По лезвию бритвы - Дэниел Полански

И все же в лорде имелось нечто такое, что не позволяло мне судить о нем как о полном ничтожестве, пронзительный взгляд его глаз будто намекал на то, что его пышный костюм — наполовину маска притворства. Быть может, на меня повлияли движения его руки вокруг эфеса рапиры, заботливо ухоженной и на удивление простой в сравнении с его одеянием. Быть может, на меня произвел впечатление тот факт, что под кружевами герцога чувствовалась твердая стройность тела, скорее закаленная потом, чем изнеженная духами. А может, в своих суждениях я просто руководствовался знанием, что стоящий передо мной человек прикончил больше людей, чем королевский палач.

Окружение герцога, напротив, являло собой набор до того типичных образцов своего сословия, что каждый из них едва ли заслуживал особого внимания. Все были одеты под стать своему предводителю, и каждый был пьян почти до забвения.

Йансей напомнил мне кратким взглядом о предупреждении, которое дал мне недавно, и заговорил притворно-преувеличенным говорком, каким обычно развлекал богатых и знатных.

— Вот мой партнер, о котором я рассказывал вам.

— Счастлив познакомиться с вами, милорд, — сказал я, делая поклон, который оценили бы при любом дворе. — Воистину могу сказать, что для меня честь быть приглашенным на такое великолепное торжество. Должно быть, Дэвы не устраивают такой пир на праздник Чинвата.

— Просто большая вечеринка, чуть больше, чем разминка перед приемом, который я устраиваю на будущей неделе. — Герцог расплылся в широкой улыбке, обаятельной и на диво искренней даже под слоем развратных румян.

— Люди моего сорта сочли бы малейшее из ваших увеселений достойным богов. — Разумеется, я хватил через край, но, в конце концов, и говорил я с человеком, который пользуется румянами и пудрой.

— Мне рассказывали о вас как о человеке, обладающем многими талантами, но ни разу не упомянули о вашем обаянии.

— Имей я дерзость возразить милорду, я бы отклонил столь несправедливую похвалу, но, будучи смиренной душой, могу лишь поблагодарить милорда за его милость.

— Вы служили учителем придворного этикета, перед тем как занялись вашим нынешним ремеслом?

— Я сменил множество профессий, перед тем как взялся за свое нынешнее занятие, милорд. — Наше знакомство затянулось дольше, чем следовало; гости наверняка начинали задаваться вопросом о том, какое дело могло быть у их хозяина к этому типу в грязной куртке. — И даже теперь я имею множество разных занятий. Не будет ли вашему превосходительству угодно назвать то из них, которое вы желаете иметь в своем полном распоряжении?

Возникла долгая пауза, во время которой Веселый Клинок не сводил с меня блестящих глаз. Мне уже начинало казаться, что я несколько переоценил трезвость герцога.

— Возможно, однажды мы обсудим подробнее перечень услуг, которые вы могли бы оказать мне. А пока что Фанфарон введет вас в курс дела. — Взмахом руки Беконфилд указал на стоявшего неподалеку молчаливого джентльмена в роскошном темном камзоле. — Не пропадайте надолго. Человек такого ума и способностей всегда желанный гость в моем доме, каким бы ни был повод для встречи.

Я поклонился, сначала герцогу, затем еще раз его свите. Никто не ответил мне хотя бы кивком, и только Йансей быстро кивнул мне, когда я уходил. Слуга Веселого Клинка вывел меня из главной гостиной в маленький коридор.

Вблизи от Фанфарона повеяло чем-то вроде чернил и канцелярской службой. Неприятно пощелкивая языком, он вынул из нагрудного кармана листок бумаги, развернул его и вручил мне со словами:

— Вот перечень того, что нужно доставить хозяину.

Я постарался не подавать вида, будто разнообразие наименований и требуемое количество поразили меня.

— Сон-траву и амброзию я могу дать прямо сейчас. Остальное достану через день или два. Кроме последнего. Я не торгую змием. Придется найти кого-то другого.

— Я и не подозревал, что люди вашего рода занятий могут позволить себе такую разборчивость в средствах.

— Рад поспособствовать вашему просвещению.

Дворецкий герцога полыхнул недовольством и попытался подобрать какой-нибудь едкий ответ. Я решил не лишать человека возможности отыграться и несколько секунд подождал. Но когда стало ясно, что ему ничто не приходит на ум, я продолжил:

— Полагаю, деньги при вас?

Человек достал пухлый кошель и передал его мне каким-то нелепым, манерным жестом, явно несообразным ситуации, если принять во внимание, что мы совершали сделку с наркотиками. Кошель весил больше, чем нужно. Значительно больше.

— Герцог невероятно щедр.

— Лорд покупает ваше молчание и вашу преданность.

— Передайте ему, что первое бесплатно, а второе не для продажи.

Я убрал кошель в свою сумку и вручил дворецкому большую долю из оставшихся у меня припасов.

Он принял ее с выразительно-театральным видом презрения.

— По этому коридору вы выйдете в сад. Тропинка выведет вас к задним воротам.

— Тот джентльмен, с которым я беседовал до встречи с герцогом, — перебил его я, — кто он?

— Хотите верьте, хотите нет, сэр, — он особо подчеркнул последнее слово, как бы давая понять, что не причисляет меня к этому сорту людей, — у меня и в мыслях не было следить за каждым вашим шагом.

— Вы знаете, о ком я говорю. Он не вписывается в окружающую обстановку.

— Пожалуй, это вас не касается, но полагаю, вы имеете в виду мага Брайтфеллоу.

Если и был кто-то, за кого я никогда не принял бы толстяка, так это королева Остаррикии. И никогда не принял бы его за мага. Но я предпочел больше не вспоминать о нем и продолжил свой путь по ночным улицам назад к дому.

В целом вечеринка мало отличалась от сотен других. Обычное сборище утомленных жизнью аристократов, готовых с радостью променять наследственное богатство на алхимическое счастье, и я с не меньшей радостью был готов помочь им освободить карманы от лишнего груза. Сделка на условиях, выгодных для обеих сторон, и, можно сказать, рядовая, за исключением мелкой детали, одного пустяка, принять во внимание который я смог лишь на обратном пути. У меня просто не было времени подумать об этом раньше.

С того самого момента, когда я начал общение с лордом Беконфилдом, и до тех пор, пока я не потерял его из поля зрения, сапфир на груди жег мне кожу, словно осиное жало. Когда я покинул владения герцога, то потер больное место и, возвращаясь домой, подумал, что наша новая встреча с лордом Беконфилдом, возможно, произойдет даже раньше, чем он того ждет.

14

Склоненное надо мной лицо Адольфуса, перекошенное от волнения, — это первое, что я увидел, когда проснулся. Вцепившись в меня могучими лапами, гигант вытряхнул меня из объятий сна.