Дочь дыма и костей - Лэйни Тейлор

— Поклонись.

— Что?

— Просто поклонись, ладно? Они подумают, что это представление. Будет проще скрыться. Пусть гадают потом, как мы это сделали.

Он кое-как поклонился, и вновь грянули аплодисменты.

— Можешь идти? — спросила Кэроу.

Он кивнул.

Выбраться из толпы было нелегкой задачей. Люди загораживали им путь, задавали вопросы. Отвечала Кэроу; языка он не понимал, но ее ответы были отрывистыми. Зрители выражали глубокое почтение и восторг — все, кроме одного молодого человека в высокой шляпе, который, свирепо уставившись на Акиву, пытался увести Кэроу под локоток. Такое собственническое поведение возмутило Акиву, ему захотелось немедленно швырнуть человека об стену, однако Кэроу не потребовалась его помощь. Она отмахнулась от юноши и повела Акиву прочь. Ее пальцы все еще касались его ладони, маленькие и прохладные, и он испытал сожаление, когда, повернув на безлюдную рыночную площадь с пустыми прилавками, она убрала руку.

— С тобой все нормально? — спросила она, словно устанавливая дистанцию.

Он оперся о стену под навесом.

— Не то чтобы я этого не заслужил, — произнес он, — но по мне словно армия прошлась.

Она подошла ближе, ее явно что-то тревожило.

— Разгут сказал, что ты ищешь меня. Зачем?

— Разгут? — изумился Акива. — Он разве не…

— Он выжил. А вот Изил — нет.

Акива опустил глаза.

— Не думал, что он прыгнет.

— А он все-таки прыгнул. Так зачем ты искал меня?

Снова беспомощность. Он подбирал слова.

— Я не понимаю, кто ты, человек, помеченный глазами дьявола.

Кэроу посмотрела на свои ладони, затем перевела растерянный взгляд на него.

— Почему они… так действуют? На тебя?

Он прищурил глаза. Разве она не знает?

Татуировки в виде глаз — лишь один пример бримстоуновской черной магии. Чары действовали как сильнейшая струя воздуха, отнимающая силы. Акива учился сопротивляться им — как и все серафимы-воины. В бою он успел бы отрубить руки врагу, прежде чем тот направит на него пагубную энергию. Но Кэроу… меньше всего на свете он хотел бы снова причинить ей боль, поэтому терпел сколько мог.

После ее прикосновения шею жгло словно кислотой, тело терзала тупая, ноющая боль от безжалостных ударов. Он чувствовал слабость и боялся упасть.

— Это знаки фантомов, — сказал он осторожно. — Ты должна знать.

— Фантомов?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Ты в самом деле не знаешь?

— Чего не знаю? Что такое фантом? Разве это не призрак?

— Это химерский воин, — сказал он, и это было лишь наполовину правдой. — Хамсы предназначены для них. — Он помолчал. — И только для них.

Она резко сжала кулаки.

— Видимо, не только.

Он не ответил.

Знакомые чувства нахлынули на него, когда они противостояли друг другу над крышами. Рядом с ней он словно балансировал на краю раскачивающегося мира, пытаясь удержаться на ногах, а земля так и старалась стряхнуть его, закрутить вихрем, от которого нет спасения, только удар, долгожданный удар, сладкое и манящее столкновение.

Такое он уже испытал и не хотел повторения. От этого лишь еще больше сотрется память о Мадригал. Он опять не смог представить ее лицо: словно вспоминал мелодию во время исполнения другой песни. И видел только лицо Кэроу. Сияющие глаза, гладкие щеки, изгиб мягких, плотно сжатых губ.

Он отсек чувства. Он не должен был позволять себе такое — это волнение в крови, сумбур в голове. И за всем этим — обрывок мысли о том, что где-то в потемках его души все еще таится надежда. Очень маленькая надежда. Связанная с Кэроу.

Она шла на расстоянии взмаха крыльев. Они пытались сохранить равновесие на краю непреодолимого влечения, боясь приблизиться друг к другу.

— Зачем ты сжег порталы? — спросила она.

Он глубоко вздохнул. Что он мог сказать? Чтобы отомстить? Чтобы добиться мира? И то и другое было в какой-то мере правдой.

— Чтобы закончить войну, — осторожно ответил он.

— Войну? Разве идет война?

— Да, Кэроу. Война повсюду.

Она вновь смутилась, услышав свое имя.

— Бримстоун и остальные… что с ними? — Она едва дышала, и Акива понял — ей страшно. Она боится услышать ответ.

— Они прятались в черной крепости, — сказал он.

— В крепости… — В голосе прозвучала надежда. — С решетками. Я была там в ту ночь, когда ты напал на меня.

Акива отвел глаза. Накатила волна тошноты. В голове стучало так, что он не мог сосредоточиться на прошлом; лишь однажды он получил такую же сильную травму от дьявольских отметин, после которой не надеялся выжить, и до сих пор не понимал, как это ему удалось. Трудно было открыть веки, а тело казалось якорем, тянущим его ко дну.

Голоса.

Кэроу резко обернулась. Акива проследил за ее взглядом. Некоторые из зевак увязались за ними и сейчас показывали пальцами в их сторону.

— За мной, — сказала Кэроу.

Будто у него был выбор.

30

Ты

Она вела его домой и по дороге думала: «Глупая, глупая, что ты делаешь?»

«Ответы. Мне нужны ответы», — тут же объясняла она самой себе.

У лифта засомневалась, стоит ли входить в такое маленькое пространство вместе с серафимом, но он был не в состоянии подниматься по лестнице, и она нажала кнопку. Судя по всему, он не знал, что такое лифт, и, войдя за Кэроу в кабину, слегка вздрогнул, когда механизм заработал.

Дома она бросила ключи в стоящую у двери корзинку и огляделась вокруг. На стене крылья Угасшего ангела, поразительно схожие с его крыльями. Если он и заметил это, то не подал виду. Комната была слишком маленькой, чтобы полностью их расправить, и они висели, как балдахин над кроватью — низким тиковым помостом, на котором, как в сказке про принцессу на горошине, лежала гора перин. На незастланной постели — ворох старых альбомов. Прошлой ночью Кэроу просматривала их — только так ей теперь удавалось побыть с семьей.

Один из альбомов был открыт на странице с портретом Бримстоуна. Заметив, как при виде его ангел стиснул зубы, Кэроу быстро схватила альбом и прижала к груди. Он отошел к окну и посмотрел на улицу.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Акива.

— Откуда ты знаешь мое имя?

Долга пауза.

— Старик…

Изил. Конечно! Но… ведь Разгут сказал, что Изил погиб, защищая ее.

— Как ты меня нашел?

Янтарные глаза Акивы отражались в темном оконном стекле.

— Это было нетрудно.

Кэроу хотела расспросить подробнее, но он прикрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Она указала рукой на глубокое, обитое зеленым бархатом кресло.

— Можешь присесть, только не подожги ничего.

На его лице появилась унылая гримаса — мрачное подобие улыбки.

— Не подожгу.

Он расстегнул пряжку на ремнях, крест-накрест стягивающих грудь, и мечи, висевшие между лопатками, с грохотом упали на пол. «Вряд ли соседи снизу обрадуются», — подумала Кэроу. Акива сел — или, скорее, рухнул — в кресло. Кэроу отодвинула альбомы и устроилась лицом к нему на кровати, в позе лотоса.

В крошечной квартирке места хватало лишь для кровати, стула да задвигающихся друг под друга резных столиков. На полу гордость Кэроу — персидский ковер, который она сторговала прямо с ткацкого станка в Тебризе. Одну из стен — напротив окон — полностью закрывали книжные полки, а из прихожей двери вели в миниатюрную кухню, еще более миниатюрную кладовую и ванную размером с душевую кабину. Высота потолков при этом, как ни странно, была двенадцать футов, отчего комната казалась вытянутой вверх. Поэтому Кэроу устроила над книжными полками верхний этаж, чтобы отдыхать там, развалившись на турецких подушках, и любоваться видом на крыши Старого города и замок.

Она посмотрела на Акиву. Тот в изнеможении откинул голову назад и закрыл глаза. Осторожно пошевелив одним плечом, сморщился от боли. Кэроу раздумывала, не предложить ли ему чаю — она бы тоже выпила с удовольствием, — однако не захотела так явно проявлять гостеприимство, ведь они были врагами.

Она изучала его лицо, мысленно поправляя рисунки, которые делала по памяти. Пальцы так и чесались от желания взять карандаш и сделать набросок с натуры. Глупые пальцы.

Акива открыл глаза и поймал ее взгляд. От смущения щеки Кэроу вспыхнули румянцем.

— Не слишком-то расслабляйся, — буркнула она.

Он с трудом выпрямил спину.

— Прости. Так всегда бывает после битвы.

После битвы. Он настороженно наблюдал, как она пытается осознать услышанное.

— После битвы с химерами? Потому что вы — враги?

Он кивнул.

— Почему?

— Почему? — удивленно переспросил он, словно понятие «враги» не требовало пояснений.

— Да. Почему вы — враги?

— Мы всегда ими были. Война продолжается уже тысячу лет…

— Это не объяснение. Два племени не могут изначально родиться врагами. У вражды должны быть причины.