Никогда не буду твоей - Мари Арно

Не подумала она, блин. Как можно быть такой беспардонной, всегда поражала эта черта характера Лики. Тактичность напрочь отсутствует. Огромным усилием воли беру себя в руки.

— Ты мне скинь, пожалуйста, номер её, если сохранился. Я сама с ней переговорю.

— Конечно, скину. Ты, кстати, где? Я к Даше приехала, чтобы не по телефону все это рассказывать, а она меня не впустила. Поругались с ней, что ли?

— Ты мне номер лучше скинь, а я тебе потом всё объясню, хорошо, Лика?

Сейчас вообще нет ни желания, ни времени объяснять причину нашей с Дашей ссоры, добавляю про себя мысленно. К тому же, мы не в ссоре, просто… обстоятельства в виде Бариновой оказались сильнее нас.

Сразу после разговора с медсестрой понимаю, что мне нужно приехать и воочию убедиться в том, что с матерью всё в порядке. На автобусе это как минимум часа четыре, а на такси… На такси слишком дорогое удовольствие, которое мне не по карману. Закрываю лицо руками, в тысячный раз умирая от несправедливости и жестокости мира. Без денег ты никто. Ноль без палочки.

Но я не могу оставить маму одну в больнице, никогда себе этого не прощу. Должна найти выход.

Замираю, когда слышу, как открывается входная дверь. Неужели Никита уже приехал? Он же говорил, что у него дела?

Вытираю дорожки слез с щек и выхожу из комнаты, чтобы спросить у него об этом лично. А еще… чтобы попросить помощи.

Потому что Никита Бесовский — единственный человек, который может мне помочь в этой ситуации.

— Никита…

— Нет, это не Никита. — Застываю у двери, когда прямо перед собой вижу мужчину в возрасте, держащего в руках телефон.

— Простите, я думала, что это он.

— Ты кто такая? Где мой сын?

Да, глупо было ожидать от Бесовского-старшего (а в том, что это он, у меня сомнений не осталось) радушного приема. По обрывкам телефонных разговоров Никиты с отцом я ясно поняла, что отношения у них из рук вон плохи. Кажется, теперь понимаю, почему.

— Я… подруга.

— Подруга, — усмешка отца Никиты заставляет меня поежиться. — Так, слушай сюда, подруга. У меня нет времени церемониться с тобой, я даже знать не хочу, какого черта, мой сын привёл тебя сюда, поэтому уходи.

— Но…

— Я не ясно выразился? Проваливай отсюда!

Он рявкает так, что я подпрыгиваю на месте. Звук его голоса такой громкий, что стекла дребезжат. Или это я от страха сошла с ума…

— Папа? Что ты тут делаешь? — В дверях появляется удивленный Никита, и я понимаю, что он снова меня спасает.

И, судя по разгневанному взгляду отца, спасая меня, он сильно подставляет себя. Потому что Бесовскому-старшему это очень не нравится. Может быть, я слишком рано обрадовалась и выдохнула?

* * *

Бес (Никита)

Вижу отца и готов закатить глаза. Лучше времени для его приезда не придумаешь. Картина маслом «Не ждали».

Судя по тому, как папа пышет праведным гневом, мне не избежать очередной занудной отцовской лекции. Единственное, что меня напрягает — это то, что он видел Лолу. Снова зайдет речь о Бариновой и начнется.

— Сын, ты как раз вовремя. Поговорим?

— Поговорим, — соглашаюсь и тут же переключаюсь к Нимфе: — Не оставишь нас на пару минут?

Лола кивает и выпархивает из гостиной точно освобожденная из клетки пташка. В чем-то я её понимаю, мой отец не из легких людей, с которыми хочется вести задушевные беседы. От него хочется как следует изолироваться.

— Какого черта, ты делаешь? — Что я говорил?

— Что именно, пап?

— Привел домой какую-то девицу.

— Я вроде бы уже взрослый парень, — пытаюсь перевести всё в шутку, но шутки и папа — тоже из разной оперы.

— Хватит валять дурака, Никита! Сначала назло мне бросил Валерию, а теперь еще решил пуститься во все тяжкие, связавшись со всякой швалью?

— Подбирай выражения, пап, — задираю подбородок, когда смотрю на отца. Его слова, брошенные небрежно в сторону Лолы, задевают меня как никогда.

— Я пытаюсь тебе глаза раскрыть, по ней же видно, что хочет урвать побольше денег.

— Не говори того, чего не знаешь.

— И чего же я не знаю, просвяти, сын, будь добр? — Отец смотрит жестко, бескомпромиссно. На скулах ходят желваки — верный признак того, что его вывели из себя.

— Многого не знаешь. И вряд ли есть смысл начинать узнавать.

— Никита! — Снова угроза в голосе. — Прекрати паясничать и строить из себя чертова умника! Сначала вспомни на чьи деньги ты так беззаботно живешь.

— На твои, пап, — чувствую, как сжимаются кулаки. — Ты ни дня не давал забывать, спасибо, что и сегодня напомнил.

— Если бы ты вел себя подобающим образом, не пришлось бы этого делать.

— Не подобающим — это, значит, иметь свое мнение и не желать становиться таким, как ты?

— Не передергивай мои слова. Ты мог бы принести пользу нашему семейному бизнесу.

Усмехаюсь и устало потираю переносицу. Бесполезно разговаривать с человеком, который говорит на другом языке. Который из года в год талдычит лишь об одном. Бизнес, бизнес…

Нет, я не из тех, кто боится работы и собирается всю жизнь прохлаждаться, надеясь на родительские деньги, наоборот, у меня есть свое видение будущего, есть свои идеи, которые хочется воплотить в жизнь. Отец же считает, что есть только один верный путь — продолжить работать в его компании. Причем, ладно бы работать и достигать чего-то вместе, нет же, он просто хочет выехать на удачной партии сына и дочери Баринова.

— Я думаю, нет смысла продолжать этот разговор.

— Это здесь решаю я. Кто это такая?

Вот ведь прицепился к Лоле. Чуйка не подводит, видать, смекнул, что неспроста привел её домой.

— Моя девушка. — Практически иду ва-банк, выкладывая свои карты первым.

— Девушка, — усмешка папы такая саркастичная, точно я сказал, что Земля квадратная. — Ладно, не хочешь говорить, не говори, но чтобы я её больше здесь не видел.

Решаю промолчать, но только для того, чтобы поскорее отвязаться от этого разговора.

— Ты что-то хотел?

— Хотел, сын. Я хочу передать тебе кое-какие дела, загляни в офис на неделе.

А по телефону это нельзя было сказать? Или все-таки пришел прощупать почву, оценить степень моей «самостоятельности».

— Загляну.

Они с Бариновым сговорились? Тот тоже все звал меня к себе на рандеву, подозреваю, что не только ради деловой беседы. Будет капать на мозги, нахваливая свою дочурку.

Когда папа уходит, я еще долго стою на месте, утопая в своих мыслях. После его визитов всегда так — на душе тяжесть, в голове бардак. Может