Мой желанный убийца - Михаил Рогожин

Иногда люди долго не могут понять происходящего между ними. Не улавливают утечку чувств. Оболочка, хранящая в себе энергию чувства, хрупкая. Ее можно повредить незаметно для обоих. В отличие от других, Инга чувствует охлаждение даже на сотую долю градуса. Лимон ничего такого себе не представлял. Просто маялся от странного внутреннего дискомфорта. Единственное, чего он желал, — настоящего открытого боя, отличных товарищей рядом, наличия врага, которого необходимо уничтожить. И стрелять, стрелять, стрелять… Пока раскаленный металл автомата не охладит его пыл. Бесшумная война, терзающая Москву, угнетала его своей обыденностью. Смерть таилась в каждом подъезде. Лимон не выходил на улицу без пистолета и пары гранат. Горе тому милиционеру, который вдруг решит поинтересоваться содержимым его карманов. Должно быть, от Лимона исходила мощная волна неприятия всего и всех. Люди предпочитали не сталкиваться с ним.

Так постепенно возникло одиночество. Поначалу его затмевала безудержная страсть к Инге. Одного взгляда на ее ноги было достаточно, чтобы он преодолел любые препятствия. Но Инга испепеляла его своей энергией. Вместе с кровью она высасывала из него желание. Вялость, покорность, тоска змеиными кольцами все мощнее охватывали его тело и душу. Подобно охотничьему псу, он мотался по Москве в поисках крупного дела, после которого можно будет навсегда вырваться на свободу. Лимон не задумывался, что он собирался с этой свободой и в этой свободе делать. Он желал ее грудью, как стайер на последних метрах мечтает о финишной ленте. Наконец Лимон нашел, что искал. Согласился немедленно. Риск превышал, почти не гарантировал успеха. Это сыграло роль удара хлыста по нервам. Давно он не мчался к Инге с таким рвением. Она кружилась вокруг стола, не смея взять в руки карты и закончить пасьянс. Лимон явился энергичный, разгоряченный. Порывисто обнял Ингу:

— На сей раз клюнуло по крупному. Без твоего колдовства не обойтись.

Инга по-звериному вдохнула его запах. Почувствовала свое и согласилась. Идея отличалась дерзостью. Некая коммерческая фирма приобрела несколько килограммов стратегически значимого вещества под условным названием «продукт Н». Его ждут в арабской стране. Все готово к отправке. Закуплен чартерный рейс. Нужна лицензия. Просить ее в правительстве — смешно. Все равно, что требовать себе срок без следствия и суда. Нужна санкция заместителя вице-премьера республики. Инга представила, сколько потребуется энергии, как высоко придется забираться в астрал, какие кривые пространства необходимо совместить, — и ей стало страшно. Впервые она почувствовала, что не выдержит напряжения и сорвется во мрак. Стоящий рядом Лимон источал тепло. Всегда холодным рукам Инги стало жарко от прикосновения к нему. Значит, не пришло время заканчивать тот роковой пасьянс. Ей бы только успеть унестись с Лимоном на желанный остров. Там дальше террасы она его не пустит. Инга сбросила с себя черное с серебряными кистями пончо и, оставшись в шелковой зеленой комбинации, с непокрытой головой вышла на занесенную снегом террасу. В наполняющих Москву сумерках ее ноги стали еще длиннее и непостижимее по форме. Лимон внезапно захотел почувствовать их на своих плечах. Мимолетное возбуждение улеглось с первым фужером портвейна. Лимон улегся на розовый диван и воткнул в видак первый попавшийся фильм.

Инга стояла с поднятыми к небу руками. Ганс привычными кругами ходил вокруг. Игнатий, изогнувшись темным вопросом, сидел на широких гипсовых перилах. Елочка позвякивала серебряными украшениями. Фиолетовые облака подсвечивались снизу желтыми городскими фонарями. Звезд на небе было всего пять или шесть. Крохотные, более похожие на мелкие бриллианты, выпавшие из недорогого колье. Инга приподнялась на цыпочки. От самых кончиков пальцев ее голых ног по всему телу поднималась вверх живая волна, вбирающая в себя энергию каждой клеточки организма. Выплескивалась на волю и выгибалась дугой между простертыми руками. Над Ингой возникло слабое свечение. Шерсть Игнатия встала дыбом. Глаза полыхнули болотными огнями. Ганс несколько раз кукарекнул. Кто-то невидимый из космоса принялся вдавливать мерцающую дугу внутрь Инги. Она затрепетала, вытянулась до самой малой мышцы. Дуга все сильнее прогибалась и вдруг лопнула. Ее концы, как молнии, ударили в полуобнаженную грудь Инги. Все тело осветилось изнутри мертвым болотным светом. На какое-то мгновение Инга стала мутновато-прозрачной. Она тяжело опустилась на ступни, и снег тотчас растаял вокруг ног. Через несколько мгновений все исчезло. В плотных сумерках Инга, не сгибаясь в коленях, маятником покачивалась из стороны в сторону.

Ставшие невидимыми облака разродились пушистым легким снегом. Нетвердой походкой на балкон вышел Лимон. Набросил на обнаженные, посеребренные снежинками плечи Инги манто из голубого песца. Постоял, поглядел на мрак над головой, махнул рукой, вернулся на бархатный розовый теплый диван.

Инга сосредоточилась в себе. Ветер играл полами ее манто. Один из мощных порывов развернул легкую фигуру Инги и подтолкнул ее к настежь раскрытым дверям. Она легко пересекла комнату и замерла у стола, где ее неотвратимо ждал пасьянс. «Только не теперь», — подумала она.

Отойдя к камину, сбросила на пол манто, взяла с мраморной над каминной плиты новую колоду карт, золотую булавку с изумрудным ушком, фотокарточку заместителя вице-премьера и опустилась на колени. Огонь в камине метался белесыми языками. Освещал ее отрешенное лицо. Она бросила на пылающие угли фотокарточку. Заместитель гореть не хотел. Инга терпеливо ждала. Как только занялись края, не обращая внимания на пламя, вытащила рукой. Булавкой уколола себе палец и каплю крови размазала по фотографии. Потом вонзила булавку между глаз заместителя и приколола к лежавшей возле чугунной загородки деревянной чурке. После этого принялась раскладывать карты прямо на ковре. Ганс с разбегу вскочил ей на загривок, растопырил крылья и закукарекал, чем вывел Лимона из тяжелой вечерней дремы. Петух покосился на него, соскочил на ковер и с чувством исполненного долга прошествовал к дубовому стулу, на высокой спинке которого коротал зимние вечера. Игнатий, зная, чем порой заканчиваются Ингины гадания, предусмотрительно забрался на широкий карниз. Инга колдовала над картами часа два. Иногда она спрашивала о чем-то фотографию, и та начинала вращаться вокруг булавки. Пару раз описала несколько полных кругов. Лимон безразлично наблюдал за колдовскими манипуляциями. Довольно быстро его взгляд переключился на ноги Инги. Коленями и ногтями она упиралась в пол, накрытый брошенным манто. Лежащие без напряжения ровные, со слегка овальными очертаниями икр, ноги показались ему еще длиннее. Очевидно, из-за высокого подъема, благодаря которому мраморно-белые ступни продолжали линию голени. Зеленая комбинация задралась и застряла на бедрах. Лимон впервые заметил, что таз у Инги несколько широковат, и вверху ногам не хватает полноты. Без привычного вожделения рассматривал белую ленточку трусов, врезавшуюся в глубь ягодиц, черные колечки волос, прикрывающие коричневато-розовое начало срамных губ.

Лимон удивился своему открытию. Впервые он был хладнокровен. Инга почувствовала его внимание. Прогнулась спиной, слегка расставила ноги. Лимон продолжал удивляться своему спокойствию. Даже мельчайшие капельки испарины, покрывшие кожу Инги, не распалили желания. Инга закончила пасьянс. Оставаясь в той же позе, простонала:

— Ну же, ударь меня, ударь…

Лимон разделся. Снял с крюка плеть с длинными тонкими языками и без замаха ударил Ингу по бедрам. Она вздрогнула и взмолилась:

— Сильнее, сильнее… все достань.

Лимон бил резко. Инге чего-то не хватало. Она извивалась, припадала к полу. Разгибалась и застывала на коленях с ровной спиной. Несколько рубцов налились кровью на ее грудях. Бедра были исхлестаны вкривь и вкось. А она все кричала:

— Не так! Всю достань!

Вскочила на ноги, выхватила плетку из рук Лимона и принялась хлестать себя и его. А когда плетка резанула по его вздыбленному члену, Лимон решил, что пора заканчивать. Грубо пригнул Ингу к полу, ткнул лицом в пушистый мех манто и со злостью вошел в нее. Инга мечтала об этом. Она устроила бешеные скачки. Лимон заботился только о том, чтобы член не выскакивал наружу. Находясь сзади, он не всегда поспевал двигаться ей навстречу. Это раздражало. Когда в очередной раз он по привычке хотел оттянуть момент своего оргазма, чтобы дать кончить Инге, вдруг усталое нежелание делать это ослабило его волю. Лимон кончил. Инга взвыла и забилась в истерике. В эту минуту Лимон пожалел, что поторопился. Инга упала на спину и колотила ногами кресло. Из нечленораздельных криков и стонов Лимон уловил мольбу:

— Подай, там в ящике под зеркалом…

Он сразу понял. Инга рассказывала ему, что, когда рядом с ней не было мужчины, а тело жаждало выплеснуть энергию, она занималась сама собой. Для этого у Инги был искусственный член, но не современный, пластиковый или резиновый, а из черного дерева. Произведение искусства прошлого века. Каждая жилка, малейшая морщинка и складка кожи были запечатлены на нем. Он был небольшой, но широкий. Яйца, служившие одновременно ручкой, инкрустированы перламутром. За столетнее служение он был так отполирован, что его матовая шелковистая поверхность рождала ощущение подлинности. Даже рука чувствовала тепло этой деревяшки. Лимон с облегчением передал его Инге и вышел на террасу.