Страна падонкаф - Вадим Россик

Напряг растет. В виски начинает стучать кровь. Давление. Витас, не отрываясь, смотрит в спину Мандинго. А тот ничего не чувствует. Он сам не сводит глаз с типа в белой рубашке. Тип не торопясь идет по улицам Мухачинска. Постепенно они забираются в старую часть города. Узкие кривые улочки. Маленькие двух— и трехэтажные домишки. До революции в них жили богатые зерноторговцы. Поражали размахом своих жилищ крестьян, приехавших на базар. Крестьяне роняли картузы, задирая головы, чтобы посмотреть на третий этаж. «Дома каменные, люди железные!» Город…

Столько лет прошло с тех пор, а в этих домишках и теперь обитают люди. Их не видно, но они есть. Непонятно, чем занимаются, на что живут. Почему в такой грязи и разрухе? В такой бедности. Может быть, им тоже начать торговать? Но чем? Зерна сейчас у них нет. Остались тело и Родина. Печально…

Колонна неприятелей углубилась в самые недра Мухачинска. Старый город не вдохновляет. Не Монмартр. Сумрачные проходные дворы, заваленные мусором, закоулки. Бродячие собаки лежат на солнцепеке, вывалив языки. Прохожих почти нет. Тут-то все и случилось.

Сережа уже давно перестал ориентироваться в переулках самой старой части Мухачинска. Он тут не был ни разу в жизни. Да и что ему тут делать? Среди помоек и трущоб?

Кавказец в белой рубашке несуетливо прошагал добрых пару километров и свернул в мрачную арку какой-то развалюхи. Чуть выждав за углом, Сережа пошел за ним. Осторожно ступил под арку. Полумрак, воняет сыростью и старьем. Впереди — свет в конце туннеля. Арка выводит во двор, забитый хламьем. Хламье осталось, наверно, еще от первых мастеровых, воздвигавших Мухачинскую крепость. Трухлявые стулья, битые бутылки, черепки, ржавые ночные горшки, погнутые рамы велосипедов, безголовые куклы…

Едва Сережа вышел из полумрака на свет, как почувствовал сильный удар в голову. Солнце блеснуло ослепительной молнией и погасло. По виску потекло что-то густое, липкое, лишнее. Потом темнота…

Витас и Леха зашли в закрытый, заваленный мусором двор. С этого момента время пошло очень быстро. Понеслось прыжками. Как кенгуру. Они увидели Мандинго, распластанного на земле. Коричневое лицо залито ярко-красной кровью. Рядом с телом возится, обыскивая карманы, кавказец. Витас оторопел. Он бы, наверное, полгода простоял там, решая, что делать дальше. Выручил Леха. В корне изменил ситуацию. Не раздумывая, он врезал тяжелым гриндером кавказцу по голове. С разворота. Почти как Жан-Клод Ван Дамм. У кавказца хлынула кровь из сломанного носа и залила белую рубашку. Он закрыл лицо руками и завыл. Леха подобрал обрезок ржавой трубы и еще раз ударил мужика по голове. Вот тебе, сука! Вой как обрезало. Кавказец ткнулся лицом в землю возле бездыханного Мандинго.

Пока Леха зверствовал, Витас начал потихоньку соображать. Ну нифигасе! Два трупа вместо одного! Для обычного воскресенья многовато!

Леха обернулся к Витасу. Полон задора и огня. Глаза горят. Леха в своей стихии — в яростном мире насилия.

— Витас, блядь, чего ты ждешь?! У тебя же кинжал! Хач сделал за тебя полдела! Добей черного!

Витас нерешительно вытащил кинжал. Леха подтолкнул его к телу Мандинго и отступил на шаг, готовя к работе видеокамеру.

— Давай действуй, братан! Отрежь черному его челленджер! И яйца! Пока мусора не приплыли! По-любасу скоро тут нарисуются!

Точка невозврата.

Точка невозврата пересечена не была. Витас вдруг круто повернулся к Лехе и, глядя прямо в глазок видеокамеры, выкрикнул:

— Леха, стоп! Я не буду!

Леха в растерянности опустил камеру. Витас повторил:

— Я не буду.

Леха не понял.

— Ты что, Витас? С дуба рухнул? Ты же можешь заработать сейчас белые шнурки! Прямо сейчас! Считай, чужими руками!

Витас презрительно сплюнул. Прямо Лехе на ботинок.

— Да пошел ты в жопу со своими белыми шнурками!

Этого Леха простить не мог.

— Что-о?!

В равных условиях, он, конечно, сразу бы вышиб дух из Витаса. Но Витас держит в руке кинжал.

— Черного жалеешь?! А он наших девчонок не жалел!

Витас опустил кинжал.

— Почему ты так уверен? Игорь сказал? А если он ошибся?

Леха замер. «Какая фигня! Игорь не может ошибаться! Он же фюрер!» Рванулся к Витасу.

— Замочу, тварь!

Вырвал у Витаса кинжал, замахнулся…

— Стоять, пацаны! Стреляю!

Чужой жесткий голос парализовал. Бывшие приятели застыли. Из арки, держа их под прицелом, выходили полицейские. В касках, брониках, с автоматами.

Эра сотовых телефонов. Они сейчас есть даже у невидимых жителей трущоб.

Окровавленного Мандинго на скорой помощи с сиреной отправили в травматологию. Кавказца в уже не белой рубашке — туда же. В сопровождении двух полицейских. Витаса и Леху — в управление полиции. Допрашивают их по одиночке. Витаса — женщина с мужским лицом. И мужским характером. Жить с такой, делить постель… Ее муж — святой человек! Потом Витасу велят посидеть в коридоре, а Леху запирают в «обезьянник». Через час Витаса опять вызывают к уже знакомому следователю.

Вначале непонятки. Постепенно все выясняется. Оказывается, при проверке Леху опознали как одного из двух скинхедов, подозреваемых в нападении на Марка Вишневецкого двадцать пятого августа в окраинном тридцать третьем микрорайоне. По данному факту было возбуждено уголовное дело по статье «причинение тяжкого вреда здоровью». Леха и Димас установлены и разыскиваются. Поэтому Леху и «закрыли». За Димасом тоже уже поехали. Лехе на допросе пришлось признаться, что он придерживается националистических взглядов и причисляет себя к движению скинхедов. А как не признаешься, когда одежда, наколка на правом предплечье «Алоизыч — жертва сталинизма», на левом — профиль Гитлера, свастики на пальцах, прическа, вернее, отсутствие таковой, эсэсовский кинжал… Он же не совсем кретин!

Катя принарядилась. Потратила уйму времени, сил и массу вкуса. Уж очень хочется понравиться маме любимого. Она заранее купила любимому подарок — мягкую игрушку: розового зайчика с большим красным сердцем в лапках.

Чтобы вечером выбраться из дома, придумала достойный повод — напросилась сходить за хлебом. Мама на радостях заказала полмагазина. Дома-то пусто — весь уикенд семья жила в саду. Ладно-ладно. Время поджимает. Катя торопливо вышла из своей многоэтажки и прямиком направилась к двадцатому дому.

Она еще издалека увидела нелепую фигуру Лябина. Дурак методично обходил свой двор по периметру, громко вслух считая шаги. Правда, он умел считать только до двадцати одного, поэтому, дойдя до конечной цифры, начинал счет заново. На хихикающих о своем, девичьем, девчонок у подъезда с надписью «Леха — лох!» внимания высокомерно не обращал. «Не для вас, куриц, мама такого орла растила!»

— Леша, привет! Мне нужно с тобой поговорить….

Витас в тотальном шоке. В прострации. Ад и Израиль! Такого пассажа от Игоря он не ожидал. Как все-таки мы мало знаем о, казалось бы, хорошо знакомых людях! Женщина-полицейский с мужским лицом буднично сообщила ему, что Игорь и Пискля были найдены мертвыми вчера вечером на берегу Мухачи. Первый шок. Под недоверчивым взглядом следователя Витас клянется в том, что не знает, что делали у реки его знакомые.

Неулыбчивый следователь сражает Витаса известием, что Игорь с Писклей были гомосексуалистами и вдобавок любовниками, и окончательно опрокидывает в говно информацией о прошлых судимостях Игоря. Оказывается, есть и такие! Шок номер два и номер три.

— Пуговкин Игорь Владимирович был осужден на семь лет лишения свободы, согласно Уголовному кодексу РСФСР, — перечисляет следователь равнодушным тоном, — по статье сто девятнадцать: «половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости». Разъясняю, свидетель. Половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости, наказывается лишением свободы на срок до трех лет. Те же действия, сопряженные с удовлетворением половой страсти в извращенных формах, наказываются лишением свободы на срок до шести лет. Далее — по статье сто двадцать: «развратные действия». Развратные действия в отношении несовершеннолетних наказываются лишением свободы на срок до трех лет. И по статье сто двадцать один: «мужеложство». Половое сношение мужчины с мужчиной, совершенное с применением физического насилия, угроз или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения либо беспомощного состояния потерпевшего, наказывается лишением свободы на срок до семи лет. Вам все понятно, свидетель?

Все понятно. Привет, петушня! Игорь — насильник, растлитель и пидорас! Фюрер мухачинского национал-гомосексуализма! Белый шнурок! Блядь-блядь-блядь-блядь!!!

«Расовые унтеры! С нами сила!» и все такое… Завали хайло! Гомик Пискля — верная тень гомика Игоря! Ну что же — какие гитлеры, такие у них и риббентропы!