То «заика», то «золотуха» - AnaVi

бровей. Пока верхние и нижние клыки уже точно — были подточены, создавая образ голодного животного, а там и зверя! Чья грудная клетка, с весьма существенным размером груди, никакого комплекса — факт есть факт, вместе с тонкой алебастровой шеей — была открыта, балахон обводил их и будто бы обходил, покрывая плечи и переходя затем в рукава, и вместе уже с талией стянута чёрным атласным корсетом на чёрной же шнуровке спереди, покрывающим такой же кожаный ремень обтягивающих «в цвет» джинс.

И вот, двери лифта, наконец, захлопнулись, он вновь начал опускаться вниз, но девушку это, казалось, никак не покоробило — она лишь опёрлась спиной на закрытые же створки кабины, скрестив руки под грудью и чуть выставив свою правую ногу вперёд, заведя левую же, в свою очередь, назад, будучи ещё и обутой в чёрные же кожаные туфли-стрипы на достаточно высокой и узкой шпильке с металлическими шипами на носу, и, как стояла ко мне лицом, так и продолжила стоять, даже не потрудившись взяться за металлический же поручень или устойчивее встать, подперев любую из трёх стен! Что меня вновь лишь только слегка напугало, зря, и средне напрягло, не зря: ведь и чересчур хорошо — она держалась в вертикальном положении: в движении! Или, может, если там всё же был не комплекс, то и здесь всё же — есть зависть? Не подумала. Да и не хотелось, если честно, её заинтересованное во мне поведение — и так, и без того вводило же в ступор! Куда уж — больше-то и напрягаться? Ещё с и собой же! Неужели она и, правда, ждала меня? Пока я же была занята — лифт по-любому же раз пять-шесть успел проехать: туда-обратно. А она зашла — именно со мной и ко мне: в тот самый момент — когда ехала я! Да и судя по чистоте обуви — она только-только вышла из квартиры. Но и если придерживаться «моей версии» — в этом можно было и усомниться! Для кого она так разоделась, м? Стрип-клубов-баров поблизости — нет! Может, она — «ночная бабочка»: поработала — и теперь направлялась домой? Какая-то она — не уставшая. Да и чересчур открыто улыбается! Вполне же возможно, что она ещё и под чем-то… после уже и кого-то. Или — ещё «до». Но и тогда — почему же она так ровно стоит?!

Поймав себя на мысли, что слишком долго её рассматриваю и прямо-таки дотошно разглядываю, я, наконец, отвела от неё свой взгляд, но и вновь же сделала всё быстрее, чем подумала, равно как и резко-беспалевно, вызвав уже и хриплый её смех. Она, что, меня ещё и так, внешне, всю видит? А как же капюшон? Или он опять-таки — для меня?

— Вам — на какой этаж? — Нужно же было как-то удостовериться в её вменяемости да и с чего-то же начать: не молчать же так звонко и устрашающе — весь оставшийся путь!

— Восхваляешь страхами — лень?

Вздрогнув от такого холодного и даже стального тона, я сперва даже и не поняла — ко мне ли и в действительности она обратилась: трудно определить направление речи — когда всё-таки ещё и не видишь направления взгляда! Да и неважно, что мы были вдвоём — она ведь и вполне могла поговорить с собой, будучи опять-таки не с собой: не «в трезвом контакте-коннекте»! Но и после — мигнул свет, ненадолго погружая нас во тьму. А когда вновь загорелся — я увидела её в считанных сантиметрах от себя! И, вжавшись в металлическую стену за собой, случайно выпустила из рук пакеты: уже и не обращая внимания ни на что кроме — ничто не трогало уже так, как она. И даже — если банки разбились. Тем более! Ведь она так и продолжала лыбиться, не удостоив меня и взглядом.

— Что, прости? — Стало уже — не до формальностей.

— Ведь ты могла пойти и по лестнице — климакофобии же у тебя нет!

— Я… Я не понимаю! Причём тут?..

— Ты же — клаустрофоб, верно: боишься — замкнутых пространств!

Тело внешне и внутренне — зашлось дрожью. Сердце вместе со всеми внутренностями — вот-вот готово было выпрыгнуть из груди… Мне никогда ещё не было так страшно! Откуда она это знает?

— Я не… Откуда? Откуда — ты это знаешь?! — Озвучила я же и свои же мысли.

Вдруг лифт остановился — и завис в воздухе! Свет тоже — полностью погас…

— Это — только часть того, что я о тебе знаю, малышка Влада… — прошептал зловещий женский голос мне на правое ухо, а будто сразу и в оба. — Ты даже и не представляешь — насколько обширны мои познания о тебе! Ты ведь боишься — застрять в лифте, м… Боишься — задохнуться!

В тоже мгновение — свет снова зажёгся! Но и на этот раз — в кабине уже никого не было… Сердце же — продолжило выбивать чечётку с чётками, кастаньетами и танцевать канкан пульсом в моих висках, ушах и голове!

Сморгнув наваждение, я встала прямо, до этого, даже и незаметно для себя самой, отклонившись назад от той, кто как раз таки и хотела быть ближе, и снова нажала на кнопку «первого этажа», вот только лифт отозвался лишь жалобным скрипом, продолжив висеть недвижимым. А мне вдруг стало — невыносимо жарко! После чего — так же холодно. И снова — жарко. Будто и телесно, и душевно — бросало то в жар, то в холод! Пока кожа и снаружи покрывалась ещё большей испариной. И дышать становилось нечем.

Пытаясь успокоить сердце, а вместе с тем и остановить гон крови, распаляющей меня изнутри с каждым разом всё больше и больше, я начала проводить «дыхательные практики-упражнения». Раз за разом! Снова. И снова… Но всё было — тщетно: мозг не мог забыть тот голос и стереть из памяти тот же силуэт, не мог справиться и с уже почти наступающей, не подступающей, истерией-паникой. Пока лифт, в то же самое время, так и не двигался, не сдвинулся с «мёртвой точки» ни на миллиметр! Попытка вызвать диспетчера — так же провалилась: кнопки не работали.