Лавка антиквара - Александр Лонс

— Не перешла. Подруга просила, которая вообще рисовать не умеет, но очень того желает. Вот я и решила показать ей новый художественный салон, а сама приболела. А я — да, с маслом. Ни темперы, ни акрила не знаю. Но думаю попробовать...

— Акварель штука сложная, — решил я блеснуть эрудицией. — Акрил технологичнее, да и вонь от масляных красок напрягает. Нет?

— Нет. Я с тринадцати лет с маслом. Надо будет спросить, кто мне первый раз краски купил. Но у меня своя какая-то техника, не такая, как обычно можно видеть. А краски я развожу растительными маслами, не воняет ваще, славно пахнет маслечко, творчеством пахнет. Приятно мне маслом писать. Сохнет только долго, но что уж тут поделаешь. Никак не доберусь до акрила, хотя в проекте картины, которые как раз его требуют.

— Интересно. Я вот ничего не понимаю, ни в живописи, ни в графике, — слегка покривил я душой. — Только на уровне «нравится — не нравится». А современное искусство для меня вообще темный мир. Все эти инсталляции, перфомансы…

— А ты что? — вдруг спросила художница.

— Что? — Не вполне понял я вопрос девушки.

— Ну, как у тебя? — вопросительно пояснила девушка.

— У меня ничего не меняется. Я не меняюсь — всё тот же молчаливый эгоцентричный социопат прочно больной мизантропией. Как и годы назад, переживающий очередной посткризис ненависти ко всему человеческому…

— Давай, — вдруг перебила Маша, — рассказывай.

— Что рассказывать-то? — снова не понял я. Похоже, это уже превращается в привычку.

— Как что? То, что выяснил о смерти нашего бывшего общего начальника. Если бы не он, я б до сих пор там работала. Все же знают, что ты опрашиваешь общественность на предмет поиска убийцы.

— «Все» — это кто? Откуда знаешь?

— Оттуда. Ты, это, рассказывай, давай, — напомнила Маша.

— Хорошо знала шефа?

— Он меня нанял для оформления будущего музея. Я сидела без денег и за предложение ухватилась. Кое-что уже сделала, подготовила эскизы, прикинула, что да как, отправила ему, а тут на тебе… Кстати, как он меня нашёл? Это же ты ему про меня настучал, да? Колись, давай.

— Признаюсь, я.

— Сразу поняла, как узнала, что ты из его конторы. А сначала чёрт знает что себе вообразила. Слушай, купишь мою картину? — вдруг спросила она с просительной интонацией.

— Что, не покупают?

— Покупают, но как-то мало и вяло. Без энтузиазма. А мне срочно деньги нужны … долги отдавать и вообще. Вот может, завтра заказ получу, тогда выкручусь. Но там очень ненадежно всё. Ладно, проехали.

— Хочешь заработать? Разбогатеть не обещаю, но кое-что тебе перепадет.

— Ты это о чем? — насторожилась девушка. — Сразу тебе скажу,  у друга твоего  в  порнухе  сниматься  не буду.

— Никакой он мне не друг, просто работали вместе, ещё до его кинематографических занятий. Дело вот в чем. Мне нужен твой взгляд художника, цепкая образная память и незамутненные суждения…

— Этого сколько угодно, — совершенно спокойно согласилась Маша. — И взгляд, и художника. А про суждения вообще будь спок. Слушай, где ты остановился?

— Уже нигде. Должен уезжать сегодня ночью, но в силу вновь открывшихся обстоятельств буду искать ночлег. Если не повезет с гостиницами, пойду в хостел. Не хочу, но боюсь, придется.

— С ума сошел — в хостел! Даже я никогда в таких местах не селюсь. Пойдем ко мне?

— Так у тебя ж негде?

Я отлично знал, что Маша проживала в маленькой комнатушке коммуналки на Кондратьевском проспекте, причем окна выходили на задворки какого-то завода.

— Ой, я сейчас в Шувалово живу, в доме подруги. У неё целый дом, прикинь? Старая деревянная дача, ещё девятнадцатого века! Рядом город, а у них остался такой островок дач. Вокруг толстые деревья, двухсотлетние ели, красотища! Причем газ, водопровод и канализация есть! Тепло! После смерти моей кошки на старом месте меня ничего уже не держит.

— А подруга твоя не будет против? Что ты какого-то мужика привела?

— Да ей вообще пох! Она постоянно у своего бойфренда живет, ей главное, чтоб за домом кто-нибудь наблюдал, чтобы бомжи не залезли и не сожгли. При этом график свободный, подрабатывает по-моему ещё и журналистом-фрилансером в глянцевых журналах и на телевидении… Слушай, смотрела очень давно по телеку. Американский по-моему, сюжет. Там девушка знакомится с мужиком, влюбляется. А парень какой-то странный — то ли маньяк и мочил девушек, то ли его бабы просто умирали почему-то, а может, вообще мне это привиделось и я что-то путаю. Короче — запомнилась одна сцена. Они вдвоем, типа в поход идут, по лесу. Доходят до коттеджа, который, как я понимаю, принадлежит этому мужику. В доме начинают трахаться прямо на полу. Он берет длинную белую ленту, типа шарф, только очень длинный. Обвязывает его вокруг шеи девушки, куда-то там ещё прикрепляет, а концы держит в своих руках. Во время секса, то натягивает ленту, то отпускает, то душит девушку, то дает ей вдохнуть. И еще, вроде в этом же фильме было, как он фоткал на полароид её голую, в лесу.

— «Убей меня нежно» называется. Очень известный фильм. А к чему собственно?

— Скоро поймешь. У тебя зеркалка с собой? Хорошо. Щас, погоди, у меня где-то были…

Маша остановилась, вскрыла свой рюкзачок и начала что-то увлеченно в нём искать. Рюкзачок был таким маленьким, что всё его содержимое легко разместилось бы в карманах. Девушки вообще почему-то не очень любят, когда у них свободны руки. Они всегда что-то носят с собой — например, сумочку, чтобы теребить, придерживать за край, отдавать подержать своему спутнику или вечно копаться в ней. За неимением сумочки подойдет что угодно: рюкзачок, портфельчик, кошелёк. Причем все деньги — мелочь и крупные купюры — девушки предпочитают носить в одном и том же месте. Карманы у них звенят редко.

Начало темнеть, и наступили те самые ранние петербургские сумерки. Погода вдруг испортилась, как настроение шизофреника, и повалил противный мокрый снег. Оказывается, Маша искала ключи от того места, куда предстояло ехать.

—...хоть она и подруга детства, и мы долго не виделись, но тут вдруг объявилась во всем великолепии, — продолжала Маша. — Некоторое время была настоящей звездой всей нашей тусовки. Я даже пару раз специально вызванивала её, и она радовала собравшихся нарядами, суждениями, высказываниями, позами и неповторимым юмором. Она позиционировала себя в качестве искусствоведа и модели, однако, насколько могу судить, порно-индустрия всё-таки несколько отличается от модельного бизнеса. Хотя, конечно же, смысл один и тот же…

Я временами поддакивал и вставлял какие-то незначительные словечки, погруженный в собственные мысли. Шли по Невскому. Я безразлично глядел на прохожих, на дома, богатые витрины и дорогие тачки.