Тайна замка Вержи - Елена Михалкова

Если она – что? Что такого должна была сделать несчастная Элен, чтобы разгневать графа?

Не разгневать, поправил себя Венсан. Помешать. Гуго – расчетливый человек. Элен должна была сорвать его замыслы.

Какие замыслы?

И вновь Венсан резко одернул себя: не твое это дело! Стой себе тихо, опустив глаза в пол, и печалься со всеми о безвременно ушедшей девушке. Тело опустят в землю, могила порастет травой, и жизнь снова выровняется, а там пойдет своим чередом, словно и не случалось никаких потрясений.

А ты, Птичка-Николь, лети как можно дальше от этих мест, прочь от рассвирепевшего маркиза и графа, страшного в своей холодной ярости.

Внезапно, первый раз за все время, Венсан осознал, что если его просьба небесам будет исполнена и беглянку не схватят, он больше никогда ее не увидит. Монотонный ли голос священника подействовал на него или всеобщее горе, но только необъяснимая тоска вдруг навалилась на Бонне.

Лекарь качнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Ерунда! Найдет себе в помощь неглупого парнишку из местных и, может быть, даже возьмет его в ученики.

Но тоска вцепилась в сердце прочнее, чем перепуганное дитя хватается за мать.

В тот вечер Венсан Бонне выпил слишком много вина и быстро заснул крепким сном без сновидений.

Поспать до утра ему не удалось. Среди ночи его разбудил громкий стук.

– Месье Бонне!

Первая мысль пробудившегося Венсана была о Николь. Однако почти сразу он сообразил, что в случае ее поимки никто не стал бы звать лекаря.

Заспанный Венсан выглянул наружу.

– Что случилось?

Парнишка-слуга неуклюже поклонился:

– Месье Бонне! Нужна ваша помощь.

– Что там еще? – резко спросил Венсан, охваченный недобрым предчувствием.

– Младший конюх его милости! Он упал, когда спускался по лестнице, и теперь не может встать.

Спину сломал, мелькнуло в голове Венсана. Что за напасть…

Но еще издалека увидев конюха, скорчившегося на полу галереи, он сразу понял, что его предположение неверно. Жермен громко стонал от боли, держась за ногу. Стоявшие рядом стражники утешали его воспоминаниями о товарищах, падавших с различной высоты и умиравших на месте мучительной смертью.

– Господин лекарь, велите им уйти! – простонал Жермен, когда Венсан присел возле него. – Я хочу попрощаться с жизнью!

– Это преждевременно, – хладнокровно отозвался Бонне. – У тебя сломана нога, и еще… – он ощупал голову Жермена, – …приличная шишка на затылке.

– Все вино, будь оно неладно! – заныл конюх. – По этим ступенькам я могу спуститься с закрытыми глазами.

– Видно, так оно и было в этот раз! – со смехом отозвался один из стражников.

Младший конюх с чувством пожелал ему провалиться прямиком в бесовский котел.

– Я стоял на самом верху, а мимо промчался какой-то малец, – пожаловался он Венсану. – Дрянное семя!

– Он тебя задел?

– Боднул так, что я крякнуть не успел, как уже распластался внизу! Я ведь не все вам показал, месье Бонне. У меня еще язык прикушен и зуб вылетел.

– Ну, так благодари господа, что легко отделался.

– Не жалеете вы нас! – захныкал Жермен. – То ли дело месье Кулерэн, что был до вас… У него для каждого находилось утешительное слово!

– Сердобольный врач ухудшает страдания, – парировал Венсан, припомнив старую пословицу. – Лежи смирно, иначе у меня найдутся для тебя такие слова, какие и не снились месье Кулерэну.

Венсан наложил шину на месте, хотя конюх требовал, чтобы его непременно отнесли в лекарскую: так в замке называли комнату, которую выделили Бонне для операций. До сих пор она пригодилась лишь дважды: первый раз для стражника по прозвищу Люк-Дуболом, а второй для старика из ближней деревни, случайно хрястнувшего себе топором по руке.

– Однорукому сколько чести было! – возмущался Жермен. – Я что, хуже него?

– У тебя простой перелом. Чем таскать тебя с места на место, лучше сразу закрепить кость как надо. Ты ведь хочешь еще гарцевать на лошади?

Конюх притих.

Закончив работу, лекарь побрел к себе. Его снова неудержимо клонило в сон: давало о себе знать выпитое вино. Беззвездная мгла, пронизанная сиротливым ветром, окутала замок.

Он подошел к двери, толкнул ее – и остановился на пороге.

Вся сонливость мигом слетела вместе с невыветрившимся хмелем. В комнате кто-то побывал.

Венсан чувствовал это по едва уловимому чужому запаху, по слегка сдвинутому с прохода стулу, по дверце шкафа, приоткрытой на дюйм больше, чем он оставил. Бонне успел сродниться со своим жилищем и без труда читал его мельчайшие знаки. Но сейчас дом не шептал, он громко заявлял: здесь был незваный гость.

Не произнеся ни слова, Венсан быстро прошел к шкафу и распахнул дверцы.

С его губ не сорвалось ругательство. Лекарь даже не изменился в лице.

Он знал, что увидит.

На всякий случай Венсан зажег самую яркую лампу и в ее свете перебрал все склянки и облазил пол, чтобы убедиться, что сам не уронил лекарство.

Но все это было пустой тратой времени.

Маленький пузырек с настоем элесии бесследно исчез.

Запоздало спохватившись, Венсан выскользнул за дверь и бесшумно обошел нижний двор, заглядывая в самые темные углы и вслушиваясь, не принесет ли ему чуткое эхо звук чужих крадущихся шагов. Он сунул правую руку в карман, и на нее скользнул, будто сам собой, кастет. Страшное оружие в умелых руках, что и говорить, но лекарь прибегал к его помощи крайне редко – именно потому, что его руки были умелыми.

Однако на этот раз кастет не пригодился. Вор был уже далеко. Ему хватило времени на то, чтобы пробраться к лекарю, без лишней спешки отыскать нужный пузырек и скрыться.

Венсан сжал кулаки. Чертов дурак! Он так торопился к больному, что не запер дверь. Впрочем, нечего оправдываться спешкой. Он слишком много выпил, был чересчур взбудоражен всем случившимся – и вот итог.

Из глубины души поднялась лютая, неистовая злоба. Убийца сделал Бонне невольным сообщником, но это было еще полбеды. Осквернив его дом и украв эликсир, он надругался над самой сутью того, что составляло смысл работы лекаря. Венсан рисковал жизнью, чтобы получить средство, избавляющее от мучений, – и что же? Оно вновь послужит смерти! Вор не просто безнаказанно хозяйничал у него в доме – он проделал это дважды, точно лекаря можно было даже не принимать в расчет.

Ослепленный яростью, Венсан ударил кулаком по стене, еще и еще, не замечая боли. Попадись ему в этот миг воришка, он задушил бы его голыми руками.

Только почувствовав, как из рассеченной кожи сочится кровь, он немного пришел в себя.

Тише, тише… Вор вовсе не желал унизить его. Он лишь повторял уже знакомый путь.

И что же это значит?

Что будет второе убийство.

Венсан двинулся в сторону замка, на ходу слизывая кровь с костяшек. Из темноты у ворот выступил человек.

– Кто идет?

– Это я, Бонне. Скажи, друг мой, кто проходил мимо тебя с вечера?

Парень замялся:

– Я, значит, только в полночь заступил…

– Пусть так. Кто?

Молодой стражник начал перечислять имена, но сбился: людей было слишком много. Венсан поморщился. В замке до сих пор продолжался поминальный ужин, и, конечно, кто только ни сновал по обоим дворам мимо сонного парня.

Запирая изнутри засов на своей двери, он с насмешкой подумал, что теперь-то в защите нет никакого смысла. Настой украден, и у него больше не осталось запасов. Разве что вор захочет воспользоваться каким-нибудь другим составом из тех, что любезно предлагает убийцам лекарь Бонне.

Ярость понемногу оседала, словно песок во взбаламученной воде. Венсан закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, изгоняя остатки злости. Злость – плохой советчик, а бешенство – никудышный поводырь.

Понемногу к нему вернулось холодное спокойствие. Но осевшая ярость ощущалась где-то глубоко внутри, возле позвоночника, и время от времени покалывала оттуда острыми иглами ненависти.

Он снял серебряный перстень с выпуклым крестом, который носил со дня окончания монастырской учебы, и перебинтовал разбитую руку. Рутина привычных движений окончательно привела его в себя. Венсан убедился, что ставни закрыты плотно, уселся за стол и открыл рецептурную книгу.

Свечи горели ровно и сильно. Рука сама вывела первое слово под верхним обрезом чистой страницы.

«Элен».

Ему всегда хорошо думалось под скрип пера по бумаге. Будь рядом Николь, он посадил бы девчонку выводить любые каракули, а сам бы ходил и размышлял. Но Птичка далеко. Придется обходиться самому.

«Вы хотели держаться как можно дальше от этого дела, месье Бонне», – прозвучал в его голове обеспокоенный голос девочки.

Хотел, согласился мысленно Венсан. Но через несколько дней графиня опять начнет сходить с ума от мигреней, и что прикажешь мне делать без элесии, единственного средства, избавлявшего ее от боли? Нет, Птичка, необходимо отыскать похищенное.

«Но почему бы вам не пойти к графу, месье Бонне? – предложила воображаемая Николь. – Вы чистосердечно признаетесь его милости во всем, что произошло. Он прикажет обыскать людей в замке».