Космический отпуск - Татьяна Форш

Он улыбнулся и вышел. Мы с Шарамом остались наедине.

– Что все это значит? – Ладно! Лучший способ защиты – нападение. – Какая избранница? Какой союз?

Шарам побуравил меня холодным взглядом и усмехнулся:

– Я решил, что ты мне подходишь. Ты красива. Гораздо красивее, чем наши женщины. У тебя острый ум. У нас одинаковый набор хромосом, значит, ты подаришь много детей. Ну и последнее – ни у кого из тех, кто занимает далеко не последнее место на нашей планете, еще не было жены – русы.

– Но ты меня не любишь!

– Любовь – одно из запрещенных чувств, к тому же в браке самое бессмысленное.

– Хорошо. А как насчет моего согласия?

– У тебя нет выбора. Либо станешь одной из тех, кто дает потомство от избранников, которых подберет Система, либо станешь моей. Гарантирую, если ты будешь со мной – у тебя будет все самое лучшее.

– А как насчет того, что ты обещал? – Ярость, отчаяние, злость – все смешалось в один клубок. – Как насчет нашего возвращения на Землю?

– Не сомневайся. Если я обещал – это будет. Только не сразу. Возникли кое-какие трудности. Придется подождать.

– Сколько ждать?

– Может, сто дней. А может, несколько тысяч.

– И какие же это трудности? От чего это зависит?

Шарам лениво потянулся к оранжевым, больше похожим на застывшее желе шарикам и, подхватив один, закинул его в рот.

– Тебе не нужно забивать этой ерундой свою красивенькую головку. Для этого есть я. И я постараюсь решить все твои проблемы. А сейчас, если тебе противна наша привычная еда, идем создавать твое личное меню?

Громадным усилием я заставила взять себя в руки и кивнуть. Это нужно. В первую очередь Галке. Только бы дожить до вечера и наконец-то поговорить с Хряпом. Из головы никак не шел тот парень, который случайно привиделся сегодня во сне.

Город До Гет

Этот день прошел, как и все последующие, став еще одним из вереницы одинаковых до зубовного скрежета дней. Петр перевернулся на спину, глядя на никогда не выключающиеся ряды маленьких ламп. Ночью их свечение немного приглушалось, и только. И лишь поэтому он мог понять, что наступила ночь…

После распределения его привели в круглую белоснежную постройку, в которой было место и для еды, и для сна. Правда, он немного растерялся, не обнаружив место для естественных нужд, но вскоре заглянувший для проверки биорг пояснил, для чего нужен узкий, созданный из непрозрачного стекла цилиндр.

Подъемник, который Петр тут же переименовал в «лифт», привез его на цокольный этаж, где он с удовольствием увидел и цилиндрическую душевую кабинку и сортир, которым он наловчился пользоваться еще на корабле Дарна.

В тот день больше его не беспокоили. Он с наслаждением вымылся, оделся в комбинезон, который нашел среди многих таких же на полке встроенного шкафа. Поднявшись наверх, он наелся странной, белесой, но очень вкусно пахнущей массы, которая напомнила ему рисовую кашу. После он побродил по жилищу, разглядывая вверенную ему территорию, но это занятие быстро наскучило, и он уснул, растянувшись на мягком полу.

Утром его заставил очнуться резкий звук. Словно гудок клаксона. Почти сразу же дверь распахнулась, и в нее шагнул биорг.

– Одеваться. Есть. Выходить.

Он сунул ему в руки серо-зеленый сверток, такие же сапоги. Указал на уставленный снедью стол и вышел. Петр развернул и повертел в руках комбинезон, почти ничем не отличающийся от того, что сейчас был на нем. Может быть, чуть-чуть грубее.

Есть он не стал и, напялив одежду поверх своей, вышел из дома. Биорг стоял возле дверей. Увидев его, он жестом приказал идти за ним. Рядом с домом оказался точно такой же лифт, куда он и вошел вслед за провожатым. Створки съехались, на мгновение заточив их в подъемнике, и почти сразу же раскрылись. Петр с любопытством выглянул, разглядывая огромный зал. Кое-где огороженный невысокими стенами, он делился на множество помещений, между которыми шел широкий и, казалось бы, бесконечный коридор, по которому тут и там сновали лутанцы, одетые в такие же, как у него, комбинезоны.

– Идти за мной, – приказал его провожатый и первым вышел из подъемника.

Коридор оказался действительно бесконечным, как и зал, который он делил пополам. Шагая за биоргом, Петр с интересом крутил головой, разглядывая спрятанную за стенами-ширмами жизнь.

В одном помещении он увидел странные машины и снующих возле них работников. Рядом с машинами копилась груда каких-то деталей, очень похожих на части механизмов или приборов. В другом помещении он с любопытством оглядел длинные столы, от которых вверх уходили трубы. Возле них суетились женщины, судя по запахам, готовящие еду. В следующем делали ткани, еще дальше – создавали из этих тканей одежду.

Он уже сбился со счету, пытаясь вспомнить, сколько они миновали помещений, пока наконец биорг не втолкнул его за предпоследнюю ширму. Петр остановился, разглядывая огромную кучу всевозможных отходов, возвышающуюся почти до потолка. Здесь тоже суетились люди. Одни рассортировывали мусор по машинам, больше похожим на плавильные печи, другие из этих печей принимали в контейнеры то, что получилось, и грузили их на другие машины-вагончики. Третьи эти машины куда-то угоняли и возвращались пустыми.

Петра, казалось, вообще никто не замечал.

Следуя за проводником, он подошел к уже знакомому черному терминалу и, подчиняясь приказу, положил на него ладонь.

– До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три. – К ним тут же подошел один из биоргов. – Следуйте за мной.

Миновав все машины и почти всех рабочих, биорг подвел его к куче, где уже трудилось пятеро, и, ничего не объяснив, ушел. Какое-то время Петр стоял, наблюдая, как лутанцы раскладывали по металлическим контейнерам отходы. Когда какой-то из контейнеров заполнялся доверху, за ним подъезжал вагончик и забирал, оставляя вместо него другой.

– Э-э… – Понаблюдав какое-то время, Петр решил выяснить мучающие его вопросы и, выбрав себе в жертву изъеденного морщинами лутанца, шагнул к нему. – А не подскажете, что мне делать?

Тот поднял на него выцветшие глаза, какое-то время смотрел и молча кивнул на мусор, снова принимаясь за работу.

– А… как мне найти Вейтра?

Молчание было ему ответом, зато другой смерил его взглядом, ставя контейнер на подъехавшую машину, и так же молча куда-то ушел…

Петр перевернулся на бок, стараясь спастись от непрекращающегося света ламп, которые, словно на допросе, били в глаза. Надежда, которая грела его все эти бесконечные дни, начала таять. А может, и нет никакого Вейтра? Может быть, все это ему привиделось, и нет надежды вырваться из этой тюрьмы.

Следующие дни прошли так же. Он почти ни с кем не разговаривал. Да и как говорить, если его просто не замечали? После работы их выводили из зала, и каждый раз, когда они отмечались у выхода, в плечо ему колола незаметная иголка. После этого становилось так мерзко от собственного равнодушия и бессилия, что, приходя домой, он почти всю ночь не мог спать. Сначала долго стоял под душем, потом почти до рассвета ходил кругами по освещенной комнате. И только когда действие лутанской дури начинало спадать, он падал и засыпал мертвым сном.

Однажды Петр даже не услышал мерзкий звук побудки. Вот не услышал, и все! Проснулся он от прикосновения чьих-то ледяных рук. Открыв глаза, он какое-то время бессмысленно таращился на склонившихся над ним биоргов. Наконец, те, списав какие-то показатели, принялись отсоединять от него проводки, перекинулись непонятными фразами с кем-то и отступили. Перед глазами появился незнакомец.

– До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три, видимо, в зависимости от организма, вы получили переизбыток «инъекции спокойствия», и ваше тело на некоторое время вышло из строя. Я назначаю вам три дня отдыха, после чего вы будете получать инъекцию один раз в пять дней.

Лицо пропало. Петр поспешно сел.

– Значит, я три дня буду сидеть здесь? Один?!

– Да.

– Нет! Я сойду с ума в этой мышеловке! Дайте хотя бы какую-нибудь работу! Я здоров!

– Ваши показатели говорят об обратном. Биорг, приставленный к вам, будет каждое утро приходить, чтобы снять ваши показатели. Ему вы можете сообщить, что вам необходимо, и это будет доставлено. – Лутанец развернулся и вышел, оставив его в белоснежном плену.

Первый день вынужденного отдыха он спал. К вечеру второго дня начал понимать, что сходит с ума.

Свет…

Свет был везде. Сначала он попытался разбить лампочки, но не нашел чем. Все было мягкое, легкое, гладкое. Затем он честно пытался заснуть, перед этим попытавшись отыскать клочок темной ткани, что помог бы сократить количество света, пронизывающего мозг даже сквозь закрытые веки, и тоже безрезультатно. Серо-зеленая ткань комбинезона оказалась самой темной, но даже она была бессильна ему помочь!