Америка. Чудеса здоровой пищи - Барбара Кингсолвер

Пока я не открыла ящик и не впустила солнечный свет, мои птенцы, наверное, предполагали, что провели последние два дня инкубации в огромном, общем для всех яйце. Теперь их выпустили, и желудки малышей вопили: «Пора поесть!» Я разбросала горсть корма по дну ящика. Некоторые — не слишком сообразительные — оттолкнули пищу в сторону, продолжая клевать привлекательные газетные точки. Ничего страшного, вундеркинды нам здесь ни к чему. Я налила воды в небольшой контейнер и показала малышам, как пить, ибо этого они от рождения не знали. Они, в сущности, рождаются, не зная практически ничего из того, что способен освоить мозг индейки, но на этой стадии их безмозглость была очаровательна. Я брала каждого в руки и окунала крошечный клювик в воду. Вскоре птенцы освоились с питьем и разбушевались, опуская носики в воду, и, как все птицы, вытягивали шеи, подобно исполнителям тирольских песен, спеша поклевать любую блестящую вещь, в том числе мои часы на запястье.

Время от времени кого-то из малышей вдруг охватывало желание подремать. Шатаясь, как пьяница, под теплым сиянием лампы питомника, он закрывал глаза и переворачивался, раскинув ножки и крылышки в стороны. Большинство птенцов спотыкались об эту кучу, другие карабкались через пушистую гору, безумно рвались в никуда.

Хорошо, что они не остаются навечно такими очаровательными. Я и раньше выращивала индеек, причем в основном меня привлекала уйма забот в самом начале. Когда малыши стали воспринимать меня как маму и с радостью бросались мне навстречу, я почувствовала себя жестокой и бессердечной. Однако все эти очаровательные малыши неизбежно превращаются во что-то другое. Нежный пушок сменят жесткие взрослые перья, и ко Дню благодарения они просто станут животными — я говорю о самцах, действующих под влиянием тестостерона, которые самодовольно расхаживают по двору и слепо преследуют все, что может показаться им живой индейкой женского пола (то есть любое, что движется). Со временем сама природа индейки поможет вам стать не столь чувствительным.

Не могу сказать, что я оставалась равнодушной, когда вынимала из коробки и брала в руки эти крохотные создания, пальцами ощущала мягкость пушка и биение сердечек. Я чувствовала себя матерью, но в то же время честно отдавала себе отчет в цели этого мероприятия. Эти птички не имеют ничего общего с домашними любимцами. Я знаю, тут есть некоторое противоречие, но мы должны в первую очередь думать об успешном выполнении своей программы. Так что придется смириться с тем, что для нашего выживания неизбежна чья-то смерть: животных, растений из нашего сада, жуков, которых мы снимали с бобовых стеблей и давили ногами, я уже не говорю про сорняки. У растений есть кармическое преимущество — они создают себе пищу из чистого воздуха и солнечного света, тогда как мы, животные, не имеющие хлорофилла, должны каждый день поедать что-то жившее до сих пор. Можно предоставить другим осуществлять процесс убиения и делать вид, что этого не было, а можно смотреть в глаза этой проблеме и признать ее существование. Я не могу отвечать за других, но мы для себя приняли стратегию — обеспечить нашему продукту питания хорошие условия жизни, пока он не созреет для нашего стола. Своих индеек мы будем обихаживать, как детей, предоставим им свободу открытого пастбища, недоступного птице, выращиваемой государственными предприятиями. А День благодарения когда еще придет. И некоторые из этих птичек переживут праздники, если все пойдет по плану. Нашей целью было создать воспроизводимую стаю.

Но не будем отвлекаться — я ведь хотела рассказать вам о цыплятах Лили. Она заранее обвела кружочком в календаре день их прибытия и написала: «23 апреля приедут мои детки!» Вообще-то у Лили уже был опыт. Она начала выращивать свою первую стаю несушек еще первоклассницей, в Таксоне, где курятник надо было охранять от койотов и рыжих лис. Поначалу девочка не хотела переезжать в Виргинию, но мы торжественно пообещали, что она все начнет снова, едва только мы устроимся на ферме. Для цыплят тут будет даже лучше: здесь обильные зеленые пастбища, птица будет расти на воле, а не в нескольких загонах. «Даже сможешь продавать часть яиц», — небрежно бросила я.

Больше слов не потребовалось. Дочка ушла к себе в комнату и занялась подсчетами. Лили — единственная, кто в нашей семье одарен предпринимательской жилкой. Вскоре она вернулась с записной книжкой и заявила, что согласна переезжать, так как откроет на новом месте яичный бизнес.

Спустя несколько дней Лили снова заговорила на эту тему, желая подтверждения, что мы заведем кур в Виргинии в целях получения яиц, а не мяса. Лили знала, что такое работа на ферме, и хотя она без проблем ела индеек во время наших прежних экспериментов, куры для нее — нечто совсем другое. Как передать ее любовь к цыплятам? У других маленьких девочек над кроватью висят плакаты с изображением балерин или куклы Барби, а у нашей Лили всегда — календарь под названием «Самые красивые домашние птицы». Один из первых уроков, который мы ей преподали из области искусства выращивания птицы, был назван «Почему мы не целуем цыплят в клювики». Когда в один печальный день умерла ее курица, Лили громко плакала целый день. Я сделала ошибку — пытаясь утешить дочку, объяснила, что это была просто курица.

— Ты не понимаешь, мама, — ответила она, всхлипывая. — Я люблю своих цыплят не меньше, чем тебя.

Поэтому сейчас, наученная горьким опытом, я сказала:

— Эти цыплята будут твои. Ты их хозяйка. Сама и решай, что будешь продавать.

Со временем Лили начала осознавать возможности, которые ей предоставляла жизнь на ферме, и поинтересовалась, нельзя ли ей завести лошадь.

По освященной временем традиции родителей, я постаралась дать уклончивый ответ:

— Если у тебя будет яичный бизнес, ты сама сможешь накопить себе на лошадь, а я добавлю денег — мы купим лошадь, когда ты наберешь половину ее стоимости.

— А сколько может стоить лошадь? — не отставала дочка.

— Ну, это смотря какая, — подстраховалась я.

— Самая обычная кобыла или мерин, — настаивала она. Представьте, девочка прекрасно знает, кто такой мерин. Я недавно подслушала, как она объясняла своим друзьям: «Жеребец — это мальчик, который на самом деле свирепый и любит распоряжаться, но жеребцов можно прооперировать, и они становятся покладистыми, милыми и работящими. Ну, сами знаете. Как наши папы».

— Думаю, порядка тысячи долларов. — Я сильно преувеличила стоимость лошади, надеясь побыстрее закончить разговор.

У Лили округлились глаза.

— Ну да, — подтвердила я, — и тебе придется заработать половину. Пять сотен.