Экономика для обычных людей: Основы австрийской экономической школы - Джин Кэллахан

Некоторые ошибочно принимают такое иллюзорное экономическое процветание за реальный рост и рекомендуют постоянную инфляцию как способ непрерывного процветания. Вообще-то они называют это политикой «низких процентных ставок», однако, когда Федеральный резерв устанавливает искусственно низкие ставки, то для удержания их на этом уровне ему необходимо увеличивать денежную массу, и все это сводится к одному и тому же — к инфляции. На самом же деле инфляция не может сделать богаче все общество в целом. Любая сделка для одного человек — доход, для другого — затраты. Пытаясь использовать рост цен, чтобы повсеместно увеличить доход, необходимо также (просто по определению) повсеместно (и в том же объеме) увеличить и расходы. Это равносильно тому, как если бы я и моя жена пытались разбогатеть, выплачивая друг другу с каждой неделей все более крупную сумму денег.

В свою очередь, дефляция не обязательно является злом. Даже если номинально ставки заработной платы снижаются, уровень жизни может по-прежнему расти, пока цены на потребительские товары будут снижаться еще быстрее. Рабочего волнует не номинальная заработная плата, а то, какой уровень жизни эта заработная плата обеспечивает.

Теперь, прибегнув к мысленному эксперименту, изолируем воздействие инфляции на общий уровень цен. Представим некоторую оторванную от мира деревню — назовем ее Вальрас. Вальрасу присущи несколько весьма важных характеристик: материал, который используется здесь в качестве денег, не имеет никакого иного применения и представляет собой во всех отношениях идеальные деньги: он легко и без дополнительных затрат делится на части, лишен веса, не имеет объема, не может быть утерян или украден и т.д. (Таких денег, разумеется, не существует, но в нашей истории мы хотим абстрагироваться от всех аспектов инфляции, кроме одного.)

Как-то поздно ночью Вальрас посещает легендарный призрак Фишера. Фантом мистическим образом удваивает количество денег у всех жителей деревни. Мало того, призраку Фишера оказывается по силам внушить каждому точное и полное представление о том, что произошло с денежной массой.

В итоге все цены в Вальрасе немедленно удваиваются. Мы ведь предположили, что каждый житель деревни имеет полное представление о новом состоянии денежной массы. Следовательно, все будут понимать, что с удвоенным количеством денег и в отсутствие дополнительных товаров, на которые их можно потратить, покупатели предложат цены вдвое более высокие, чем раньше. Но поскольку наше допущение также предполагает, будто каждый осведомлен о том, что и все остальные знают, что цены вырастут в два раза, то никому нет смысла предлагать за товар цену, менее чем вдвое превышающую прежнюю: продавец знает, что цена должна удвоиться. Как только дух Фишера распространил известие об инфляции, все цены в сущности уже удвоились. Денег в Вальрасе стало больше, однако полезность каждой денежной единицы соразмерно уменьшилась.

Так выглядит мир, в котором количественная теория денег полностью разъясняет эффект инфляции. Данная теория, у истоков которой стояли Жан Воден, Джон Локк и Давид Юм, соотносит изменения в количестве денег с изменениями уровня цен. В 1911 году экономист Ирвинг Фишер сформулировал алгебраическое выражение этой теории: MV=PT, то есть количество денег (М), умноженное на скорость их обращения (V), равняется уровню цен (Р), умноженному на объем сделок (Т). Если рассматривать это уравнение как приблизительное описание состояния равновесия, по направлению к которому после изменения количества денег рыночный процесс начнет смещать цены, то оно может служить полезным аналитическим инструментом. Подобно идеальной конструкции равномерно функционирующей экономики, это уравнение показывает общую направленность центральной тенденции в экономике.

Однако было бы большой ошибкой рассматривать это уравнение как картину наиболее существенных последствий инфляции в реальном мире. Мы исключили весьма существенные с точки зрения человеческой деятельности элементы этой картины. Люди безразличны к событиям, которые не оказывают влияния на их уровень удовлетворенности, как, например, одновременное удвоение запасов наличности и всех цен. Подобные изменения могли бы происходить хоть еженощно, и никто в Вальрасе не обратил бы на них внимания.

Человеческая инициативность в условиях неопределенного будущего означает, что в реальной экономике действующие субъекты, которые на самом деле не узнают обо всех изменениях мгновенно в момент их совершения, стремятся к тому, чтобы первыми осмыслить последствия экономических изменений. Те, кто достаточно быстро улавливает суть перемен, будут стремиться покупать и продавать еще до того, как новые сведения станут всеобщим достоянием. Вместо того, чтобы жаловаться на то, что они якобы наживаются за счет остальных, куда полезней было бы упомянуть, что именно предпринимательское стремление к прибыли способствует установлению равновесия цен. Ведь нет иного способа открыть равновесные цены, иначе как позволив людям направить свои умственные способности на их выяснение. Позволить им извлечь прибыль из более точных оценок и понести убытки на менее точных — единственный способ направить их мотивацию на выяснение цен.

Знание о новой ситуации в денежной сфере не появляется одновременно в головах у всех, так же как новые деньги не распределяются равномерно по карманам всех людей. Новые деньги не могут достичь всех уголков экономики одновременно. Кто именно получит их первым, в экономике неразменных бумажных денег решает государство. Любопытно, что в числе первых получателей весьма часто фигурируют крупные банки, имеющие хорошие связи в политических кругах.

Определения инфляции и дефляции, которые используются в этой книге, являются определениями австрийской школы, а не доминирующего течения современной экономической науки. Большинство экономистов, рассуждая об инфляции, имеют в виду повышение уровня цен (Р в уравнении Фишера), а под дефляцией подразумевается снижение уровня иен. Однако определения австрийской школы имеют два основных преимущества. Прежде всего, идея измерения уровня цен сама по себе сомнительна, в чем мы сможем убедиться в следующей главе.

Но даже если пренебречь этим затруднением, возникает вторая проблема: определение доминирующего течения маскируют весьма существенные экономические явления, указывая лишь на их симптомы. Уравнение Фишера демонстрирует конечный результат — приблизительное направление, в котором движется экономика, когда исчерпывают себя все эффекты инфляции и дефляции. Однако наибольший интерес представляет как раз процесс поэтапного разворачивания последствий, вызываемых инфляцией и дефляцией, т.е. увеличением или сокращением количества денег. Как мы уже установили ранее, создание новых денег в экономике неизбежно меняет не только соотношение между товарами и деньгами, но и экономические отношения между людьми. Тем, кто получает новые деньги раньше, оказывается поддержка; тем, кто получает их позже, причиняется ущерб. Все это именуется эффектами Кантилъона, названными так в честь великого французско-ирландского экономиста Ричарда Кантильона.

Первые получатели вновь созданных денег имеют возможность потратить их до того, как инфляция приведет к повышению цен по всей экономике. Теперь в их распоряжении больше наличных денег, но в отличие от жителей Вальраса они получили их прежде всех остальных и еще до того, как эффект новых денег в полной мере распространился по экономике. В отличие от ситуации в нашей мифической деревне, новая сумма денег, которой они владеют, позволит им купить больше товаров, чем сумма, которой они располагали прежде.

Процесс, в ходе которого новые деньги вливаются в экономику, не имеет ничего общего с представлением о нейтральных деньгах в виде ванны, равномерно наполняемой со всех сторон. Скорее его можно сравнить со сбросом жидкости в реку. Хаотический поток турбулентного рыночного процесса несет новую жидкость в направлениях, по своей природе непредсказуемых даже для тех, кто создает деньги. Человеческая деятельность — явление творческое, и мы сами не в состоянии предугадать, какой образ действий изберем, если завтра обстоятельства изменятся.

Можно ли измерить уровень цен?

Мы уже упоминали о том, что понятие стабильных денег (т.е. обладающих неизменной покупательной способностью) вызвало потребность в разработке индексов цен, которые могли бы измерить ценность денег. В основе стремления к стабильным деньгам лежат два широко распространенных заблуждения. Считается, что деньги служат: (а) «мерой ценности» и (б) «средством сохранения ценности».

Ценность субъективна, и измерить ее невозможно. Если две стороны обменивают 10 долларов на 1 мешок лука, это еще не означает, что мы «измерили» ценность 1 мешка лука и она равна 10 долларам. Это означает, что человек, который продал лук, оценил его ценность ниже 10 долларов, тогда как человек, который купил лук, оценил его стоимость выше 10 долларов. Ни о каком измерении речи не идет. Нет смысла присваивать луку и долларам «равную» ценность. Для кого их ценность равна? Оценка подразумевает предпочтение одной вещи по сравнению с другой, но отнюдь не безразличие. Цены — это не измерения, а исторические факты, указывающие на то, что в такое-то время и в таком-то месте две стороны обменяли 1 мешок лука на 10 долларов.