Необитаемый ад - Андрей Дышев

Он услышал, как тихо скрипнула дверь. Кто-то вошел в его номер. «Если это Гуманоид, – подумал он, – скажу, что с женой был, она только что за чебуреками вышла».

Он открыл глаза и с удивлением увидел, что это был не Гуманоид.

– Привет! – недоуменно произнес он и чуть привстал, натягивая на себя простыню. – Какими судьбами?

Последнее, что он успел увидеть, – это идеально круглое отверстие в стволе пистолета, из которого вырвалось белое пламя.

Глава 32

Перед казнью

– Тридцать минут осталось, надо поторопиться, – сказал Чекота, глянув на часы.

Джип ехал по лесной дороге, поднимая за собой клубы желтой пыли. Дорога была разбита, но для мощной четырехприводной машины это не было препятствием. Ехать можно было гораздо быстрее. Чекота это чувствовал и потому беспокоился.

Но Гвоздев словно забыл, что нужно давить на педаль газа. Он смотрел прямо перед собой, сжимая влажными руками руль, и думал о чем-то страшном – его лицо становилось все более напряженным, а глаза наполнялись ужасом. Джип, не чувствуя воли хозяина, словно засыпал и катился все медленнее, все более лениво выбирался из ям и колдобин.

– Что с тобой? – спросил оператор. – Тебе плохо?

– Кому? – встрепенулся Гвоздев. – Мне? С какой стати мне должно быть плохо?

На вполне безобидный вопрос он ответил с необъяснимой агрессией и тотчас надавил на газ. Джип взревел и подпрыгнул, как мячик. Чекота ударился головой о потолок кабины и ухватился за камеру, которая лежала на заднем сиденье.

– Черт тебя подери, – пробормотал он. – Какая муха тебя сегодня укусила?

Гвоздев попытался взять себя в руки. На некоторое время он вернулся к действительности, включил музыку, глянул на себя в зеркало и поделился с оператором своим мнением о погоде. Но как только машина выехала на асфальт и за деревьями показались дачные дома, его снова охватило оцепенение. Скорость снова упала до двадцати километров в час, и за джипом вытянулся длинный хвост из машин. На узкой дороге они не могли его обогнать и, поторапливая, «моргали» фарами и сигналили. Гвоздев словно не понимал, чего они от него хотят. Наконец он прижался к обочине и остановился.

– Давай-ка я за руль сяду, – предложил Чекота.

Гвоздев расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и стал массировать шею.

– Не могу вспомнить, – пробормотал он. – Куда я дел лопату?

– Какую лопату? – с удивлением спросил оператор.

Гвоздев посмотрел на коллегу, но его взгляд был рассеянным, как у человека, которого одолевает какая-то навязчивая мысль. Ничего не ответив, он обернулся и посмотрел между сиденьями.

– Тебе отдохнуть надо, – заботливым голосом произнес Чекота. – Для этого студентам даются каникулы. А ты к Саркисяну подвязался…

– Фух, – с облегчением выдохнул Гвоздев. – Я же ее в лесу оставил! Совсем из головы вылетело!

Гвоздев повел машину дальше. Чекота поглядывал на него с беспокойством. «Замотался парень! Даже лицо посерело, и пальцы дрожат!»

Гвоздев думал уже не о лопате, а о тесаке. Страшное событие неотвратимо приближалось. «А вдруг я не смогу убить его с первого раза? Что, если я его только раню? И он будет лежать на траве, истекая кровью, и хрипеть…»

Богатое воображение представило Гвоздеву это зрелище во всех деталях. Крупный, тяжеловесный Бревин корчится на траве, в его горле булькает кровь. А он, Гвоздев, с окровавленным тесаком стоит над ним и не знает, куда еще надо ударить, чтобы добить. Руки его дрожат. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Чекота в шоке, он застыл с камерой на плече и тихо бормочет: «Что ты делаешь? Что ты делаешь?» Гвоздев ходит вокруг умирающего. Он чувствует страшную слабость и боится выронить тесак. Склонившись над головой Бревина, Гвоздев начинает пилить лезвием его горло…

– …Ты меня слышишь? – словно откуда-то издалека донесся голос Чекоты.

Гвоздев вздрогнул и кинул на него настороженный взгляд. «Он обо всем догадывается!»

– Я спрашиваю: ты спал сегодня хорошо? – повторил оператор.

– Я? Нормально… А почему ты спрашиваешь?

«Ну да, конечно! Саркисян обо всем ему рассказал. Контроль! Теперь не отвертишься. Он сам подаст мне тесак. А потом еще снимет всю сцену на камеру, чтоб потом шантажировать меня… Это конец. Они связали меня по рукам и ногам!»

Гвоздев чуть не проехал мимо гостиницы, резко затормозил, дал задний ход и остановился на парковке.

– Пойду позову его, – сказал он, криво улыбаясь, и взялся за ручку двери.

– Сиди! – махнул рукой Чекота. – Сам выйдет. Не велика персона.

– Да нет же, – с мягкой настойчивостью произнес Гвоздев и приоткрыл дверь. – Я лучше поднимусь к нему и потороплю. Так будет быстрее.

– Ну как хочешь, – равнодушно ответил Чекота.

Гвоздев быстро поднялся на второй этаж гостиницы. Решение уже созрело. Он знал, что это единственный выход из мрачного тупика, куда его загнал Саркисян. Он пойдет на этот обман ради своего будущего. Сейчас он все объяснит Бревину. Он раскроет перед ним все карты…

Гвоздев подошел к двери номера, который снял для Бревина, и постучал. Дверь оказалась незапертой и медленно раскрылась.

– Можно? – спросил Гвоздев, стараясь удержать на лице маску доброжелательства.

Он переступил порог и увидел, что Бревин лежит в постели. «Хорошо, что не стал его ждать в машине!» – подумал Гвоздев и снова постучал по двери, на этот раз с внутренней стороны.

Бревин не реагировал. Гвоздев медленно приближался к кровати, чувствуя, как в его груди замирает сердце и немеют ноги. Он увидел, что лицо Бревина залито кровью и все вокруг в крови – подушка, простыня и даже стена.

Гвоздев тихо заскулил, закатил вверх глаза и выдавил из себя:

– Опоздал… Он меня подставил… Сволочь! Сволочь!

Подавленный чувством безысходности, он попятился к двери, шатающейся походкой вышел в коридор и поплелся к лестнице. У него гудело в голове, сознание наполнялось голосами, которые становились все более громкими и отчетливыми.

– Остановите его! – крикнула женщина в белом халате, показывая на Гвоздева пальцем. – Он вышел оттуда!

По лестнице громыхали ботинки, цокали каблуки. Из гостиничных номеров выглядывали люди. Пожилой мужчина преградил Гвоздеву путь и спросил:

– У вас пропуск есть?

Отупение овладело Гвоздевым. Он остановился на лестничной площадке и стал шарить по карманам. Снизу быстро поднимались несколько человек в милицейской форме, с «калашниковыми» наперевес.

– Стоять!! – очень грубо крикнул ему один из милиционеров, и Гвоздев тотчас замер, боясь дышать и моргать. «Хоть бы бить не начали!» – подумал он.

Его толкнули к стене, ударами по коленям заставили раздвинуть ноги. Гвоздев не возмущался, только при каждом ударе ойкал. Ни протест, ни злость не вспыхнули в его душе. Все, что происходило, он воспринимал как должное, потому что все было одной историей – начиная с тайного разговора с Саркисяном, продолжая могилой в лесу и заканчивая лесной дорогой.

– Я не хотел, – бормотал он, упираясь руками в стену, обшитую вагонкой, на которой висели кустистые оленьи рога. – Это не я… я просто не успел… я не смог бы так сделать…

Его обыскали, вытащили из карманов бумажник, документы, тесак и коробочку с косметическими тенями. Потом надели наручники. Это было новое для Гвоздева ощущение. Он десятки раз видел в фильмах, как преступникам надевали эти холодные стальные штучки, но никогда не думал, что когда-нибудь окажется в их роли. Гвоздев с удивлением смотрел на свои руки и пробовал разорвать кольцевое соединение.

Чекота увидел, как Гвоздева вывели на улицу и затолкали в зарешеченную милицейскую машину. Он присвистнул, пересел за руль и завел мотор. «Что ж он натворил там? – подумал он, трогаясь с места и разворачиваясь в сторону леса. – А ведь я как чувствовал, что все эти игры с Бревиным добром не кончатся. Все, с меня довольно! Я умываю руки! Пусть Саркисян ищет другого оператора!»

Глава 33

Шприц

Едва рассвело, Лагутин принялся наводить на острове генеральную уборку. Никто и никогда не должен узнать, что на острове жил беглый уголовник! Никакая, даже самая дотошная, экспертиза не должна догадаться, что Лагутин с первого до последнего дня «Робинзонады» питался не хуже, чем в родном доме.

Сначала он снял палатку – самый большой и заметный предмет, оставшийся после Безымянного. Хоть и жаль было отказываться от такого уютного и комфортного жилища, но риск, что палатку заметит кто-нибудь из организаторов шоу, был слишком велик. Это ведь не «Робинзонада», а бардак какой-то! Оказывается, ночью, пока Лагутин спит, по острову целые толпы шастают! То беглые каторжники, то спасатели, то подозрительные типы в черных плащах. А завтра, чего доброго, сюда Саркисян со всей группой высадится, чтобы подробнее отснять, так сказать, финальную агонию.

Лагутин аккуратно надрезал большой пласт дерна и скатал его, словно ковровую дорожку. Потом стал рыть яму. В яму он плотно уложил коврик, палатку, примус, пустые консервные банки, бумажки и пакеты, а потом, с невыразимой жалостью и болью, стал хоронить продукты. Оставив себе лишь пачку ржаных сухарей да несколько банок тушенки с рисом, Лагутин раскатал дерн и поправил его края. Идеальная работа! Ни за что не скажешь, что здесь что-то спрятано.