Американский снайпер - Крис Кайл

Примерно в это время я сделал себе первую татуировку. Я хотел бы отдать должное SEAL, но пока не чувствовал, что имею право носить татуировку с трезубцем (на официальной эмблеме SEAL изображен орел, восседающий на трезубце. Рукоять трезубца служит перекладиной якоря; перед ним расположен старинный пистолет. Эту эмблему часто называют «трезубцем», или, неофициально, «будвайзером», по созвучию с названием курса BUD/S… а еще это пиво такое, все зависит от задающего вопрос.)

Так что вместо трезубца я наколол «кости лягушки», татуировку в виде лягушачьего скелета. Это традиционный символ SEAL и UDT — в честь наших погибших товарищей. Татуировка расположена на моей спине, как бы выглядывая через мое плечо — как будто это те, кто был до меня, смотрят за мной, обеспечивая некоторую защиту.

Роды

Помимо того, что я был «морским котиком», я еще был и мужем. И после моего возвращения домой Тая и я решили попробовать обзавестись потомством.

Все складывалось очень удачно. Она забеременела чуть ли не в тот же миг, как мы поцеловались без контрацептива. И вся беременность протекала почти идеально. Но вот роды получились сложные.

По каким-то причинам у моей жены оказался низкий уровень тромбоцитов. К сожалению, проблема вскрылась слишком поздно, и это привело к тому, что врачи не могли использовать эпидуаральную или какую-либо другую форму анестезии во время родов. Тае предстояло рожать естественным путем, без какой-либо подготовки.

Наш сын весил восемь фунтов (3,6 кг) — не маленький ребенок.

Когда женщина испытывает родовые схватки, вы много можете узнать о ней. Меня Тая крыла трехэтажным матом. (Она уверяет, что ничего такого не было, но мне-то лучше знать. Да и кому, в конце концов, вы поверите? «Морскому котику»? Или его жене?)

Схватки продолжались 16 часов. Ближе к финалу врачи решили, что ей можно дать для облегчения боли веселящий газ. Но, прежде чем сделать это, меня предупредили о возможных последствиях — от ближайших до отдаленных.

Особого выбора у меня не было. Тая испытывала нестерпимую боль. Ей нужно было облегчение. Я сказал им действовать, хотя в глубине сознания я был очень обеспокоен тем, что может быть с моим мальчиком.

Затем доктор сказал, что мой сын настолько велик, что не может пройти через родовой канал. Акушер предложил использовать вакуумный захват, которым можно было бы тянуть моего ребенка за голову. Тем временем Тая немного успокоилась между схватками.

«О’кей», — сказал я, не отдавая себе полностью отчета в происходящем.

Врач посмотрел на меня. «Ребенок в результате может выглядеть как „яйцеголовый“, — сказал он[61].

Отлично, подумал я. Моего ребенка не только отравят газом, он еще и будет с головой, похожей на конус…

«Проклятье, просто достаньте его оттуда! — сказал я ему. — Вы же убьете мою жену. Делайте то, что нужно!»

Мой мальчик родился в полном порядке. Но все было во власти случая. Я был самым беспомощным человеком в мире: я видел, какие нестерпимые страдания испытывает моя жена, и ничем не мог ей помочь.

И я гораздо сильнее нервничал в тот момент, чем тогда, когда я впервые попал в настоящий бой.

Тая:

Это время было насыщено эмоциями, невероятно положительными и отрицательными. Обе наши семьи были в городе, когда я рожала. Мы были очень счастливы, но в то же самое время мы знали, что Крис скоро должен будет отбыть в Ирак.

И это нас угнетало.

Крис поначалу очень плохо переносил детский плач, и это был большой стресс для меня — как же так, мужчина в состоянии справиться с войной и не может несколько дней потерпеть кричащего ребенка?

Большинство людей не очень хорошо справляются с этой ситуацией. И Крис, безусловно, не был исключением.

Я понимала, что в следующие несколько месяцев, пока он будет в командировке, заботы о нашем ребенке целиком лягут на меня. Что более важно, я понимала, что все волшебство этого времени, вся новизна этого состояния тоже будут только моими. Я нервничала по поводу того, как я с этим справлюсь, и расстраивалась, что все воспоминания о раннем детстве нашего сына будут тоже исключительно моими, и мы никогда не сможем обмениваться ими в будущем.

В то же время я злилась на то, что Крис уезжает, и переживала, вернется ли он обратно. И еще я до безумия его любила.

Навигационная школа

Помимо школы снайперов, я был назначен «добровольцем» в навигационную школу. Так мой шеф захотел. Я против воли согласился.

Ориентирование — важнейший навык в бою. Без штурмана вы не найдете дорогу к месту проведения операции, не говоря уже о том, чтобы покинуть его, когда все закончится. В операциях прямого действия навигатор определяет наилучший путь к цели, прорабатывает альтернативные маршруты, и направляет заградительный огонь, когда приходит время отступать.

Проблема заключается в том, что навигаторы SEAL часто не имеют возможность принять непосредственное участие в том бою, для которого они разработали маршрут. У нас обычно оставляют штурмана в машине в то время, как остальная команда штурмует дом или что-то подобное. Это делается на случай, если понадобится быстро сменить позицию.

Сидеть в пассажирском кресле, вводя цифры в компьютер — это не совсем то, чем мне хотелось бы заниматься. Но моему шефу нужен был надежный человек, которому он мог бы доверить разработку маршрутов, а если шеф о чем-то просит, ты делаешь это.

Всю первую неделю в навигационной школе я провел за экраном ноутбука Toughbook, изучая функции компьютера: как подключиться к GPS, как работать со спутниковыми изображениями и картами. Я также узнал, как вставлять изображения в презентации PowerPoint для брифингов и т. п.

Да, даже SEAL использует PowerPoint.

Вторая неделя была немного поинтереснее. Мы ездили вокруг города — а мы были в Сан-Диего, — разрабатывая разные маршруты и пытаясь им следовать. Не сказал бы, что это было жутко увлекательно — важно, да, но не слишком впечатляюще.

Впрочем, должен отметить, что именно моим навыкам навигатора я в первую очередь обязан тем, что оказался в Ираке.

Глава 6

Игры со смертью

Назад, на войну

Ближе к концу нашей программы подготовки мы узнали, что в Багдаде появилось новое подразделение, занимающееся акциями прямого действия в отношении подозреваемых в терроризме и лидеров сопротивления. Это был ГРОМ, польский спецназ. Поляки взяли на себя основную тяжелую работу, но им необходима была поддержка, — в частности, снайперы и навигаторы. Именно поэтому в сентябре 2004 года я был выделен из состава нашего взвода для отправки в Ирак в качестве прикомандированного к ГРОМу специалиста. Предполагалось, что остальные ребята отправятся следом за мной в течение месяца; встретиться мы должны были уже в Ираке.