Напиши мне про любовь - Элизабет Питерс

"Ее быстрая и легкая фигурка, облаченная в оленью шкуру, едва прикрывавшую наготу, грациозно двигалась по тропинке к храму. Наблюдая из-за кустов, Лурх Охотник облизнул губы. Ради того чтобы обладать этой женщиной, он готов был навлечь на себя гнев Великой Богини..."

3

Прихлебывая кофе, Жаклин увлеченно строчила сразу в двух тетрадках. В первой жрица Уна разбиралась с Лурхом Охотником, вырвавшись из потных объятий сластолюбца и повергнув его ниц с помощью Священного Жезла прежде, чем злодей успел добраться до оленьей шкуры.

"Трепещущим пальцем она указала на задыхающегося, обессиленного негодяя, распростертого на тропе, и вскричала:

— Гнев Великой Богини да падет на тебя, осквернитель священной девственницы!"

Во второй тетрадке множились мысли по поводу расследования. Жаклин была благодарна Максу Холленстайну за то, что импресарио вырвал у тетушки Хэтти трубку, ибо сгорала от желания побывать на пресс-конференции. Но отказать хищнице Хэтти было делом принципа, и, если бы Макс не извинился и не взялся ее уговаривать, пришлось бы изобретать благовидный предлог. Однако ее согласие означало, что придется слегка пересмотреть планы. Жаклин в задумчивости уставилась на список дел.

Жаль, но кое-что не терпит отлагательства. С Джеймсом она встречается в двенадцать. Ресторан «Алгонкин» находится всего в трех кварталах от библиотеки и в четырех — от полицейского участка, Если она сначала отнесет блокнот, то придется сделать большой крюк. Но тут уж ничего не поделаешь. Брать с собой на пресс-конференцию блокнот Дюбретты — значит нарываться на неприятности. Тот, кто обшарил комнату, наверняка искал именно блокнот. А лейтенант О'Брайен не только подчеркнул важность блокнота, но и вдобавок практически обвинил ее в укрывательстве улики. Люди, которые слышали его слова, наверняка заявятся на пресс-конференцию, и нет никаких оснований полагать, будто интерес к блокноту внезапно пошел на убыль. Словом, блокнот придется отнести в полицию немедленно, тут и думать не о чем.

Ну... почти немедленно.

Дабы не подвергаться соблазнам магазинных витрин Пятой авеню, Жаклин дошла по Шестой авеню до Сорок второй улицы, а там свернула на Пятую авеню и поднялась по лестнице, охраняемой двумя каменными львами. Копировальные машины на третьем этаже все были заняты; пришлось ждать. Когда аппарат освободился, Жаклин старательно скопировала исписанные страницы блокнота Дюбретты и, запихав кипу бумаг в сумку, уступила место потерявшему терпение студенту-индусу в тюрбане и с бородой.

Сорок вторая улица — одна из самых оживленных магистралей Манхэттена, по которой транспорт движется в обоих направлениях. Даже закаленные жители Нью-Йорка опасаются перебегать Сорок вторую на красный свет, хотя без конца грешат этим на других улицах, с односторонним движением. Однако, стоя на тротуаре, они толкаются и подпрыгивают от нетерпения, лишь бы не пропустить ни одной секунды, когда поток транспорта остановится. Протиснувшись к мостовой, Жаклин изготовилась к броску. Уже около половины одиннадцатого, ей надо опустить в ящик конверт с блокнотом Дюбретты и успеть в отель «Харрисон» до одиннадцати.

Едва загорелся зеленый свет, толчок в спину швырнул ее вперед, да с такой силой, что она с размаху ударилась животом о бампер такси и, хватая ртом воздух, неуклюже повалилась на мостовую. По ней тут же прошлось не меньше дюжины ног.

Однако обитатели Нью-Йорка вовсе не такие бездушные роботы, какими их принято считать, Дюжина других ног проворно обошла Жаклин, а несколько рук протянулись, чтобы помочь ей встать.

— Не делайте этого! — завопил хор голосов. — Эй, дамочка, вы в порядке? У нее может быть сотрясение мозга или перелом ноги. Эй, дама, не двигайтесь, пока не убедитесь, что с вами все о'кей!

Сквозь пелену оцепенения Жаклин все же сообразила, что желательно поскорее убраться с проезжей части. Поддерживаемая двумя добрыми самаритянками, она доковыляла обратно к тротуару и, привалившись к фонарному столбу, решила оценить ущерб.

По большей части он был косметическим — грязь и огромное жирное пятно посреди бледно-зеленого платья, ободранные коленки и безвозвратно потерянные колготки.

Одна из самаритянок, толстая негритянка, попыталась отряхнуть ее платье.

— Деточка, вы как? Может, лучше присядете?

— Моя сумка, — выдавила Жаклин. — Такая большая, белая, с ремнем...

Машины снова неслись по улице как угорелые, и между колесами не виднелось никакой сумки. Да Жаклин и не надеялась ее увидеть.

Вторая женщина покачала головой:

— Ей-богу, что за нечестивцы! Едва не убили бедняжку, лишь бы сграбастать ее сумочку! Если хотите, я...

— Нет-нет, спасибо, я вам очень благодарна за помощь. — Жаклин выдавила улыбку и, как только зажегся зеленый свет, пулей устремилась через дорогу.

В сквере, окружавшем библиотеку, злодею укрыться было негде. Вероятнее всего, когда она упала, вор подхватил ее сумку и, перейдя Сорок вторую, смешался с толпой пешеходов. На противоположной стороне улицы выстроились в ряд офисные здания и магазины. Если она поторопится...

Сумку Жаклин нашла у третьего по счету подъезда. Как она и предполагала, вор поспешил от нее освободиться — слишком большая, бросается в глаза, а значит, опасна. Жаклин обрадовалась и одновременно удивилась тому, что нашла сумку прежде, чем она попалась на глаза более корыстному воришке. Из сумки не пропало ничего, кроме блокнота и пачки копий.

Жаклин опасливо оглянулась через плечо. Очевидно, вор шел за ней по пятам от самого отеля. Иначе как бы узнал, что свернутые в трубочку листки — копии страниц из блокнота?

Лихорадочно размышляя, она снова нервно огляделась по сторонам и, прихрамывая, побрела к себе в отель. Не будучи склонной к угрызениям совести, Жаклин, однако, не слишком гордилась своим поведением. Мало того что лишилась важной улики, так еще предстояло объясниться с О'Брайеном. Если бы Сью не увидела проклятый блокнот и (скорее всего) не разнесла эту новость всему миру — не без помощи Джо, — Жаклин смогла бы просто отрицать, что вообще держала его в руках. А что, если — мелькнула малодушная мысль — купить другой блокнот, нацарапать там какую-нибудь ерунду и выдать его за тот, что видела Сью?

Может, она бы и поддалась этому постыдному порыву, но судьба не дала ей шанса принять решение. К тому времени, когда она добралась до отеля, ободранные коленки нещадно саднили, а выражение лица услужливо подскочившего швейцара поведало Жаклин, что выглядит она еще хуже, чем себя чувствует. Кое-как она доковыляла до лифта и почему-то не удивилась, заметив знакомый силуэт.

Сегодня на О'Брайене был светло-серый костюм, а галстук, носки и полоска на носовом платке в нагрудном кармане — темно-зеленого цвета. При виде Жаклин его маска невозмутимости на мгновение дала трещину.

— Не может быть... У вас его отняли?

— Без комментариев, — буркнула Жаклин.

Лейтенант проследовал за ней в лифт. В присутствии посторонних он благоразумно помалкивал.

— Отвалите, О'Брайен! — прошипела Жаклин, когда они вышли на ее этаже.

— Вам всегда хотелось это сказать, правда?

— У вас что, нет других дел?

— У меня есть дело к вам.

— Потом. Сами видите, мне надо переодеться.

— Я с вами. — В мгновение ока О'Брайен выхватил у нее ключ и, прежде чем Жаклин успела возразить, добавил: — Думаю, будет лучше, если я войду первым.

Жаклин пожала плечами:

— Нет необходимости — комнату обыскали вчера вечером. А сегодня утром...

— Что утром?..

— Потом.

Лейтенант открыл дверь. Сью задернула занавески, и в комнате царил полумрак. Жаклин включила свет:

— Видите? Все тихо-спокойно. Это Сью. Она спит.

Полицейский покосился на неподвижный силуэт на кровати:

— Вы уверены, что она жива?

— Прекратите свои идиотские шутки! — процедила Жаклин сквозь зубы.

Лицо О'Брайена сморщилось в его фирменной зловещей улыбке. Привалившись к стене, он сложил руки на груди.

— Я подожду в коридоре, миссис Кирби. Если кто-нибудь выпрыгнет из шкафа с топором, просто крикните.

Жаклин захлопнула дверь перед его носом. Сью заворочалась.

— Что такое? — сонно спросила она.

— Спи, спи.

Десять минут спустя Жаклин вышла из комнаты в темно-синем костюме, с полосками лейкопластыря на коленях и кислой миной на лице.

— Быстро вы, однако, — заметил О'Брайен. — Позвольте предложить вам руку?

— Не позволю. — Прижав к себе сумку, Жаклин торопливо зашагала к лифту.

Лейтенант не отставал.

— На пресс-конференцию спешите?

— Я опаздываю. Так что, если не возражаете...

— Такие мероприятия никогда не начинаются вовремя. Неужели вам не любопытно, почему я ждал вас в столь драматический момент?

— Вы хотели со мной поговорить. В номере меня не было. Вы знали, что я буду на пресс-конференции, — похоже, вы все знаете, — поэтому ошивались поблизости, надеясь, что я загляну переодеться. Неужто у вас нет других обязанностей?