Соблазнительная цветочница - Линн Грэхем

Его глаза потемнели.

— Ты моя жена… Это естественно, что мне хочется…

— Если только не потому, что тебя мучает совесть, — перебила его Джемайма. — Ты не должен меня покупать, Алехандро. Я уже есть у тебя.

— Да? Мне не хотелось бы воспринимать это как данность. Тебе нравятся красивые вещи. И мне нравится тебе их дарить. Всегда нравилось.

Джемайма виновато покраснела:

— У меня было безрадостное детство… возможно, я неосознанно иногда пытаюсь компенсировать то, что недополучила тогда.

— Ты никогда не рассказывала о своем детстве.

Джемайма пожала плечами:

— Об этом особенно нечего рассказывать… У нас всегда не хватало денег, даже на еду. К тому же мои родители не ладили друг с другом — их брак явно был создан не на небесах.

— Я помню, ты говорила, что твоя мать погибла…

— Да. Это было ужасное время, — быстро сказала Джемайма, желая закрыть эту тему. Ей не хотелось больше лгать.

Почему-то ложь в прошлом казалась ей теперь не такой важной и не так беспокоила ее, чем перспектива солгать ему сейчас.

Последнюю неделю ее нервы были на пределе. Ее отец звонил еще два раза. Один звонок не застал ее дома, второй был практически повторением самого первого звонка. Старый пьяница жаловался на свое финансовое положение, заклиная Джемайму быть великодушной и снова грозясь приехать в Испанию. Три года назад он настоял, чтобы она передала ему деньги наличными, и, хотя Джемайма поклялась, что больше не поддастся на его угрозы, она знала, сколько фунтов на ее счете и сколько свободных вдохов она сможет себе за это купить, выполнив требование отца.

— Я решил встретиться с Марко в эти выходные, — произнес Алехандро. — Думаю, мне не дождаться, когда он сам выкажет это желание, так что придется пойти ему навстречу.

— Может, дать ему еще немного времени? — неуверенно предложила Джемайма.

— Не могу, tesora mia. — Лицо Алехандро помрачнело. — Мне придется разобраться с ним. Все это и так продолжается слишком долго. Думаю, Марко устраивает держать нас на расстоянии. Между прочим, Беатрис знает.

— Я догадывалась, — кивнула Джемайма.

— Она знала, что Дарио гей, ну и… сделала выводы. Но, разумеется, она ничего никому не сказала. Чтобы не дай бог никого не обидеть. Это же Беатрис очень хотелось бы, чтобы иногда она не была такой щепетильной… Ты из-за этого так нервничаешь? Из-за того, что я хочу поговорить с Марко?

Джемайма напряглась:

— Я нервничаю?

— Последнюю неделю у меня такое чувство, что тебя что-то беспокоит. Но ты не думай, я не собираюсь устраивать тут кровавую разборку. Для этого уже слишком поздно.

Удивленная, что он заметил ее состояние, Джемайма кивнула и попыталась расслабиться.

— Ради семьи я буду держать себя в руках, — пообещал Алехандро, — но не думаю, что смогу когда-нибудь простить его.

— Пускай это останется на его совести. Все уже в прошлом, — сказала Джемайма, выходя из машины.

Рука Алехандро обвилась вокруг ее талии. Ее ноздри уловили запах его цитрусового одеколона, и волны возбуждения прошли по всему ее телу. Но — увы, никакой другой близости ее не ожидало. Позже, лежа в постели, она все никак не могла понять, почему он продолжает сохранять между ними дистанцию? Конечно, она легко могла бы перешагнуть через эту пустоту, но зачем рисковать, когда она и сама взвинчена до предела? Даже ночью она все время ждала, что очередной телефонный звонок нарушит шаткое равновесие.

Теперь в их браке, если не обращать внимания на мелкие ухабы и впадины, все было в порядке. Единственной ее проблемой оставался Стефан Грей. Но Джемайма говорила себе, что если она будет твердо стоять на своем, то в конце концов ему придется отступить и оставить ее в покое.

«Ну а еще… Алехандро так ни разу не сказал, что любит меня, и, возможно, никогда уже не скажет, — думала она с горечью. — Но такова жизнь. Ты не можешь иметь все, и даже то, что получаешь, редко бывает совершенным. Алехандро действительно пытался сделать меня счастливой, к тому же доказал, что может быть прекрасным отцом. Все и так хорошо», — уговаривала она себя, решив не принимать все как должное.

Она любила Алехандро, но научилась обходиться без него, когда их брак распался. Сейчас Джемайма была старше и умнее и знала, что никакой другой мужчина не сможет заставить ее чувствовать себя так, как мог заставить ее чувствовать Алехандро.

На следующей неделе Джемайма готова была поклясться, что Алехандро заключил пари, рассчитывая выиграть приз идеального мужа. Хотя он и не любил ночные клубы, тем не менее он взял ее с собой в Севилью, чтобы остаться там на всю ночь. А потом в один из жарких дней устроил пикник у озера, где Альфи накупался на целую неделю вперед. Каждый вечер, когда спадала дневная жара, они ужинали на террасе, что, кстати, донья Гортензия всегда считала ужасно вульгарным и поэтому совершенно неприемлемым.

На семейном празднике в честь семидесятилетия дяди Алехандро Марко и Дарио появились вместе как пара. Донья Гортензия сказалась больной и рано ушла, остальные старательно делали вид, что не находят в этом ничего особенного. Джемайму спросили, не могла бы она заняться поставкой цветов для свадьбы одного из их племянников, а Марко сообщил, что он вместе с Дарио собирается в выходные вернуться в Нью-Йорк. Марко сказал Джемайме, что его мать приняла новость без комментариев (возможно, она была так поражена, что просто онемела) и в содержании ему не отказала. Он также признался, что его старший брат продолжает держаться с ним холодно, а это смущает Дарио, который очень чувствителен.

На следующее утро, когда Джемайма сидела за столом, занося в блокнот свои идеи по поводу цветов для предстоящего торжества, в комнату заглянула Мария и, как-то странно оглядываясь, доложила о посетителе.

Услышав ее голос, Джемайма удивленно нахмурилась и, обернувшись, увидела, как в комнату вошел ее отец. Невысокий, широкоплечий, с бритой головой, с серьгами в ушах и полосатой спортивной рубашке, Стефан Грей представлял собой весьма колоритное зрелище.

— Далековато, черт возьми! Мне пришлось выложить за такси круглую сумму, чтобы добраться сюда, — посетовал он, окидывая оценивающим взглядом комнату. — Надеюсь, дело того стоит.

На мгновение Джемайма оцепенела. Потом глубоко втянула в себя воздух. Она была рада, что Алехандро поехал сегодня на виноградники и не вернется раньше обеда.

— Что ты здесь делаешь? Я же просила тебя оставить меня в покое!

Его взгляд стал жестким.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Джем! Я принес тебя в этот мир, я растил тебя, и я вправе ожидать, что ты будешь относиться ко мне с уважением.