Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи - Еремей Парнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не нами заведено, — машинально поддакнул Юра.
— Во-во! В моих личных делах ты как был Юркой Березовским, так им и останешься. Тут все ясно. В наших же, — он сделал на этом слове едва заметное ударение, — служебных делах ты, если понадобится, можешь участвовать только в качестве о-фи-ци-ально-го — понимаешь! — консультанта товарища Березовского. Ясно?
— Более менее. Давай дальше.
— Дальше — проще. Если ты согласен, то будь готов дать письменную экспертизу и все такое прочее, конечно, с полным соблюдением служебной тайны. Опять же, если в этом окажется необходимость.
— А ты лично в этом очень заинтересован?
— Конечно, Юрик! Это же моя работа!
— Тогда об чем разговор? Давай свои бумаги и говори, чего подписывать.
— Пока ничего. На данном этапе я привлекаю тебя к работе, как говорится, на свой страх и риск. Ведь может получиться так, что все это не стоит выведенного яйца.
— Выеденного.
— Чего?
— Выеденного яйца!
— Ну да, конечно, не в этом дело.
— Значит, ты просто подстраховался? Боялся, что, если дело осложнится, а я уйду в кусты, у тебя будут неприятности?
— В принципе это так. По существу же совсем не так! Я ничего не боялся. И не боюсь. Мне очень нужна твоя помощь, и я ни на минуту не сомневался, что ты меня выручишь. Просто не хотел ставить тебя перед свершившимся фактом. Хочу, чтобы ты сам видел все, как оно есть.
— Значит, пока тебе достаточно только моего честного слова?
— Просто твоего согласия.
— Ладно. Считай, что ты его получил. Благодарю за доверие.
— Да брось ты, Юр! Чего ты?
— А ты чего? Мог бы в двух словах сказать. Так, мол, и так. Помоги, Юра, и подпишись в соблюдении тайны.
— Так ведь не надо пока.
— Что «не надо»? Подписываться или соблюдать?
— Подписываться. Соблюдать на всякий случай надо.
— Так бы и сказал.
— А я так и сказал. Только в более деликатной форме.
— Ладно. Инцидент исперчен. Рассказывай.
— Рассказывать, собственно, нечего. Прочти-ка вот эту штуку. — Люсин достал из внутреннего кармана черный пакет из-под фотобумаги и извлек из него снимок. — Что ты насчет этого думаешь?
Юра ловко поймал фотографию и зажег лампу у изголовья.
— Чтоб не сверлить тебя глазами, я пока в кухне чего-нибудь перехвачу.
— Ветчина и сыр в холодильнике, хлеб в шкафу. Есть еще какие-то консервы.
— Хватит одной ветчины, а потом выпьем.
Люсин прошел в кухню и принялся методично готовить себе бутерброды.
— Тебе принести? — спросил он, уже откусывая.
— Нет. Спасибо. Слушай.
Предначертание свершится!Сим заклинаем семерых.Капитолийская волчицаХранит завязку всей игры.Пусть Монсепор в огне падет,Лютеции звезда затмится,Все ж с розой крест соединится,И в их единство ключ войдет.Итак, свершится: роза — крестПод кардинальским аметистом.Следите ж за игрою мест!Звезда Флоренции лучиста,Но на подвязке будет кровь.Обеих их соединитХолодный камень Сен-Дени.Отличный от других алмаз —Бордоское вино с водою.О семеро, мы молим вас.Не обернитесь к нам бедою!Из пепла Феникс оживетВ снегах страны гиперборейской.Когда на смерть — не на живот —Пальмира Севера пойдетПротив когорт и ал лютейских.На четках Феникса как разСедьмая есмь тигровый глаз.Жезл победителя мальтийскийХранит содружество ключа.Не перепутай сгорячаПорядок мест в игре их строгой!Ни эшафотом, ни острогомНельзя прервать игру судеб.Последний есмь наследник — Феб.Не токи родственной крови,А волю звезд — небесных судей —В игре той строгой уловиИ разгадай наследство судеб:Сатрап лакею передалЦареубийственный кинжал.Ты положи игре конецИ отыщи жену младую,Чье имя носит тот ларец,Чьи звезды — чистый Козерог.В ночь тихую и ночь святуюДано узреть концы дорог.Итак, внемли же: крест и роза,Затем латинский аметист,Подвязка и бордоской лозыОгонь, которым камень чист,Звезда Флоренции, конечно,Льнет к италийским городам,Тигровый глаз теперь навечноЖезлу мальтийскому отдан —Вот слуги тайные ларца,Таящего грозу дворца,Взращенного на молоке волчицы.Храни же тайну до поры!Предначертание свершится!Сим заклинаем семерых.
Люсин с наслаждением жевал бутерброд с ветчиной, уставившись на заросшее буро-зеленой слизью стекло аквариума, сквозь которое безуспешно пытался разглядеть рыб. Это настолько его заинтриговало, что он поднял покрывавшую аквариум фанерку. В сумрачной воде промелькнули темные рыбьи спинки.
И увидел он залитую тяжелым живым серебром палубу. Лазоревый блеск прыгающих сельдей. Мокрые роканы товарищей. И волны, чуть тронутые суровым глянцем просвечивающегося сквозь облака северного солнца.
То-то потешались они, когда узнали, что пойдет вместе с ними в трехмесячное плавание какой-то корреспондент из Москвы. Но встретили, как полагается — уважительно, широко. Кэп омаров принес из морозильника, десяток лангустов. Ребята морского карася вяленого принесли собственной заготовки. Коньячок был, лососина — все чин чинарем, по самому высшему классу. Даже шашлык из зубатки.
Люсин хотел уступить гостю свою штурманскую каюту, только тот наотрез отказался. Сразу же полез в кубрик, занял свободную койку и, разложив вещички, плотно там обосновался. Первые дни только бродил по пароходу, выспрашивал все и тут же в блокнотик записывал. Все углы облазил и, составив планчик БМРТ, аккуратно как что называется записал. А потом график для себя сочинил, чтобы каждого человека на судне продублировать. И сети чинил, и бочки забортной водой заливал, вытрясал рыбу и шкерил ее, на муку молол и в камерах замораживал. Стоял он на вахте, дежурил в радиорубке, пачкался тавотом в машинном отделении, пытался овладеть секстантом, путался в радионавигации и ревниво следил, как Люсин прокладывал курс. Это дело ему вроде бы больше всего понравилось. Хотел он и кэпа продублировать, да не стал: видно, плохо эту работу изучил или командовать стеснялся.
Проку от него, честно говоря, мало было. Он это и сам понимал. На любую работу, как это у новичков заведено, не бросался, но все, что ему поручали, делал старательно, вдумчиво. Выходил на авралы, драил палубу, смывал из шланга кровавую рыбью чешую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});