Некондиционный (СИ) - Юрий Силоч

- Хоть бы спасибо сказал, – прошипел Азимов.

- Кому? – усмехнулся напарник. - Груде хреново собранного металлолома? Нет уж. Эдак мне надо кастрюлю за суп благодарить…

- Мудак, – резюмировал Азимов и замолк.

- Хах. Не зацепил. Всё равно, что на тостер обижаться.

После недолгого совещания мы решили заложить бомбу прямо сейчас. Сама по себе идея уже не казалась столь чудовищной – мозги настроились на работу. Я смирился с тем, что пока надо подчиняться Рутланду. В конце концов, рано или поздно он за всё ответит, и я сбегу. Наверное, так и становятся неживыми – привыкают бездумно подчиняться и выполнять любые приказы, даже самые преступные. Несмотря на то, что в полицейской академии нас драли за любое нарушение дисциплины, уже позже, работая детективом, я пришёл к тому, что лучше всё же сделать по-своему. Особенно если тебе приказывают сотворить какую-нибудь хрень.

- Заложим бомбу вон там, у магазина, – ткнул пальцем Глазастик. - Бросим пакет в урну и дадим дёру. Дел на пять минут.

- Угу, – буркнул я. - Вот сам и закладывай.

- И заложу, мистер Чистые Ручки! – огрызнулся напарник.

Мы торчали на одной из небольших улочек – узких, прямых и пока что чистых. Над нами возвышались двадцатиэтажные громадины жилых апартаментов, как и в рекламе – ярких, высоких, похожих на сказочные замки из хрусталя. Людей было немного, даже деревья кое-где росли. Недавно прошёл легкий снежок, после которого облака рассеялись и выглянуло солнце, уже почти скрывшееся за горизонтом и окрасившее небо на западе во все оттенки красного. Хорошо…

Глазастик, что-то бурча под нос, вылез из машины и, кутаясь в пуховик, добрался до нужной ему урны, прилепившейся к небольшому крыльцу магазинчика самообслуживания. Яркая вывеска, нелепое название. Туда то и дело входили люди. Не так много, как в центре, но это, скорее всего, оттого, что район не особенно сильно заселён. Мужчины в костюмах и рабочих комбинезонах, женщины в искусственных шубках ярких цветов и с дорогими бустерами на выбритых висках. Некоторые с колясками.

Напарник опустил пакет в урну. И повернул обратно, никем, я надеялся, не замеченный. Да, он прятал лицо за высоко поднятый воротник пуховика и капюшон, но камеры, я был уверен, тут уже установили на каждом столбе, так что нашу машину можно будет легко отследить… А, к чёрту. Пусть это заботит Рутланда. Судя по всему, нас опять передислоцируют, так что наплевать. Пошиковал в отличном номере – и хватит. Добро пожаловать снова в дерьмо и подземелья.

- Поехали… - Глазастик сел в машину. - Только медленно, не привлекая внимания. Таймер сработает через час.

Я чувствовал себя как никогда гадко.

Азимов тронулся, мы двигались обратно в большой город. Глазастик демонстративно отвернулся и уставился в противоположное окно, а я рисовал у себя в воображении последствия взрыва.

Бомба сработает где-то в половину седьмого. Стемнеет. Многие люди как раз вернутся с работы и первым делом по дороге домой пойдут в супермаркет. Час пик. Очереди, многолюдье. И тут – взрыв. Тем, кто будет заходить или выходить, не повезёт больше всех. Их разве что стоматолог сумеет опознать. Несколько килограммов старого доброго тротила – это вам не шутки. Мелкодисперсная кровавая плёнка на стенах – их удел. Те, кто стоит подальше, где-то в радиусе пятнадцати метров, – будут отброшены в сторону взрывной волной и далеко не всегда единым куском. Взрыв такой силы срывает с людей одежду. Я знаю, я видел. Так что лежать этим беднягам в каше из грязи и снега нагими, холодными и кровоточащими.

Менее тридцати метров – смерть от осколков и ранения. Да-да. Бутылочные крышки, мелкие гвозди и шурупы, равно как и другой металлический лом, летает далеко и бьёт больно. Живые позавидуют мёртвым – у врачей будет много работы по выковыриванию металла из упитанных среднеклассовых тушек.

Далее – не так страшно, но тоже мало приятного.

Мозг услужливо напомнил мне про женщин с колясками, и мне стало дурно.

Я не питал к этим людям любви – в конце концов, я действительно был копом, и мизантропия входила в комплект полицейского снаряжения, но, чёрт побери, точно так же я не понимал, зачем их убивать.

«Ненавидь их, Эйдер», - прошептало подсознание.

Вспомни всех мудаков, что встречались тебе в жизни. Всех бизнесменов, готовых тебя загрызть, едва повернёшься спиной, всех богатеньких мажоров, привыкших решать проблемы с помощью толстой пачки наличных, всех «Да-Ты-Знаешь-Чей-Я-Сын», всех, кто оттаптывал ногу в метро, а также всех, кто парковал машину на твоём месте и хамил в ответ на просьбу переставить.

Всех женщин – беспросветных идиоток, сумевших захомутать богатого жениха и уехать, наконец, за пределы серого и грязного заводского района, и только на основании этого считавших себя лучше, круче и умнее других…

- Мне нужно выпить, – сказал я отчего-то охрипшим голосом.

- Ты с ума сошёл?! – Глазастик был так удивлён, что даже соизволил повернуться. - У нас сейч…

- Мне. Нужно. Выпить! – я уже не говорил, а глухо рычал. - И если ты меня не выпустишь, я выломаю нахрен дверь и выйду так!

- Останови, – бессмертный очень быстро уверился в серьёзности моих намерений и предпочёл дать ребенку соску вместо того, чтобы устраивать представление на всю улицу, рискуя быть замеченным. - Лицо замотай, – прошипел он, протягивая мне старый клетчатый шарф. - Алкаш хренов!

Его перекосило от гнева, из ушей едва ли не пар валил, дреды, казалось, встали дыбом, но мне, видит бог, было совершенно наплевать.

- Ближайший магазин вон там! – крикнул мне Глазастик, открыв окно и ткнув пальцем куда-то во дворы.

Отлично. То, что надо. Свернув за угол, тут же пустился бежать. Я уже чувствовал себя так - во время бунта полицейских. Решился на поступок, который, возможно, получит очень неприятные последствия. Подсознание трубит, предупреждает об опасности, нагнетает чувство тревоги и желание повернуть обратно, но всё напрасно. Ноги сами несут – вперёд, вперёд, со всей возможной скоростью, пока в голове вертится по кругу только одна мысль, как заезженная пластинка.

«Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо…»

Я вернулся к магазину, успев вляпаться по дороге в покрытую льдом лужу и промокнуть до колен. Выдернул из урны пакет, уже присыпанный мусором, и запустил внутрь руку.

Итак, проматываем записи. Я внимательно наблюдал за тем, как Глазастик делал бомбу, и теперь у меня есть видео с глаз в шикарном разрешении. Разобраться что к чему нетрудно. У меня перед глазами бессмертный, сидящий за столом с паяльником в руке. Вот он припаивает один провод… Второй… Подсоединяем этот к детонатору, а вон тот синий… Да, точно. Синий. Возвращаюсь в реальность, где на меня уже косятся проходящие мимо люди.

- Кхе-кхе-кха! – я усердно изображаю из себя больного туберкулёзом. - Одно дерьмо! Вот бы кто-нибудь выкинул виски! – отрываю синий провод, бросаю пакет обратно в мусорку, снова захожусь в притворном приступе кашля и подмигиваю красотке, которую выворачивает от одного моего вида.

Ну хорошо, может быть, не только от вида, но и от запаха – отрезвляющие таблетки сделали своё дело: я трезвый, мокрый от пота, как мышь, и воняю, как портовый грузчик.

Ещё две минуты – и я снова сижу в машине рядом с Глазастиком.

Дело сделано, меня трясёт от напряжения и адреналина…

Напарник ворчит, но я не слушаю. В голове звон и пустота, посреди которой бьётся какая-то важная мысль. Её никак не удаётся облечь в форму слов. Как будто я что-то забыл и упорно пытаюсь вспомнить. Я гоняюсь за этой мыслью по всему мозгу, но чертовка всё равно быстрее – ускользает, меняет форму, прячется…

Я распечатываю бутылку скотча, купленную в магазине за углом, о котором говорил мне Глазастик, прикладываюсь к горлышку и делаю два могучих глотка. Гортань обжигает хорошо знакомый и ставший давно привычным сивушный вкус дешёвого пойла. В этот раз от него почему-то едва не выворачивает наизнанку.

Я открываю окно, высовываю голову и выпускаю виски на свободу.

Лети, божье создание!

- Мерзко, – кривится Глазастик. - Слышишь, Эйдер? Ты мерзкий старый алкаш.

Спазм проходит. Я бросаю на бессмертного красноречивый взгляд исподлобья, а потом, размахнувшись, выбрасываю бутылку в окно.

- Больше не алкаш, – закрываю окно и демонстративно отворачиваюсь, так же, как Глазастик несколькими минутами ранее. - А тебе не помешало бы почистить свои грёбаные зубы.

18.

Бунт полицейских начался, когда я отдал приказ не открывать огонь. Мы знали, что теперь сами поставили себя вне закона. Очень скоро Компания узнает, кто именно всё натворил, я буду объявлен врагом общества номер один, а люди, в которых я побоялся стрелять, разграбят центр и будут частично убиты, а частично разогнаны… Именно эта мысль и побудила меня сделать то, за что мне и выписали двести пятьдесят лет тюрьмы против обычного двадцатилетнего срока.