Проект "Вервольф" - Александр Пономарёв

С той стороны убежища донёсся шум падающих камней, потом раздались торопливые шаги, и в пещере показался тёмный силуэт.

— Едут! — крикнул он и снова исчез в узком проходе. Партизаны вскочили на ноги, похватали оружие и друг за другом направились к выходу.

Я и матрос первыми вышли из пещеры.

— Куда? — спросил я, прикрывая слезящиеся глаза. С непривычки дневной свет казался ослепительным, пришлось несколько раз сильно зажмуриться и поморгать, чтобы скорее вернулось нормальное зрение.

— Курс на десять часов, товарищ полковник, — ответил Алёша, рукой показывая направление.

Я глянул в ту сторону. Суровые складки скал с чёрными щётками лесов, белые проплешины снега, серые и коричневые выступы горных пород, ледяные шапки вершин и над всем этим пронзительно-синее небо без единого облачка.

Мы шли по едва заметной тропе, по которой, наверное, и горные козлы передвигались с трудом: так узка и местами крута она оказалась. Тащиться по ней обвешанными оружием и забитыми до отказа подсумками означало в любой миг сорваться в глубокую пропасть, но нам выбирать не приходилось. Грузовики с пленными ехали к фабрике по другой дороге, а добраться до неё можно было только в этом месте.

Наконец трудный подъём остался позади, наша кучка отчаянных безумцев заняла удобные для атаки места и замерла в ожидании. В качестве основного оружия мы решили использовать автоматы, но они совершенно не годились для начала боя.

Чтобы операция увенчалась успехом, надо остановить колонну. «Духи» в горах Афгана особо не парились, били из РПГ по первой и последней машине — и привет, карасики! А мы чем хуже? Я тихим свистом подозвал Янека, ему как самому сильному доверили нести одну из базук. Остальные я решил оставить на всякий случай: мало ли пригодятся при штурме фабрики — ворота выбить или ещё что в этом роде.

Сзади зашуршали камушки, чуть позже слева от меня возник цыган с гранатомётом в руках. Я взял тяжёлую трубу с деревянными рукоятками и поручил Янеку следить за девушкой: оберегать её от неприятностей и шальных пуль. Он чуть ли не бегом отправился обратно, чтобы изображать из себя ангела-хранителя в надежде на благодарный взгляд или сестринский поцелуй.

Прошло ещё несколько минут. Беркут с прежним величием нарезал круги над ступенчатым ущельем, как воплощение спокойствия. Солнце ярко светило в прозрачном небе, но толку от него не было никакого. Я лежал на голых камнях, чувствуя, как тепло медленно покидает тело. Оно, словно вода в клепсидре, плавно перетекало в громаду скалы, всё больше делая меня похожим на гигантскую ящерицу: я старался не шевелиться лишний раз, чтобы не дать лазейку крепнущему морозцу.

Холодный ветер завывал в расщелинах, со скоростью курьерского поезда срывался с отрога ближайшей скалы и вместе со снежной пылью растекался по маленькому плато, где мы замерли в ожидании атаки. Он трепал волосы, швырял порошу в лицо, запускал костлявую руку за воротник и шарил по спине, вызывая мурашки. Я всматривался слезящимися глазами в извилистую ленту шоссе в пятидесяти метрах под нами, держа руку на стылом боку гранатомёта.

Скоро в противный свист ветра и пронзительный крик пернатого хищника вклинился посторонний звук. Низкий и басовитый, он походил на далёкое рычание горного медведя.

Я ткнул Алексея в бок, одними губами прошептал: «Слышишь?» и сосредоточился на расплывающейся от накативших слёз дороге. Она проходила по широкому выступу ущелья, обрывом уходившему в глубокую пропасть, и, благодаря частым ветрам, была чиста от снега. Ещё в первые секунды появления на позиции я выбрал для себя ориентир: росшую из трещины в скале кривую сосенку и теперь ждал, когда первый автомобиль каравана достигнет заданной точки.

Рёв моторов становился всё громче. Соскучившееся без дела эхо с радостью подхватило его, раздробило на миллиарды осколков и с ловкостью умелого циркача жонглировало ими.

Спустя четверть минуты из-за поворота показался полугусеничный «ханомаг» с реактивными установками по бокам. В открытом корпусе семь пехотинцев: один стоит за укрытым бронещитками пулемётом, остальные сидят на узких скамейках вдоль угловатых бортов.

Бронетранспортёр полз с черепашьей скоростью. За ним нанизанными на нитку бусами плелись тентованные грузовики с зигзагом на радиаторной решётке — «опели». Всего я насчитал пять штук, значит, наш отряд мог пополниться человек на семьдесят, не больше. Замыкал колонну «R-75» с пулемётчиком в коляске и ещё одним пехотинцем позади мотоциклиста.

Я дождался, когда «ханомаг» приблизится к дереву, привстал на колено, холодная тяжесть базуки навалилась на плечо. Через несколько мгновений в прорези визира показался передний край моторного отсека.

Я замкнул контакты. Ракета с рёвом вырвалась из ствола, и через секунду реактивные установки на борту транспортёра громыхнули так, что подо мной задрожала скала. Броневик вспыхнул облаком огня и дыма, из которого во все стороны полетели какие-то железки.

Слева и справа захлопали одиночные выстрелы «маузеров»: морячок и француз били из трофейных карабинов. Лёха стрелял по экипажу мотоцикла, а Луи дырявил кабины грузовиков.

Я отбросил дымящуюся трубу, подхватил автомат, перевалился через край плато и покатился вниз. Впереди меня шумным потоком неслась каменная река, отдельные куски щебня выскакивали из общей массы лососями на нересте и снова сливались с грохочущей лавиной.

Из кузовов и кабин «опелей» горохом посыпались пехотинцы. Они пытались спрятаться за колёса, но падали сражённые злобно жужжащими пулями.

Вот один из немцев выхватил из сапога «штильхандгранат», дёрнул запальный шнур.

Трррр!.. — огрызнулся мой автомат. Пехотинца отбросило на борт грузовика, он зацепился рукавом за обвязку тента да так и остался висеть. Граната выпала из мёртвой руки. Пару секунд спустя раздался громкий хлопок, осколки защёлкали по камням и застывшим машинам. Один просвистел возле моего уха и вонзился в кучу щебня.

Я вскочил на ноги; петляя, как заяц, и стреляя короткими — в два-три выстрела — очередями, добрался до первого грузовика в цепочке, прижался к остывающему мотору. За спиной чадил горящий бронетранспортёр, языки пламени с треском лизали развороченные борта, пожирая пузырящуюся краску.

Я поменял магазин, передёрнул затвор и, держа ствол перед собой, медленно пошёл в обход «опеля». На плато всё ещё подавали голос «маузеры», неподалёку трещали «шмайсеры», щёлкали по камням пули и с истерическим визгом уходили в рикошет. Иногда хлопали гранаты, разбивая куски гранита в каменную крошку и пыль.

Выстрелы раздавались всё реже, а когда я поравнялся с задним бортом и вовсе затихли. Я постоял немного, прислушиваясь к шорохам внутри кузова, вдруг там кто-то щёлкнет затвором или лезвие ножа со змеиным шипением полезет из ножен.

Тихо. Только слышны чьи-то сдавленные голоса. Кто-то шепчет чуть слышно, а что — не разобрать. Я сделал шаг, просунул в кривую щель ствол автомата и резким рывком отбросил брезентовый клапан в сторону.

Пронзительный вопль врезал по ушам. Из темноты кузова на меня прыгнул пехотинец с ножом в руках. Он яростно клацал зубами и дико ворочал горящими злобой глазами. Не ожидая атаки, я не выстрелил и уже в следующий миг очутился на земле.

Немец взмахнул ножом, короткий солнечный блик на отполированном до блеска лезвии — и железо громко лязгнуло о железо. Сыпанули искры. На месте, где стальной зуб скользнул по затворной коробке, осталась глубокая вмятина.

На моё счастье клинок попал в щель между складным прикладом и корпусом автомата. Резким рывком я обезоружил врага, врезал ему стволом по зубам, отшвырнул «шмайсер» и обеими руками вцепился в фашиста.

Мы катались по земле, рыча, как звери, и молотя друг друга. В какой-то миг он положил меня на лопатки, схватил руками за горло и начал душить.

Я елозил ногами, выскребая каблуками канавки в каменном крошеве, хватал солдата за руки, пытался выдавить ему глаза. Бесполезно! Силы стремительно таяли, я задыхался и хрипел, шаря руками по земле. Пальцы нащупали кусок гранита, я собрал остатки сил, схватил обломок глыбы и обрушил на каску противника.

Бумммц! Немец обмяк. Я сбросил его с себя, снова поднял камень и опустил на голову фрица. Потом ещё раз, ещё и ещё. Кровавые ошмётки летели во все стороны, внизу противно чавкало и хлюпало, мои руки, лицо, одежда давно уже перепачкались в крови, а я всё орал, бил и никак не мог остановиться.

Кошмар закончился, когда Алексей вырвал булыжник из моих рук и стащил меня с трупа.

— Товарищ полковник, успокойтесь! — закричал он, тряся меня за плечи. Видно, я всё ещё был не в себе, потому что моряк отвесил мне сухую затрещину и сильно встряхнул за грудки.

— Всё кончено, товарищ полковник! Всё! Мы победили!