Тело в силосной башне - Рональд Нокс

Вся эта слежка оказалась крайне утомительной, но затем наступило облегчение. Пробило час, загудели гудки, двери банков начали закрываться, народ стал расходиться по домам из контор, люди-сэндвичи поспешили к заведению с витринами матового стекла, чтобы наконец-то насладиться ланчем. Тут наконец вышел Толлард, и Лейланд изумился – похоже, выпивка никак на него не подействовала. Теперь, по крайней мере, если Толлард затеял какое-то серьезное дело, движения охмелевшего человека все же должны его выдать. Сердце у Лейланда сжалось от страха, когда они снова прошли мимо того же собора, по той же улице, по которой пришли. Не было ни малейших сомнений – все являлось лишь формальностью, Лейланд отправил помощника вперед, пока Толлард забирал машину из гаража, но никаких надежд на открытия уже не осталось. Пока Лейланд упрямо и тупо плелся следом, едущая впереди машина уже свернула на дорогу к Ластбери. Получалось, все утро Лейланд потратил впустую.

Глава 20

Загадка воскресного утра

По воскресеньям наступает такой момент примерно за час до ланча, когда кажется – время остановилось. Это наше наследие от прежних времен, когда люди посещали церковь. Ты выходил голодный из храма – в большинстве случаев так и происходило, – и тут выяснялось, что слуги тоже посещали церковь, поэтому поесть удастся самое раннее только через час. В Лондоне можно заполнить этот интервал прогулкой по парку, где ты непрерывно раскланиваешься с друзьями, а за городом только одно развлечение – можно совершить обход фермы. Во времена моей юности – хотите верьте, хотите нет – нас заставляли сесть и записать краткое содержание службы. Замечательное средство, поскольку мы не только вели себя тихо в эти мучительные минуты, но в раннем возрасте обучались подлинному искусству, теперь, к несчастью, полностью утерянному журналистами, – тренировать память и оттачивать слог. В наши дни, когда большинство людей в церковь не ходят, те же страдания выпадают и на нашу долю. При всем старании, если только вы не любитель разгадывать кроссворды, процесс чтения воскресных газет может затянуться максимум до полудня. В полдень, хотя ты уже готов к трапезе, нельзя попросить слуг немедленно подать ланч, иначе получится, что и они тоже не посетят службу. Как раз этого момента можно было избежать, если бы наши власти оказались более просвещенными и издали указ переводить стрелки часов на летнее время.

Этот час настал, и Майлз Бридон сидел в библиотеке Ластбери, мучаясь над одним из хитроумных кроссвордов, в изобилии присылаемых в «Онлукер» неким анонимным джентльменом за подписью «Топклифф»[15]. Библиотека здесь не была в истинном смысле библиотекой – ни суровых очертаний кафедры Викторианской эпохи, ни подшивок журнала «Панч», никакой литературы по истории путешествий восемнадцатого века, ни книг по истории графств, ни сборников старинных баллад – словом, ничего такого, что можно назвать «библиотекой» в подлинном смысле слова. Зато в этой комнате хранились целые стопки толстых томов, присланных в подарок к Рождеству, труды по сельскохозяйственной технике – словом, все те книги, которые никто не читал и читать, скорее всего, не собирался. Халлифорды в изобилии снабдили библиотеку стопками дешевой писчей бумаги и совершенно ненужными восковыми печатками, и в этом помещении не имелось ни микрофона, ни граммофона. Оно служило убежищем для людей, склонных к науке, и, как нам уже известно, именно здесь провел последний вечер в доме Уорсли, занятый написанием доклада или статьи для своих сторонников. Этим воскресным утром посетителей в ней было больше, чем обычно. Халлифорд проводил воскресное время за изучением монографии по удобрениям из рыбной муки, а его жена, презрев наконец уединение, писала письма за боковым столиком.

Халлифорд нашел среди книжных страниц сложенный пополам листок бумаги, доселе не замеченный, и показал им.

– Это твое, Миртл? – спросил мужчина, недоуменно хмурясь. – На мой взгляд, китайская грамота, какие-то условные знаки или что-то вроде стенографии. – Подошла жена, встала у Халлифорда за спиной, опершись коленом о подлокотник кресла.

– Больше похоже на шифр, – заметила она. – Эти значки не так-то просто изобразить, поэтому вряд ли стенография. Мистер Бридон нам растолкует эту новую загадку. – Женщина поднесла листок к мужчине. Тот, моргая, поднял на него глаза, оторвавшись от путаного мира слов по горизонтали и вертикали.

– Да это может быть что угодно, – сказал он. – Возможно, какая-то старая стенографическая запись. Очень увлекался этим одно время. Возможно, масонская, но не уверен. Разумеется, они не фонетические, а просто замещенные символами, обычно используются буквы алфавита. Да, это масонская стенография или же ее адаптация. Не слишком хорошо помню эту систему, но могу поработать над таким текстом, опираясь на обычные принципы дешифрования. Дайте мне подумать пару минут. О результатах сообщу.

Диагноз Халлифорда оказался верным. Он перевел эти загадочные значки на обычный язык. Получился текст следующего содержания: «Обедал у «М.» вместе с Сэндвудом, одним из пятнадцати или шестнадцати молодых людей в Палате, считающих – им предназначено стать диктаторами. Никаких доводов в пользу этого утверждения Сэндвуд не приводил, за исключением убежденности в том, что его предки, в том числе и нынешний пэр, были несгибаемыми консерваторами. На деле здесь просматривается склонность жить богато и беззаботно. Что касается платформы Сэндвуда, она является одной из разновидностей государственного социализма и отличается от политики нынешней администрации лишь большей крикливостью». Без сомнения, это отрывок – вернее, страничка, если приглядеться как следует, – из чьего-то личного дневника, где человек писал стенографическими знаками. Принадлежать документ мог только одному из гостей в Ластбери, вращавшемуся в высших кругах и способному на подобную критику. Бридон все еще держал листок на расстоянии вытянутой руки, раздумывая над тем, возможно или даже желательно скрыть его содержание, но тут на мужчину насела миссис Халлифорд.

– Ну-с, мистер Бридон, что это у нас? Зарытый где-то клад, генеалогическое древо или что-то другое? – Тут женщина заметила серьезный взгляд Бридона и помрачнела. – Нет, быть не может… неужели Сесил?

– Да, думаю, в этом нет никаких сомнений. Должно быть, он взял книгу с полки, стал просматривать, а потом сунул в нее листок в качестве закладки. Это отрывок из дневника Сесила. Наверное, просто выпала страничка. Видите, вот тут, по краям, следы клея. Ленивый переплетчик случайно вырезал одну страничку, а потом вклеил. Такие страницы вечно выпадают, и с этой произошло то же самое. С датой я еще не разобрался, но думаю, мы ее узнаем, если поработаем над записью еще немного. Вот, пожалуйста, прочтите, что тут написано. – Бридон протянул миссис Халлифорд листок.

Женщина читала медленно. Она повернула запись к мужу так, чтобы и он тоже мог прочесть. Мистер Халлифорд к этому времени встал и подошел к жене поближе.

– Да, – протянула она, – это точно Сесил. Помню, как он говорил что-то похожее о молодом Сэндвуде, когда приезжал к нам в прошлый раз. Погоди-ка, Уолтер, а когда это было? Вроде в апреле, верно? Как-то не слишком прилично с нашей стороны читать теперь записи из личного дневника Сесила.

– Мы должны отправить это его душеприказчикам, – сказал более практично настроенный Халлифорд. – Странно, однако, не знал, что Сесил вел дневник.

– О, конечно же, вел! Разве забыл, как однажды он читал нам впечатления о поездке в Польшу, отрывки из этого дневника? Должно быть, он снова привез его с собой. Сесил регулярно записывал все, что произошло за день, перед тем, как лечь спать.

– Полагаю, – рискнул предположить Бридон, – самого дневника здесь нет?

– Это вряд ли. Сесил оставил много разных бумаг и вещей. Некоторые здесь, остальные в спальне. Я приказала слугам упаковать их все в том виде, как есть, и отправить душеприказчикам. Сама я в тот момент и пальцем бы до них не дотронулась. Этот листок отошлю сегодня же, ведь они наверняка захотят опубликовать хотя бы часть трудов покойного, хотя эта запись носит слишком уж интимный характер. Продолжите работу над ней, мистер Бридон, очень вас прошу, но вряд ли мы наткнемся на нечто такое, чего не должны знать. Нет, правда, лично я считаю, Сесил с радостью бы дал нам почитать дневник. Вы необыкновенно умны – вам удалось так быстро расшифровать эту запись. Могу я понаблюдать за тем, как вы это делаете?

Майлз Бридон не был тщеславен, но даже самые скромные представители рода человеческого гордятся достижениями в любимых областях и не нуждаются в долгих упрашиваниях, чтобы продемонстрировать свое искусство. Его всегда приводили в восторг разного рода мистификации, и Бридон тщательно изучал ранние стенографии и шифры – отчасти потому, что это могло оказаться полезным в деле, которым он занимался, и потому, что ему просто нравилось такое занятие. Миссис Халлифорд слушала Бридона, изображая крайнюю степень сосредоточенности, но ее муж, хорошо знавший свою супругу, подозревал, что женщина лишь притворяется, и эти технические подробности навевали на миссис Халлифорд скуку. Действительно, ее вряд ли можно было назвать прилежной ученицей. Миссис Халлифорд то указывала на какой-нибудь символ и спрашивала: «Это ведь буква Ф, правильно?» – то тыкала пальцем в другой знак и говорила: «Вот снова Р», – и всякий раз ошибалась.