Пять Ночей - Серик Куламбаев

испугалась. Просто паника началась. Я массировала ноги, лупила по ним, колола, щипала. Ничего. Будто это чьи-то чужие конечности, которые просто здесь позабыли.

Врачи чего только со мной не делали. С каждым новым методом терапии возникала надежда: вот сейчас получится, вот это точно поможет. Но не помогало ничего.

Ужасно это было. Чего проще – встать с кровати. А я не могу. Даже такой ерунды не могу. Даже пошевелить пальцем. Я старалась найти в голове те нити, которыми могу дёрнуть себя за ноги, и не могла. Не могла поверить, что такое происходит со мной. Давай! Очнись! Это просто сон, просыпайся! Запрещала себе думать, что это навсегда, что никогда больше не сделаю ни шага, не почувствую ступнями прохладу пола или горячий песок. Мне же тогда семнадцати даже не было. И всё равно думала. Чуть с ума не сошла. А училище? На что я теперь годна, кому нужна… Я кусала руки до крови, чтобы не заорать от ужаса в полный голос. Ну почему? За что мне? Сначала папа, а теперь это.

Друзья, поначалу штурмовавшие палату, со временем перестали даже звонить. Только мама сохраняла бодрость. Как она всё успевала? Работала в школе, вела частные уроки – лечение стоило немалых денег – и каждый день приезжала ко мне. Её забота была такой естественной, будто ей и не трудно вовсе.

Она читала мне книжки, рассказывала о жизни, научила шить, вязать и плести всякие безделушки. Врачи говорили, что развитие мелкой моторики каким-то образом поможет мне встать. Знаю, звучит смешно. Рукоделием мама не ограничивалась. В моей палате перебывали и столичные врачи, и знахарки, и экстрасенсы. Первые накачивали дорогущими лекарствами, вторые – чудодейственными снадобьями и примочками. Экстрасенсы вещали про ауру, чакры, подключение к космосу. Только всё зря. Ничего не помогало.

Так прошёл год. Я начала привыкать к мысли, что моё будущее – будущее инвалида. С невозможностью выйти из дома, утками, жалостливыми взглядами и одиночеством. Наверное, так бы оно и было. Но потом… Потом кое-что произошло…

***

Кира замолчала. У неё задрожали губы, она вскочила, и в следующее мгновение хлопнула входная дверь.

– Елки-моталки, – сказал Макар. – Что там ещё могло случиться?

– Даже не представляю. Схожу, поищу её.

Я встал и поспешно вышел на улицу. Мне не пришлось долго искать беглянку. Она стояла на дорожном бордюре, обхватив руками предплечья. В очертаниях неподвижности её фигуры мне почудилась девушка, стоящая на краю крыши высотного здания и мысленно уже переносящаяся куда-то совсем, совсем далеко. Но мир не желал с ней расставаться, и склонившийся фонарь, казалось, умолял девушку остаться, передавая печаль в струйках дождя.

Я подождал несколько минут, она так и не шелохнулась.

Подошёл, тронул за локоть.

– Пойдём. Дождь. Простудишься.

– Иди, я скоро приду.

– Боюсь, что без тебя я не найду дороги домой.

Она шагнула с бордюра вперёд и упала мне на грудь. Даже не знаю, сколько мы так простояли.

Вернулись. Кира ускользнула в ванную, а я прошёл в комнату.

– Ну как? – спросил Макар.

– Нормально, – ответил я, затягиваясь измятой сигаретой.

Немного погодя приободрившаяся Кира заняла своё место.

– Простите, что испортила вам настроение.

– Да не бери в голову, – отозвался Макар, – откровенность не бывает лёгкой. А без неё и морду набить некому. Так ведь, прозаик?

– Чуть по-другому. Если люди не откровенничают, значит, они друг другу не доверяют.

– Значит, и дружбы нет без откровенности, – заключила Кира.

– В точку, – подтвердил Макар. – Если тебе трудно закончить рассказ, можешь не продолжать. Мы поймём.

– Да я уже почти все рассказала.

– Так и что тогда случилось? – спросил Макар.

– В смысле?

– Ну, ты сказала: потом что-то случилось.

– Да, случилось, – ответила Кира, – мне не хочется пока об этом говорить. – И, немного помолчав, продолжила: – После этого я встала. Не сразу, конечно. Ещё полгода ушло на то, чтобы ноги снова обрели силу. Со спортом пришлось проститься, но училище я всё-таки закончила. Так что я – профессиональный хореограф. Вот так!

– За это надо выпить, – воодушевленно предложил я.

– Обязательно, – поддержал Макар. – За хореографа. Ещё бы знать, что это такое.

– Это специалист по хореографии, – с напускной серьёзностью растолковал я.

– Ну, так это же совсем другое дело, – развёл руками Макар, – просветил. Можешь теперь толковый словарь написать.

– Это постановщик танцев, – улыбнулась Кира. – Я три дня, вернее, ночи, в стриптизе работаю, а по утрам в студии танца на полставки. Веду класс для детей младшей группы.

– Странное сочетание, – удивился Макар.

– Хореография – это моё призвание, моя жизнь. А стриптиз… это просто заработок. И без него я пока обойтись не могу. Будут деньги – открою свою студию, тогда и попрощаюсь с этой работой.

– А потянешь? – спросил Макар.

– Дети с радостью на мои занятия ходят. Я же невысокого роста и для них почти своя. После занятий девчонки даже домой не хотят уходить. Шушукаемся, болтаем с ними, учу их браслетики, колечки плести, косметикой пользоваться. Ведь для меня это тоже радость.

– А бухгалтерия, аренда зала, оборудование, персонал? – не отставал Макар.

– Придёт время – разберусь, – спокойно ответила Кира.

– Тогда удачи. А она тебе ох как понадобится. Но, по крайней мере, на нас с Сашкой можешь рассчитывать. Поможем, если что. Так ведь?

– Да без вопросов, – ответил я, понимая, что красивые фантазии все равно разобьются о реальность.

Наивность, святая вера, искренность не могут тягаться с глупостью, невежеством и цинизмом. Исход предрешён – зло победит. Почему же тогда мы верим в добро? Ещё один парадокс. Может быть, потому, что побеждая добро, зло пожирает и само себя? Или эти субстанции не водятся в чистом виде? Не знаю. Но, так или иначе, а этой фантазёрке стоит хотя бы попытаться помочь.

Прыжок веры

Следующие два дня я изучал рынок танцевальных и сопутствующих услуг. Оказалось, что на одном квадратном метре городской застройки столько же салонов красоты, домов высокой моды и студий танцев, сколько в Нью-Йорке прачечных. По всей видимости, грязные деньги у нас не отмывают, а сразу облагораживают. Бесконечные вереницы интернет-объявлений, расталкивая друг друга, заманивают юные дарования на первый бесплатный урок. Пришлось обзванивать знакомых, знакомых знакомых, их друзей и родственников, пока на «шестом рукопожатии» не наткнулся на самого себя как рекомендуемого эксперта. Да уж, пора составлять бизнес-план.

Озаглавив, по журналистской привычке, сей труд пафосным заголовком «Не шёлковый путь» и разукрасив его беспроигрышными банальностями: «Никогда не сдавайся», «Рвись на TV», я распечатал этот путеводитель и направился в банк опустошать казну. Один французский прозаик, страдавший