Охотник - Джон Хантер

Прежде чем лев был убит, он нанес серьезную рану одному из нападавших, помимо того, что разорвал плечо у воина, лежавшего под щитом. Я сделал все что мог для пострадавших. На телах обоих были глубокие раны от когтей и клыков зверя. Оба потеряли много крови. Когда я зашивал рану одного из пострадавших, он небрежно посмотрел на глубокие надрезы, презрительно пощелкивая языком на манер того, как это делали воины, когда первому льву удалось вырваться из кольца. Казалось, что воин думал: «какая досада!» В подобном положении белый человек буквально сходил бы с ума от боли.

Как ни странно, мне ни разу не приходилось слушать, чтобы львы своими зубами кому-нибудь ломали кости. Все раны наносились только в мышечную ткань. По всей вероятности, клыки льва расставлены достаточно широко, чтобы замыкаться вокруг костей. Однако когда лев хватает человека за плечо, нередко случается, что его клыки замыкаются в теле жертвы. Если заливать рану дезинфицирующим средством с одной стороны, то жидкость будет вытекать с другой.

Копейщики уверяли меня, что самое опасное оружие льва не его клыки или обычные когти, а рудиментарный коготь, который соответствует большому пальцу на руке человека. Этот коготь длиной в два дюйма, кривой и страшно острый, находится на внутренней стороне передних лап льва. Как правило, рудиментарные когти прижаты к лапе льва и их трудно разглядеть. Однако зверь может их выпустить и они становятся почти под прямым углом по отношению к ноге. По своей остроте эти когти не уступают шипам колючего кустарника. Одним ударом лев может таким когтем распороть живот человека, выпустив его внутренности.

Копья масаи изготовляются местными кузнецами из кусков железной руды, обнаруженных в речных потоках. Кузнецы еще не постигли искусства закаливания металла. Поэтому наконечники копий мягкие и легко гнутся о колено. Но надо сказать, что мораны настолько искусно бросают копье, что оно пронзает зверя насквозь. При ударе наконечника о кость он гнется почти под прямым углом. Воин никогда не выпрямляет наконечник, пока не вернется в деревню. Погнутое копье — доказательство его прямого участия в нападении на зверя, а поэтому высоко ценится в глазах масаи.

Пока я жил вместе с масаи, мне также приходилось наблюдать, как они с копьями охотились на леопардов. По-моему, это гораздо больший подвиг, чем охота на львов. Хотя леопард весит не более 200 фунтов, он гораздо быстрее и агрессивнее льва. Кроме того, леопард хитрый зверь. Он лежит притаившись, пока охотник чуть ли не наступит на него. Затем зверь внезапно нападает с огромной быстротой и невероятной решительностью. Леопарды отлеживаются в пещерах и других темных углублениях; львы же предпочитают негустой кустарник. Охотник, ползающий среди валунов в поисках леопарда, находится в довольно незавидном положении.

Однажды мне пришлось сопровождать трех копейщиков, преследовавших леопарда, который систематически убивал их коз. В отличие от льва леопард убивает из одной страсти к убийству. Леопард, о котором идет речь, оставил несколько убитых коз, после набега даже не попытавшись съесть ни одной. После длительного преследования мораны, наконец, обнаружили леопарда в узкой полосе высокой травы. Если бы этот зверь оказался львом, достаточно было бы швырнуть несколько камней, чтобы заставить его или броситься на охотников, или же издать крики. Леопард же хитрый зверь и, несмотря на то, что мы забросали полосу травы чуть ли не целым бушелем[27] камней, он никак себя не обнаружил. К несчастью, со мной не было моих собак, и единственное, что оставалось, — выгонять зверя самим.

Поскольку на этот раз было всего-навсего три копейщика, я мог воспользоваться ружьем, не опасаясь попасть в кого-либо из них. Я сказал моранам, чтобы они встали по обе стороны от меня и отступили назад. Я знал, что если леопард бросится, он сделает это почти мгновенно, и был убежден, что воины не успеют воспользоваться своими копьями. Мне самому едва бы удалось произвести выстрел, когда леопард выскочит. Но я недооценивал моранов, поскольку еще не был знаком с их блестящим умением владеть копьем с длинным мягким наконечником.

Мы медленно шли по траве, доходившей нам до пояса. Это напоминало охоту на фазанов. Мораны шли в нескольких шагах позади меня, держа щиты перед собой, а копья наготове. Мы медленно продвигались фут за футом, постоянно останавливаясь, ища эту большую коварную кошку. Полоса травы была неширокой, но медленное продвижение начинало сказываться на наших напряженных нервах.

Вдруг леопард выскочил из травы в каком-нибудь ярде справа от меня. Он сделал прыжок в моем направлении. Не успел я вскинуть ружье, как моран, шедший справа от меня, уже пронзил зверя своим копьем. Леопард едва успел оторваться от земли, как тонкое лезвие наконечника уже вонзилось в него. Копье попало между шеей и плечом леопарда, пригвоздив его к земле. Там он и остался лежать, извиваясь и рыча, тщетно пытаясь освободиться. В тот же миг моран выхватил свой «сими», чтобы покончить с леопардом. С большим трудом я удержал его, чтобы иметь возможность сделать выстрел в пронзенного зверя и тем спасти прекрасную шкуру от исполосования.

Когда моран готовится метнуть свое копье, он занимает положение, похожее на стойку для стрельбы. Для равновесия он выдвигает левую ногу чуть-чуть вперед. В метании копья участвует весь вес его тела. Когда копье летит в воздухе, то кажется, что оно все дрожит. Большинство копий имеет узкое ребро по обе стороны наконечника, и я полагаю, что благодаря этому копье в полете слегка вращается наподобие винтовочной пули. На расстоянии двадцати ярдов даже по движущейся цели моран бросает копье с большой точностью.

Через три месяца я отправился в обратный путь в Найроби с двумя воловьими повозками, нагруженными львиными шкурами. За девяносто дней я убил 88 львов и 10 леопардов — такого рекорда, по-моему, еще никому не удалось поставить, и я искренне надеюсь, никогда не придется. Местные жители наполнили целую бочку львиным жиром. С собой я вез коробочку львиных «плавающих» костей. Это кривые кости разной величины, длиной до четырех дюймов. Они извлекаются из ткани последнего плечевого мускула. Эти кости не соединены ни с какими другими костями льва и, по всей вероятности, выполняют функцию регуляторов, предотвращающих вывих плеча, когда лев делает большие прыжки. На них большой спрос в Ост-Индии, где из этих костей изготавливают украшения, заключая их в золотую оправу.

Лишь у двадцати убитых мною львов были по-настоящему первоклассные гривы. Остальные звери были или львицами, или же их гривы были испорчены оттого, что их обладатели жили в густом кустарнике. Если бы я охотился с целью добыть трофеи, я мог бы достать побольше первоклассных шкур, но моя основная задача заключалась в том, чтобы просто уничтожить хищников, нападавших на скот. Эти львы часто имеют плохие гривы, так как они или старые, или же больные. Возможно, поэтому они и нападали на домашних коров, а не на свою обычную добычу.