Колодец старого волхва - Елизавета Дворецкая

— Вот ты где! — воскликнула она и устремилась к нему через гридницу с такой поспешностью, которая еще вчера сделала бы его счастливым. — А я тебя везде ищу — чего только про меня завтра говорить станут! Как не надо, так тебя конем не объедешь, а как надо, так не дозовешься!

— Чего же тебе надо-то от меня? — досадливо, зло спросил Явор. Он хотел бы сдержаться, быть спокойнее, но боль и ярость клокотали в нем и искали выхода. Как Медвянка не щадила его, так и он не собирался щадить ее теперь. Уперев руки в бока, он выпрямился и вскинул голову, нарочно выставляя напоказ свой сломанный нос. — Не ошиблась ли ты второпях, боярышне-свет, не княжича ли какого, ликом ясного, искала? Я-то, горшок чумазый, тебе не сгожусь!

Медвянка растерялась, запнулась в двух шагах от Явора, словно под ногами у нее вдруг треснула земля, и изумленно посмотрела в его непривычно жесткое лицо. Она не знала, что эта жестокость — от боли, и испугалась, как будто добрый домашний пес вдруг оскалил на нее зубы по-волчьи. Явор никогда не разговаривал с ней так резко и не смотрел так враждебно. Неожиданно она почувствовала, что может и не получить того, чего хочет. Чуть ли не впервые в жизни Медвянка не нашла слов — не знала, как с ним теперь говорить, и молчала.

Но как Медвянка была не жестока, а только легкомысленна, так и Явор был горд, но не обидчив и не мстителен. Видя смятение на лице девушки, он смягчился. Сорока она глупая, так не равняться же ему с ней! Тоже, нашел супротивника!

— Ну, коли правда меня искала, так вот он я, — чуть погодя сказал он. — Нашла — так говори зачем. Не тяни, мне дела много, тысяцкий завтра на Стугну посылает.

Его голос был почти спокоен, но отрывист, а лицо и глаза говорили: сказывай, чего надо, и уходи! Больше нам с тобой говорить не о чем.

— Вот затем и искала, — выговорила Медвянка, стараясь одолеть смущение. Взгляд Явора давил ее, какая-то сила толкала прочь, но она не сдавалась. — Возьми меня с собой в Мал Новгород.

— Чего?

Явор даже наклонился к ней, думая, что плохо расслышал. И Медвянка впервые заглянула ему в глаза. Впервые в жизни она обратила внимание на чьи-то глаза — до сих пор ей довольно было знать, что все восхищаются ею. Впервые за два года она заметила, какого цвета у него глаза — серые с зеленоватым отливом, и на миг забыла обо всем, вглядываясь в них. Глубокие глаза мужчины смотрели на нее с достоинством и отчуждением, и дубовый пол покачнулся под ногами Медвянки. Все вдруг стало не так, как она привыкла думать. Явор вдруг стал совсем не тот, и этот новый Явор был гораздо важнее и интереснее прежнего. Льдина оторвалась от берега и несла ее, покачивая, по бурной реке в неизвестные дали.

Почти бессознательно Медвянка повторила свою просьбу, но тут же овладела собой и стала настаивать с прежним жаром. Теперь ее влекло уже не к дядиной могиле и не к Малу Новгороду, а к самому Явору.

А Явор был так изумлен, что не заметил произошедшей в ней перемены. На лице его ясно виделось убеждение, что Медвянка сумасшедшая. И это выражение его лица, которое она только что видела на лице у своей матери, помогло Медвянке прийти в себя.

— Дядька мой Ярец там погребен, а мы на могилу его ни разу не ездили, — пояснила она свое удивительное желание. — Ты ведь знаешь, где его могила?

— Знаю, — растерянно согласился Явор, не в силах сразу охватить рассудком утреннюю жестокость Медвянки, ее нынешний приход, да еще вдруг возникшую тень дядьки Ярца. Медвянка и Мал Новгород, сердечные печали и обязанности службы не вязались в его сознании.

— Да как же ты не боишься? Пора ныне опасная, а еще на Стугну!

— А чего мне бояться? — Медвянка и в самом деле не знала страха, просто не верила, что ей что-то может грозить. — На наш берег печенеги просто так не ходят. А пошли бы — на витичевской веже огонь бы зажгли. А раз их нету, то и залаза нету. Возьми меня, ну что тебе стоит? Много ли трудов? — уговаривала Медвянка. Еще утром тот, прежний Явор готов был взять ее даже замуж, а вот что скажет этот, новый? Теперь Медвянка далеко не была уверена в своей власти над ним и так сладко улыбалась ему, так умильно заглядывала ему в лицо, как только умела.

И старания ее не пропали даром. Такого Явор от нее не дожидался раньше и не ждал теперь, сердце его теплело, только где-то в глубине еще оставалось недоверие. Медвянка тоже стала совсем не та, что утром, на забороле. В душе Явора мешались удивление, недоумение, даже любопытство, как к чему-то постороннему, и тянулся робкий росток надежды, что далекое снова станет близким, желанным и возможным. Так сразу в этом не разобраться — Явора снова потянуло к Медвянке, хотелось не разлучаться с ней никогда.

— А отец-то твой что говорит? — спросил он, последним усилием разума стараясь предотвратить явно безрассудную затею. Он понимал, что это безумие, но ему уже хотелось взять Медвянку с собой.

— А отец сказал: коли ты возьмешь, он отпустит! — с чистой совестью ответила Медвянка, не рассказывая, конечно, как добилась этого.

И Явор согласился. За этот день он пережил по вине Медвянки слишком много — во второй раз похоронил было свою надежду, а теперь вдруг обнаружил, что она не умерла, а снова потихоньку выползла на свет и грелась в лучах ясного взора Медвянки. Вера в ответную любовь живуча и упряма, она не хочет умирать. При первом же едва заметном проблеске тепла она оживает опять и готова мгновенно набрать силу.

На другой день на самой заре Явор постучался у Надежиных ворот. Детинец еще спал, нигде не скрипели двери, девки с ведрами не спешили к Обережиному колодцу, даже хозяйки не поднялись еще и не топили печки. Только на воеводском дворе уже слышался говор, конское ржанье, позвякивание железа и скрип ремней — десяток воев собирался в дозор. Новый день пришел буднично и трезво, принес нешуточные заботы, и Явор с удивлением оглядывался на вчерашнее: да полно, было ли это наяву или приснилось? Ведь он совсем уже простился в мыслях с Медвянкой, чуть не как с умершей, думал, что ни словом, ни взглядом с ней больше не разменяется, а вот — опять стучится у ее ворот, будто ни в чем не бывало. С замершим сердцем ждал Явор ответа на свой стук; выйди сейчас незнакомая баба, погляди на него, как на чужого, скажи, что никакой Медвянки здесь отродясь не живало, — он не удивился бы. Мало ли чего приснится?

Но томиться ему пришлось недолго — стукнула дверь полуземлянки, пролетели по двору легкие знакомые шаги — не приснилась она ему! — и по тому, как тяжело, неловко застучал с той стороны ворот засов, Явор сразу понял, что она сама, девушка-огнецвет, сражается там с засовом своими белыми нежными руками.

Засов со стуком упал, и Явор торопливо, с силой, чтобы избавить ее от лишнего труда, рванул за бронзовое кольцо. А Медвянка с той стороны всем телом налегла на створку ворот — и выехала на ней прямо в руки Явору и упала бы с размаху, если бы он ее не подхватил. И эта стремительная встреча так быстро и радостно опровергла их взаимные опасения, что Медвянка засмеялась — как дурочка, что смеется без причины! — и даже Явор усмехнулся.