Обратный счет - Марина Зосимкина

И тогда в глубине ее глазок, поблескивающих над складчатыми щечками, загорались веселые фонарики, голос делался звонким, и она принималась мучить. Могла, например, загнать в угол недавно разведенную Зину Шурыгину, которая развод переносила тяжело и болезненно, и сказать, что коли ее бросил муж, то значит, сама, шалава, и виновата. Могла прицепиться к сорокадвухлетней Алене Пономаревой и громко провозгласить, что та одевается, как старая шлюха, поскольку носит коротенькие, выше пупа, маечки и надевает стринги под светлую, тонкого трикотажа, юбку. Могла загородить дорогу беременной Машке Усовой, матери двойняшек, и спросить, как к ее новой беременности относится муж и не пойдет ли он теперь шляться по бабам.

Непонятно, почему завелась именно Любка Филина. К Любке у Нинели претензий отродясь не было, как, впрочем, и к Надежде Михайловне. Возможно, взыграло в Любке ее чувство стихийной справедливости, а может, просто вдохновение нашло, но ораторствовала она с жаром. Девчонки вставляли реплики, соглашаясь, поддакивали, пока сидящая тут же Сидякина Наташка, их технолог, не произнесла с примирительным смешком:

— Ой, да не обращайте вы на Нинель внимания, девочки. К старости все меняются. Сами такими станем. Еще неизвестно, может, мы с вами еще и похуже Березкиной будем.

— А вот не надо! — взорвалась Любка. — Не надо вот гонива этого! Сами такими станем!.. — передразнила она Наташку. — Может, ты и станешь, по себе не суди. Вон, Алевтина наша, уборщица, нормальная же старуха. Или Елена Трофимовна. Та вообще бухгалтер, однако никаких гадостей никому не делает. Со мной по соседству две бабки древние живут, сестры родные. Разница два года. Так вот, младшая всех своих изводит истериками, все ей не то, и все ее не уважают, и все ей смерти желают. А старшая с пенсионерских копеек внуку ежемесячно по три тысячи денег откладывает, чтобы он кредит за машину выплатил скорее, и никогда не упрекнет, что он давно ей не звонил. Они, кстати, не очень ладят между собой, бабки эти. А старшая как-то мамке моей пожаловалась, что ее сестрица с малых лет отвратительный характер имела, понятно? Короче, старая сволочь из ниоткуда не берется, она сначала бывает сволочью молодой.

— Люб, не пузырись, — осадила ее Груздева Ирина, — с возрастом женщины действительно меняются, это факт. Естественно, когда здоровья до фига и морда гладкая, ты всем улыбаешься, а как начнет припекать климакс, так и света белого не взвидишь. Тогда все наглыми тебе покажутся. Так что, подруга, тебя это тоже впереди ждет, не сомневайся. Тогда и посмотрим, человеком ты останешься или тоже в сволочь обернешься.

— А ты-то откуда про все знаешь? Климакс приспел? — ядовито поинтересовалась уязвленная Любка.

— Причем тут это? Я сейчас за своей мамой наблюдать могу, трудно ей девочки, ох как ей трудно на нас не срываться. Нам тоже, кстати, нелегко с ней стало, но мы терпим.

— Да чего ты Березкину эту защищаешь?! — искренне возмутилась Филина. — Нашла кого защищать! Она сначала гадость сделает, а потом несчастную морду строит, пенсионерка хренова. Раз пришла работать в коллектив, то веди себя прилично! На работе все равны. Какая мне, фиг, разница, что там у тебя за проблемы?..

Надежда Михайловна в течение всего этого разговора ощущала себя весьма некомфортно. Ее климакс тоже пока не приспел, но ведь на подходе. Противные девчонки. Неделикатные и бессердечные. Но тут же решила, что оттого они не деликатничают, что к Надежде их треп не имеет никакого отношения, поскольку они считают ее почти сверстницей, а значит, пусть себе болтают, что хотят.

Но тут внимание аудитории неожиданно переметнулось в ее сторону. Она даже вздрогнула от вопроса, который игривым тоном задала ей неугомонная Любка, которой, видимо, надоело бодаться с Груздевой:

— А что это у вас, Надежда Михайловна, цвет волос поменялся? Экспериментируете? Или влюбились в кого?

«Видела бы ты цвет моих волос в субботу, девочка», — ядовито подумала Надежда, а сама рассмеялась:

— Влюбилась?! Нет, конечно! Не влюбляюсь никогда, и тебе не советую. Пусть лучше нас любят. А то влюбишься, и начнет он тобой крутить и вертеть, как захочет.

Тут очень кстати позвонили с проходной и сказали, что прибыли закуски. Все забегали, разыскивая Шведова, чтобы тот подписал для экспедитора пропуск или снарядил кого-нибудь из наладчиков тащить снедь. Надежда перевела дух. И что пристали?

Ну, а потом было застолье, мало чем отличавшееся от прочих. По крайней мере поначалу.

Президент Лапин произнес какой-то тост. Поскольку бывших или будущих военнослужащих в числе его подчиненных не водилось, кроме Петраса Берзина и, как Надя теперь знала, его самого, тост вышел несколько невнятный. Но он все равно выкрутился, оформив мысль таким образом, что каждый мужчина генетически и по призванию является защитником своей семьи, и своей женщины, и своих детей и так далее, и так далее, поэтому он благодарит присутствующих здесь дам за атмосферу праздника.

Выпили за защитников, выпили за дам, потом прошла церемония вручения подарков, к коим, кстати, мужчины отнеслись благосклонно.

Опять расселись за столы догоняться, кто коньячком, кто шампанским. Надя толкнула Бурову в бок, чтобы та подтянула поближе нарзанчику для непьющей Алины. Катерина сказала, что ей сегодня еще работать, и тоже присосалась к минералке. С другого конца стола слышался сиплый бас повеселевшего главного сисадмина, Катькиного начальника. Валера опять травил байки, которые выдавал за быль.

Глава двадцать первая

— Кстати, про подарки. Случай такой со мной был, не поверите. Когда я еще работал в «Юрисконсульте плюс». Женщины не слышат? Отлично, тогда расскажу. Так вот. Отмечали дни рождения у нас там скромно, без этих разносолов, — и он махнул рукой в сторону разномастных бутылок и мисок с салатами, — торт «Птичье молоко», кока-кола и все дела. А подарки делали в основном прикольные, чтобы поржать. И вот приношу я это самое «Птичье молоко», день рождения у меня был, но не успеваю нож вонзить, как наш разводящий Серега Полищук вваливается в комнату и говорит: «Срочная заявка, Валера, выручай. Нужно до одиннадцати успеть, а не то трындец, эти гоблины расторгнут с нами договор». Мы программку юридическую ставили, а среди клиентов попадались абсолютные придурки. Ну какая тебе разница, скажи, в десять тридцать я тебе ее залью или в тринадцать ноль ноль? Или вообще к вечеру? Короче, сорвали меня с мероприятия, но одно хорошо, по поводу днюхи с концами уезжал, в офис разрешили не возвращаться. Пацаны мне подарок сунули, по плечам настучали и все, отбыл я. А они остались мой торт жрать. Подарок они упаковали в «Юрисконсультовскую» фирменную коробку и заклеили стикерами, тоже фирменными, видимо из экономии. И на коробке, и на стикерах белочка рыженькая была изображена как графический символ компании. Типа, все ваши проблемы разгрызем, как эта белочка орешки. И символ этот «Юрисконсульт» активно продвигал. Знаете, что есть такое материализация идеи? Объясню. Этой самой белки в виде мягкой игрушки отдел маркетинга заказал охрененное количество. И раздаривали мы их пользователям массово, чтобы главбух, к примеру, или юрист, или кто там у них на нашей проге работает, вешал ее за петельку себе на монитор или куда-нибудь около. С одной стороны, теткам приятно подарок получить, халява все же, а с другой стороны — хитрый психологический прием наших маркитантов. Нехай пользователи смотрят и привыкают, условный рефлекс по Фрейду. Или это по Павлову? Ну, неважно.

Материализация эта, скажу я вам, прямо до абсурда доходила. Как-то к Новому году нас как придурков заставили развозить белок размером в полменя. Представили монстра? И его так нужно умудриться запихнуть в рабочую сумку, чтобы эта тварь там внутри не измялась и ничего себе не оторвала. Матерились мы тогда, помню!.. А в тот раз ничего объемного у меня с собой не было, кроме коробок с дистрибутивами и бухгалтерского журнала, который тоже на халяву.

Ну вот. Приезжаю, еле успел до назначенного упырями срока. Вваливаюсь к ихнему директору. Прогу на директорский комп нужно было заливать. В кабинете два стола буквой Т составлены, за «перекладиной» восседает рыжий хомяк в галстуке. Морда насупленная. Приступаю к работе. Нервы он мне тогда измотал от души. Не уходит никуда, жаба, и зырит, что я у него в компе вышариваю. И вопросы подозрительные задает. Ну, вымучил, наконец, я свою работу, от его стола откатился и направился к своей сумке, документы доставать. Упырю на подпись. Акт о выполненной работе, акт поставки, договор, то, се. И оно все это у меня почему-то на самом дне оказалось. А сумку, для справки, на стул поставить он мне не разрешил, подонок. Побоялся, что я ему чистые поверхности дорожной грязью изляпаю. Сумка у меня была обычная, спортивная, но объемная, чтобы, в случае чего, белок-мутантов перевозить. И вот полез я в нее, присев на корточки возле торца. Выложил на край журнал, подумал, что хорошо ведь, что не забыл, а то этот крендель и накляузничать может. А ему не передаю, рано еще. Потому что он еще подписи свои нигде не поставил. Поверх журнала выкладываю коробку, которую мне пацаны вручили. Снова ныряю. А когда я голову задрал с актами в руках, то увидел, что этот гоблин так неспеша пододвигает мой подарочек к себе и начинает его рассматривать. И тут как раз его главная бухгалтерисса входит, какой-то свой вопрос решить. Директор берет в руки нож для бумаги и вскрывает не принадлежащую ему коробку. Я конечно офигел, а потом понял, в чем дело: она упакована как была? Вся в логотипах, поэтому клиента понять можно. Вот наш клиент открывает коробку, и я, и он, и все мы трое видим, что в коробке размещен непонятный глянцевый сверток, а рядом втиснут пластмассовый брусок с полкирпича с двумя кнопочками. Как нормальный мужик, директор на сверток внимания не обратил, а сразу взял в руки брусок и стал жать на кнопки, после чего послышался щелчок и глухой размеренный звук, наподобие шипения. Тут я заметил, что от него тянется тонкий шланг к тому самому глянцевому свертку, и шланг этот начинает ритмично подрагивать. Брусок пыхтит. До меня доходит, что это есть не что иное, как насос со встроенным аккумулятором. Это все я как бы автоматически про себя отмечаю, однако с места не двигаюсь и звуков никаких не издаю. Мы замерли, как суслики, ждем чего-то. Не прошло и трех минут, как вместо свертка на столе у начальника образовалась голая негритянка с белыми волосами. В натуральную, практически, величину. «Падлы! — подумал я про пацанов. А сам сползаю ближе к сумке, чтобы ползком достичь двери и рвать когти как можно скорее. Посмотрел снизу на главбухгалтериссу, и меня чистый ужас охватил. Лицо у нее такое сделалось, что вам, коллеги, такого лучше не видеть никогда. Сейчас, думаю, заорет, люди сбегутся, прибежит охрана. Кранты, вот ведь вляпался, теперь точно уволят. Но сначала упекут за хулиганство. А «хомяк» взял безобразие за подмышки, покрутил туда-сюда и говорит довольно: «Ну, что ж, молодцы, юрисконсультовцы. Наконец что-то нормальное презентовали. От белок этих выворачивает уже. Одену ее посмешнее и поставлю у входа визитки на поднос собирать».