Ментовская мышеловка - Сергей Рокотов

- Ваш муж не удовлетворял вас?

- Не надо о нем в такую минуту, не надо...

Нет его, есть лишь вы и я... Только стыдно перед покойной Иркой. Так стыдно...

- Она бы поняла, она бы простила, - шептал Дорохов.

- А теперь пойдемте пить чай, Андрей. И, по-моему, нам пора переходить на "ты".

- Пойдем, Танечка, - шепнул Дорохов.

Они долго пили чай на кухне, ужинали. И уже за полночь Дорохов расстелил постель, и они легли спать. Но ему долго не спалось, он лежал на спине, глядел на мирно посапывающую во сне Таню и поражался перипетиям судьбы...

Глава 15

Опираясь на увесистую трость с массивным серебряным набалдашником, девяностовосьмилетний Жорж Дорохов тяжело передвигался по осеннему парку. Ноги совершенно отказывали, и если бы он не совершал два раза в день этот моцион, он давно бы слег в постель и уже не встал бы. За ним на почтительном расстоянии шел его старый слуга. Дорохов должен был дойти до любимой скамейки и сесть на нее. На скамейке он сидел двадцать минут, а уже потом шел завтракать. Сегодня ему было особенно трудно дойти, он чувствовал, что вот-вот упадет на покрытую красным гравием дорожку, по краям которой росли высокие платаны. Но он дошел, сделал над собой жуткое усилие и не уронил себя в глазах преданного слуги Жан-Пьера. Как только грузное тело Дорохова опустилось на белую скамеечку, к нему подбежали его любимые собаки. Два далматина, кривоногий английский бульдог и маленький веселенький мопс. Собак выпускали именно в то время, когда старик садился на скамейку. Он не любил, когда собаки мешали ему идти, путаясь под ногами. А вот когда садился, они ему доставляли удовольствие. Он гладил их своими крючковатыми пальцами, что-то бормотал ласково... То на французском, то на русском... Жан-Пьер становился в отдалении и наблюдал за стариком. А сегодня за ним надо было наблюдать особенно внимательно. Вчера до него наконец-то дошло печальное известие. Неделю назад в роскошной парижской больнице скончался единственный внук Дорохова Жорж. Жорж был постоянной болью старика и его сына господина Поля. Жорж, умный человек, блестящий ученый, был гомосексуалистом и уже год был болен СПИДом. Врачи делали все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, но страшная болезнь взяла свое. И вот.., чудесным солнечным осенним утром он тихо скончался в больнице. Поль неделю не сообщал отцу о случившемся, но вчера не выдержал и рассказал ему все. Отец перенес страшное известие стоически, для него было значительно большей травмой, когда он узнал о сексуальной ориентации внука лет десять назад. Его внук, его наследник, носитель его фамилии, и такой позор... Его мало утешало, что многие достойные, уважаемые в обществе люди были подвержены такой, по его мнению, порочной наклонности. Он никак не мог этого понять. Откуда в нем это? Как это человека могут не возбуждать женщины, а возбуждать мужчины? Какая это мерзость! Сам старик был неутомимым ловеласом, еще в России был известен многочисленными любовными романами. Двадцатилетний полковник был любимцем женщин, как и его старший брат Андрей. При мысли об Андрее лицо старика перекореживало. Какую гнусную судьбу он себе уготовил! Блестящий офицер, кавалерист, он перешел на службу к этим хамам, порушившим все святое, что было в России, превратившим великую страну в империю зла. И как же щедро отплатила ему Родина за его предательство...

В тридцать девятом он прочитал в газете о суде над врагом народа командармом второго ранга Андреем Дороховым. Сначала саркастическая улыбка озарила его лицо, но потом она перешла в гримасу, и он, вспомнив детские игры в отцовском доме, громко разрыдался над судьбой брата.

Все это было так ужасно...

Женился Жорж поздно, ему было уже около сорока. Он к тому времени был процветающим бизнесменом. Но семейная жизнь его продолжалась недолго. Очаровательная, тоненькая, как тростинка, француженка Клер скончалась при родах, произведя на свет замечательного мальчика Поля. А вскоре началась война, и Жорж, отправив Поля в Америку, стал участником движения Сопротивления. Воевал он также бесстрашно, как сражался с красными в гражданскую войну, совершенно не заботясь о своей жизни, наоборот, порой рискуя словно специально. Однажды он даже чуть не попался в руки немцев, но все же сбежал у них под самым носом, под градом пуль умчавшись на своем стареньком "Рено". Он занимался диверсионными работами, готовил взрывы немецких эшелонов, складов с оружием, машин, его инженерный талант, принесший ему состояние, пригодился и здесь. Жорж Дорохов стал кавалером ордена Почетного легиона.

После войны он съездил за сыном в Америку и сам стал воспитывать его. Он больше не женился, занимался делами, работа принесла свои плоды, он богател с каждым годом. Поль вырос умным, толковым человеком, принял дела отца, в тридцать с небольшим женился, у него родился сын, которого в честь деда назвали Жоржем. И вот... такой получился внук. И скончался, не дожив до тридцати...

Старик сидел на скамейке, гладил собак и думал, думал. Ему вспоминалась вся его жизнь.

Какой же она оказалась долгой, уму непостижимо... Долгожительство, правда, было наследственной чертой Дороховых. До девяносто пяти лет дожил его дед, действительный тайный советник, прабабушка дожила до девяносто четырех. Жизнь отца, генерала, оборвала в семнадцатом году пуля комиссара, а брат напоролся именно на то, за что боролся, не дожив и до сорока пяти. Но Жорж переплюнул всех. Отказывало тело, еле двигались ноги, но голова была ясная. Вся его жизнь прошла в борьбе. Приехавший в Париж из Турции двадцатипятилетний Жорж имел одни брюки, напоминавшие клоунские панталоны, и грязный свитер, в котором ходил зимой и летом. Он подметал парижские бульвары, а потом устроился таксистом, так как еще до революции обучился водить машину и участвовал в первых российских гонках. Но по ночам работал над своими изобретениями. И в тридцатом году получил патент.

Дела пошли в гору. Уже через несколько лет у него была своя фирма, свой дом, достаток... Потом женитьба, рождение сына и смерть жены, война...

И работа, работа, работа... Только на девятом десятке он полностью отошел от дел, поручив все Полю. И Поль вел дела с такой же тщательностью, как и отец. Но внук... Старик понимал, что он не будет продолжателем его рода, его дела, это очень тревожило его. И его, честно говоря, мало потрясла его смерть в больнице, он давно ждал этого. Старик вчера утешал, как мог, Поля и его жену Мари, убитых горем, а потом поел на ночь каши с фруктами и крепко заснул без всяких снотворных.

А теперь сидел на скамейке и дышал осенним воздухом.

- Месье Жорж, вам пора идти завтракать, - спокойно произнес Жан-Пьер.

- Да? - удивился старик, вытаскивая из кармана жилета золотой брегет. И впрямь я сижу здесь более двадцати минут. А ну, пошли! - крикнул он, замахиваясь на собак тростью. - Помоги-ка мне, Жан-Пьер, что-то ноги сегодня уж очень болят.

Семидесятитрехлетний Жан-Пьер приподнял старика под локти.

- Спасибо, дальше я сам...

Опираясь на палку, он побрел по дорожке.

Перед ним был особняк, выстроенный по проекту русской дворянской усадьбы. Белые колонны, лепнина на стенах. И внутренний интерьер был под стать. Статуи Венеры и Аполлона, старинная мебель, галереи, устланные ковровыми дорожками, огромная гостиная с резным екатерининским столом в середине и старинной люстрой, вывезенной кем-то из России. Старик скупал в антикварных магазинах и у частных лиц все, что было связано с Россией, мебель, люстры, картины, статуи, бронзовые подсвечники, старинные напольные и настенные часы, всевозможные мелкие предметы - трубки, портсигары. И с годами получилась настоящая дворянская усадьба середины XIX века. На втором этаже была огромная библиотека русских и французских книг, но туда он теперь не мог подняться. Поль предлагал провести в доме лифт, но старику это казалось совершенно противоречащим тому, что он хотел сделать из своего дома. А теперь, когда ноги совсем отказывали ему, он пожалел, что отказался от предложения сына. Он бы с удовольствием посидел в библиотеке. Его спальня на первом этаже тоже была великолепна - огромная кровать под балдахином, обитые шелком стены, ломберные столики, отреставрированные прекрасными мастерами, бронзовые статуэтки на столиках, картины Бенуа и Сомова на стенах, бронзовая люстра.

Из библиотеки ему принесли вниз вольтеровское кресло, на котором он любил сидеть и листать дореволюционные русские журналы, подшивку "Нивы", например, или роскошное "Золотое руно". Он любил декадентство, как и ренессансный реализм. В гостиной стены украшали портреты кисти Левицкого и Боровиковского. В центре висели огромные портреты Жоржа и Клер, сделанные французским художником в тридцатые годы.

Клер, как живая, грустными глазами смотрела на сидящих в гостиной.

У месье Жоржа был русский повар, умевший готовить блюда, рецепты которых были для других утеряны. Он познакомился с его отцом еще в пятидесятых годах в парижском русском ресторане, переманил его к себе, а потом его сын, унаследовавший искусство отца, продолжил его дело.