Как уродуют историю твоей Родины - Юрий Мухин

В лагерях содержится:, 2 марта, 3 марта

А) Адмиралов, 1 чел., 1 чел.

Б) Генералов, 12, 12

В) Полковников, 82, 82

Г) Подполковников, 201, 200

Д) Майоров, 551, 555

Е) Капитанов, 1498, 1507

Ж) Капитанов морфлота, 12, 12

З) Капитанов морфлота 1 ранга, 2, 2

И) Капитанов морфлота 2 ранга, 3, 3

К) Поручиков,, подпоручиков и хорунжих, 6014, 6049

ИТОГО, 8376 чел., 8424 чел.

Из этих двух справок о численности видно, что сухопутный Сопруненко плохо разбирается, кто есть кто в военном флоте, особенно польском (американцы говорят, что для того, чтобы утопить польский военный флот, его нужно спустить на воду). Но Сопруненко не только не смешивает генералов с остальными офицерами, как он это сделал с поручиками, подпоручиками и хорунжими, но даже не объединяет их с адмиралом.

А что мы видим в «письме Берии»? В таблице строки укрупнены, что разумно и допустимо. Но чиновник никогда и ни в каком случае не объединил бы вместе генералов не то что с подполковниками, но даже с родственными им папахоносителями – полковниками. Даже если бы он подсчитал всех офицеров одним числом, то обязательно выделил бы из них генералов. Тем, кто меня понял, объяснять ничего не требуется, а кто не понял, тому и трудно объяснить, что в глазах военного, да и просто чиновника, генерал – это такой штучный товар, что его с массовым товаром никогда не смешивают.

Еще один момент такого же рода. В «письме» написано, что 14 736 офицеров и т п., вместе с 18 632 сидельцами тюрем «являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти», но расстрелять предлагается не всех, а только «круглое число» из них: 14 700 из 14 736 офицеров и 11 000 из 18 632 заключенных. Не только реальный Берия, но и любой мелкий чиновник такую глупость никогда бы не подписал, поскольку это все равно, что самому напроситься на нагоняй в сопровождении ехидного вопроса: «Ты что, Лаврентий, 36 неисправимых врагов-офицеров и 7632 неисправимых преступника собрался у себя на даче и за свой счет содержать?» Ведь в письме не только определено, что они поголовно неисправимы, но и намека нет на то, как отбирать из этих «совсем неисправимых» «немного неисправимых». Реальный чиновник написал бы: расстрелять всех.

А фальсификаторы подыгрывали полякам. Дело в том, что в тюрьмах сидели не только поляки, а собственно поляков было как раз около 11 тыс. Если написать «всех», то получится просто «сталинский террор», одинаковый для всех, а полякам, чтобы отделить Польшу от России, очень важно было показать, что это не «сталинский террор», а «москальский», т е. направленный только против поляков как таковых. И фирма «Пихоя Ко» этот польский заказ выполнила – и подчеркнула, что среди офицеров 97% – поляки, и написала, что в тюрьмах предлагалось расстрелять только поляков. Получилось, как и ожидалось, глупо, но фирма «Пихоя Ко» старалась. Это видно.

Теперь давайте рассмотрим практический смысл «письма» Берии, ведь настоящий Берия обязан был что-то хотеть, если бы писал его. Цель очевидна – убить 25 тысяч поляков. Но средство?! Зачем для этого нужна эта «тройка», если, как утверждают геббельсовцы, Сталин и Берия что хотели, то и делали. Бригада Геббельса утверждает, что эта «тройка» решила расстрелять поляков, а на основе этого решения заместитель Берии Меркулов подписал и послал в Смоленское, Калининское и Харьковское УНКВД «списки-предписания», на основании которых поляков и расстреляли. Так зачем было этот забор с «тройками» городить – Берия что, сам не мог эти списки подписать? Ведь даже в 1937—1938 гг., когда приговоры «пятой колонне» выносили реальные «тройки», подписей членов этих «троек» никто не видел, поскольку они стояли только в протоколах их решений. А для исполнителей приговора посылался приказ, подписанный только председателем тройки, и выписки из приговора, заверенные делопроизводителем67. Для тех замыслов, которые геббельсовцы приписывают Сталину и Берии, создание каких-то «троек» бессмысленно, а бессмысленность письма – это признак его подделки: реальный Берия не стал бы подписывать бессмысленное письмо, а реальное Политбюро – его читать.

Следующее, что бросается в глаза, – Берия предлагает создать рабочий орган («тройку»), но не поручает ему никакой работы. Вот собралась эта «тройка» на свое заседание, а что ей на нем делать? Уголовного дела – нет, обвинительного заключения – нет, есть только справка68. Лебедева сообщает, что это такое: «В марте начинается интенсивная подготовка к осуществлению операции по полной «разгрузке» Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей. Их управления получили приказ срочно закончить оформление всех учетных и следственных дел и направить в УПВИ специальные справки-предписания. Форма их была получена 16 марта от заместителя наркома внутренних дел В.З. Кобулова. Она была озаглавлена «Справка по личному делу №… на военнопленного (фамилия, имя, отчество)» и состояла из четырех граф. В них указывались год и место рождения человека, его имущественное и общественное положение, время взятия в плен, лагерь, где содержится, должность и чин в польской армии, полицейских, разведывательных и карательных органах. Последняя графа – «заключение», по-видимому, предназначалась для внесения в нее решения по делу военнопленного»69.

Ну и что «тройке» (суду) в этой справке рассматривать? «Тройке» остается только подписать списки, но это, как я написал выше, мог бы сделать и сам Берия. Ведь вспомните, когда 15 сентября 1938 г. Политбюро реорганизовало реальные «тройки», введя в них в обязательном порядке прокурора, то оно не забыло напомнить этим «тройкам» об обязанностях и правах: «Предоставить право Особым тройкам выносить приговор в соответствии с приказом НКВД СССР № 00485 от 25 августа 1937 года по первой и второй категориям, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из-под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения». С такой задачей и правами это был работающий орган. А у «тройки», созданной в своей фальшивке геббельсовцами, нет ни работы, ни прав, поскольку она обязана убить всех поляков не глядя. Ни реальный Берия, ни реальный Сталин такую чепуху и рассматривать не стали бы. Это выдумка дебильных геббельсовцев и очередной признак фальшивки.

А теперь вот такой момент. Представьте, что фирма «Пихоя Ко» нашла в архивах «секретный пакет № 2», а в нем, разумеется, «подлинное», письмо старого графа Ростова Пьеру Безухову с сообщением, что для решения о выдачи замуж дочери Натальи граф созвал семейный совет в составе: себя, графини и старшего конюха Сидора. Штампики, печати, подписи – все это фирма «Пихоя Ко» обеспечит, и все это будет, как настоящее. В том, что для такого решения семейный совет может быть созван, сомнений нет, но закрадывается вопрос – а при чем тут конюх Сидор?

Вот таким «конюхом Сидором» в этой геббельсовской «тройке» является Баштаков, майор госбезопасности. Заметим, что в этой «тройке» Берия имел звание комиссара госбезопасности 1-го ранга, что соответствовало армейскому званию «генерал армии», Меркулов был комиссаром госбезопасности 3-го ранга, что соответствовало званию «генерал-лейтенанта», а звание Баштакова соответствовало званию «подполковника». В это время в НКВД комиссар 1-го ранга был один, 2-го ранга – один (Гоглидзе), 3-го ранга – три и старших майоров госбезопасности, что примерно соответствовало званию «генерал-майор», было 10. Таких майоров госбезопасности, как Баштаков, было 6570. Но дело даже не в мезальянсе этой «тройки». Тут интересно понять, как бедный Баштаков попал к геббельсовцам на прицел.

Дело в том, что когда их пустили в архивы СССР, то они обнаружили, что лагеря военнопленных поляков, получив задание подготовить на пленных дела для рассмотрения на Особом совещании НКВД, все бумаги слали в 1-й спецотдел НКВД, которым и руководил Баштаков. Немедленно возникла версия, что 1-й спецотдел – это самый тайный и самый страшный отдел НКВД, который занимается убийствами и казнями, а Баштаков, соответственно, очень крупная фигура в системе НКВД. Лебедева так описывает его роль в «расстреле польских офицеров»: «Хотя списки приходили от УПВИ, но составлялись они не им, а 1-м спецотделом НКВД СССР, который фактически играл главную роль во всей операции (начальник отдела майор госбезопасности Л.Ф. Баштаков; его заместитель, непосредственно занимавшийся этой операцией, капитан госбезопасности А.Я. Герцовский). Сюда от УПВИ поступали следственные дела военнопленных и справки-заключения, здесь их «готовили на доклад» Особому совещанию НКВД и лично Меркулову. Тех, кто был «осужден», включали в списки на отправку «на распоряжение» УНКВД, давая последним соответствующее «предписание». В этом же отделе был составлен и список тех, кто переводился в Юхновский лагерь, то есть, как оказалось впоследствии, остался в живых»71.

То, что геббельсовцы объединили в одном коллегиальном органе генерала армии и подполковника, начальника и его подчиненного, было бы еще не так смешно, если бы Баштаков был начальником какого-либо из следственных отделов НКВД или был специалистом по планированию и проведению секретных операций. Но Баштаков занимал в НКВД самую безобидную должность, поскольку 1-й спецотдел был частью секретариата НКВД и занимался учетом и статистикой преступников в СССР, это была картотека НКВД. Поэтому лагеря и слали документы Баштакову, чтобы он мог провести изменения в карточках учета военнопленных, находившихся в этом отделе. Такое высокое звание Баштаков имел потому, что ему было вменено в обязанность обеспечивать центральный аппарат НКВД автомобилями: от персональных автомобилей для Берии до автозаков перевозки заключенных72. А этих автомобилей было 682 единицы. Вместе с автодиспетчерами и картотетчиками его отдел был довольно внушительным – 358 человек, это и определяло его звание. Но его участие в «тройке» аналогично участию конюха Сидора в графском семейном совете.