Одна птичка начирикала - Злата Иволга

делу. А теперь вон отсюда, и дверь закрой. Таскаются тут в непотребном виде.

— По важному делу, ― кивнул Распута. ― Иначе стали бы мы, значит, почтенных дознавателей в такое время тревожить. А на людей не ругайтесь ― жарко тут, вот он кафтан и скинул.

Распута положил на стол сверток и развернул его.

— Перья. Те самые, ― озадаченно произнес Третьяк.

Господарь Тур настороженно переводил взгляд с черноградского дознавателя на нежданных гостей.

***

Лют сразу решил не обращать внимания на столичного гостя, а на вопросы отвечать знакомому и почти родному дознавателю Третьяку. Не то чтобы господарь Тур вызывал чувство неприязни, но какой-то червячок продолжал точить Люта изнутри. А виновата во всем была, конечно же, боярыня Ярослава.

— Прямо наваждение какое-то, ― говорил Люту Распута. ― С ума вы что ли все посходили с этой девицей?

Сейчас, в отделении, Лют собрался и постарался сосредоточиться на деле.

— У нас есть важные сведения для уважаемых дознавателей, ― говорил Распута. ― Господарь Тур Светозарович поручил мне выяснить, что это, значит, за перья такие. И вот Лют, мой родственник, утверждает ― это остатки оперения стрелы. Причем стрелы эти в дружинах используют, что у головы, что у посадника.

— Ворон… ― задумчиво сказал Третьяк.

На лице Тура тоже не было заметно удивления. Он посмотрел на Люта.

— Вы уверены?

А Лют, взглянув на Третьяка, ответил:

— Ага. Мы все такими пользуемся.

— Ее мог взять тот, кто с Вороном общался, ― заметил Третьяк, почему-то отводя глаз от Тура.

Столичный дознаватель скривился.

— Несомненно, ― буркнул он. ― Вы и тут усмотрели возможность вины Ярославы. Но если бы у Путяты был план подставить Ворона, то украсть у него стрелу и оставить на месте убийства, это самое лучшее, что он мог сделать.

Похоже, дознаватели так и не пришли к единому мнению. Третьяк считал, что боярыня Ярослава прикончила соперницу, а Тур упорно придерживался версии, что душегуб ― Путята.

— Кстати, насчет Путяты… ― начал Лют, а потом, спохватившись, посмотрел на Распуту. ― Можно я расскажу?

Родственник кивнул.

— Он согласился помогать расследованию. И не против вызова в отделение и повторного разговора.

Лют с удовольствием увидел, как оба дознавателя чуть приоткрыли рты.

— И он не будет угрожать расправой и посылать всех на встречу с навьими тварями? ― спросил Тур.

Третьяк поморщился.

— Ладно вам, господарь, не угрожал он нам.

— Напрямую нет, ― возразил Тур и посмотрел на Распуту. ― Что вы с ним сделали?

Лют прокашлялся. В этом-то деле ему было чем похвалиться. Он уже открыл рот, но дверь с грохотом распахнулась, и в комнату стремительным и яростным вихрем влетела Томила. На подоле ее развевающегося платья висел испуганный служащий, все в том же зипуне, и вопил свое «не положено». Томила остановилась перед Третьяком и уперла руки в боки. Лют понял, что сейчас случится ужасное.

— Да что ж это такое творится, люди добрые? Что происходит на свете белом? Я просыпаюсь, а мне слуги говорят, что мой муж в отделении! Где ж это видано ― на рассвете хватать человека и тащить его на допросы?! ― Томила топнула ногой, и вопящий служащий отлетел к стене. ― Знайте, я этого не потерплю, я буду жаловаться, и до великого князя дойду, если надо будет. И вы… ― она свирепо посмотрела на Тура, ― мне не помешаете! Развели тут свои порядки, в нашем тихом приличном городе! Распута, с тобой все хорошо? ― совсем другим тоном спросила она. ― А Лют что с тобой делает? Ох, беда. Всю мою семью притащили, нелюди! ― снова завопила Томила.

— Может, позвать лекаря или жрецов? ― тихо и ошеломленно спросил Тур.

— Что? Это вам лекарь понадобится, если сейчас же не отпустите моего мужа и брата!

— Э-э-э… Томила, все в порядке, мы сами пришли, ― чудом успел вставить Лют, пытаясь поймать разъяренную брательницу за локоть.

— Дорогая, со мной все хорошо, ― в один голос с ним говорил Распута. ― Ну, неужели ты веришь, что меня можно так вот просто привести в отделение? ― И он обезоруживающе улыбнулся.

Лют заметил, что Третьяк прикусил губу и поспешил выставить служащего, прибежавшего за Томилой, за дверь.

Брательница тем временем немного утихла и опустилась на предложенный ей стул. Она взяла лежащие там бумаги и принялась ими обмахиваться.

В комнате становилось душно, самим уже впору до зипунов раздеваться, а то и до рубах. Особенно тяжко, наверно, было Туру, в его красивом кафтанчике.

Третьяк поднес Томиле чашку с водой.

— Ну-ну, нельзя же так волноваться. Все в порядке. Уважаемый Лют только-только хотел рассказать нам историю. Если хотите, можете остаться и послушать.

Томила зыркнула на него недобрым глазом, но воду выпила.

— Дело в том, что в кабаке я услышал от друзей… ― начал Лют.

— Ты ухитрился уже и там побывать? ― сердито прервала его Томила.

— Надо же было повидаться с друзьями, отпуск-то у меня заканчивается, ― оправдывался Лют. Он заметил, что господарь Тур усмехается, но, может, это была просто игра света и его, Люта, предвзятое отношение к столичному гостю. ― И узнал я, что Путята собирается отучить и верховного жреца Велеса, и господаря Тура лезть в свои дела. Вроде бы замыслил он злодейство невероятное. Сделать так, чтобы они больше света белого не увидели. ― Лют подражал голосу Житко, когда тот рассказывал страшные истории. ― Поговаривали, что уже и мешок покрепче приготовил, один на двоих.

— Ох, страсти какие, ― всплеснула руками Томила. ― Да как же можно богова человека в мешок сажать?!

— А меня, значит, можно, ― тихо проговорил Тур.

— Да перестаньте, ― сказал Третьяк. ― Никто мудрейшего не тронет, к нему не подберешься незаметно.

Тур заинтересованно поднял брови, но промолчал.

— И я немедленно пошел к Распуте, чтобы посоветоваться, ― продолжал Лют, оставив ужасающий тон. ― Вдвоем мы направились к Путяте, надеясь отговорить его и договориться. И нам это удалось.

— Просто колдовство какое-то, ― улыбнулся Третьяк. Распута крякнул и тоже усмехнулся. ― Что вы ему пообещали? Надеюсь, не мою голову?

— Всего лишь крепкое отворотное зелье, ― сказал Распута. ― И не за его счет. В подарок, значит.

Тур вскочил со стула, но тут же спохватился и сел обратно.

— Спасибо вам, ― глухо сказал он.

Лют незаметно вздохнул. Своими же руками он разрушил собственное счастье. Не дал Путяте пустить на корм рыбам соперника и заодно могущественного покровителя прекрасной девы. А если бы еще Ворона схватили за убийство… Нет, какие все-таки недостойные мысли гнездятся в его, Люта, голове.

— Все это очень мило, но круг подозреваемых ничуть не сузился, ―