Роман с Пельменем - Евгения Чуприна

Глава 20. КЛУБОК

Они сидели в вагоне фуникулера и ждали, когда поезд тронется. Наташка была в капюшоне, отороченном пушистым белым мехом и белых мохнатых перчатках. На лбу у нее была тоже белая и тоже мохнатая повязка с голубыми бусинками. Пельмень только что опустил уши серой кепки и стал похож на денди в буденовке. Им было плохо слышно друг друга, поэтому со стороны их можно было принять за клонящихся головами влюбленных.

- ... но меня туда не возьмут без разрешения семьи. Поэтому надо выйти замуж, тогда нужно только письменное согласие мужа и... деньги тоже нужны, но можно что-то придумать. Самое главное, чтобы ты пообещал мне, что дашь согласие, чтобы я ушла в монастырь, ведь если ты меня действительно любишь, то желаешь мне добра.

Пельмень напряженно сопел, размышляя. Вся эта затея не вызывала у него энтузиазма. Подумав, он довольно сурово сказал:

- Боюсь, что со мной у тебя ничего не выйдет.

- Почему? Так я тогда найду себе другого. Думаешь, не найду?

- Ищи другого. Я не стану. Как я потом твоему отцу в глаза буду смотреть? Он мне доверил свою дочь, из грязи, можно сказать, вытащил, а я жену свою сдал в монастырь, имущество присвоил...

- Имущество тоже пойдет в монастырь.

- Вот этого уж точно никогда не будет! Чтобы выставить себя не только дрянью, но еще и полным идиотом! Я думаю, что такого дурака ты и не найдешь, это просто нереально.

- А вот и найду!

- Надеюсь, что ты меня познакомишь. Очень интересно будет посмотреть на этого лоха.

- И ничего он не лох. Он лучше тебя во всех отношениях. Тебе, если хочешь знать, до него еще расти и расти, в моральном смысле, конечно. И если бы ты его увидел, то ты бы сразу понял, какое ты ничтожество.

- А ты думаешь, он хочет на тебе жениться? Пусть сначала разведется с женой, а потом уже проявляет свои позитивные качества. Уши развесила. Думаешь, ты у него одна такая? А он даже Людкой не побрезгал! А Людка с банабаками ходит.

Пельмень понял, что сболтнул лишнее. Наташка глядела на него с изумлением и суеверным ужасом.

- А разве ты его знаешь? - Доверчиво спросила она. - Ты следил за мной, да?

- Да, да, следил.

- И как давно ты это... ? - Пельменю было очень некстати говорить что-то о любви, о ревности, он не хотел этого делать, потому, что врать и выкручиваться значило признать свою слабость, однако выложить всю правду он не мог и права не имел. Поэтому он попытался съехать.

- Откровенно говоря... - фуникулер тронулся, и Пельмень по привычке придержал спутницу за плечи, - у нас с тобой накопилось много всяких секретов. Я думаю, что это нормально и ничего страшного нет. Я вовсе не порицаю тебя за твою связь с этим Джокером, который работает у твоего папы. Но ты и меня пойми тоже. Надо мной все смеяться будут.

- Ты хочешь сказать, - из капюшона заблестели глазки сердитого зверька, - что ты не спишь с другими женщинами, не так ли? Или тебе все можно, потому что у тебя есть кое-что, чего нет у меня? А тебе никогда не приходило в твою умную голову, что я - точно такой же человек, как и ты?

- Это у тебя есть кое-что, чего нет у меня. Так что особо не выпендривайся. Тоже мне, угнетенное создание. - Он нервно хмыкнул. Мимо окон пролетела пара снежинок, и вдруг повалило, как из мешка. Днепр стал походить на негатив засиженной мухами картины. Наташка поддалась романтической атмосфере.

- Ты знаешь, - сказала она, прижимаясь к собеседнику, - мы так давно дружим, что я, кажется, все могу простить. Представляю себе картину, как ты женишься на другой женщине, а я шью тебе костюм на свадьбу. Смешно, правда?

- Валик, оказывается, стриптизом промышляет, - ни к селу ни к городу ответил Пельмень. - Ты своему папе скажи, что это не я, если что. Ладно? И за что мне такое позорище? Уже Ванька и Борька подходили, петухом ругали, обещали палец в ухо вставить. Пришлось вместе с ними туда пойти, чтобы они убедились, что если я вместе с ними сижу, то не могу в этот же самый момент на сцене выделываться.

Наташка оскалила хорошенькие веселые зубки:

- Хи-хи, а я его видела. Мне Джокер показывал. В одном ночном клубе. И сказал, что это не ты, а твой брат. И папа тоже давно знает, но молчит. Не станет же он мне такие вещи рассказывать. Я же у него, хи-хи, маленькая доця. Наверное, папа организует им тур за границу. Он всегда обо всех заботится, а благодарности в ответ - никакой. Интересно, почему все так негативно реагируют на мужской стриптиз? По-моему, это очень красиво и здорово. У женщин тоже ведь есть какие-то потребности. Мне, например, очень нравится смотреть на красивое мужское тело. Когда у меня будет много денег, то я обязательно буду приглашать стриптизеров. Интересно, они приходят на дом?

- Приходят. На Рождество. В костюме Деда Мороза.

Они уставились в разные окна. Потом Наташка резко обернулась.

- А покажи мне стриптиз! Сейчас придем домой. Я тебе одежду подберу. Знаешь, как клево получится!

- Ну, да, конечно. Ты ведь уже не девочка? - Сурово спросил Пельмень.

- А что ты думал, мне ею до гроба оставаться? Будь же современным человеком!

- Ну тогда тебе не надо рассказывать, чем могут кончиться все эти штучки.

- Лучше один раз увидеть... Ну, давай, если женщина просит, ей отказывать нельзя.

Фуникулер остановился и разинул двери. Пельмень остался сидеть, нахохлившись. Наташка потянула его за руку. Он неохотно поддался ей и позволил себя вывести из вагона. А потом пошел сам, быстро, независимо, так что его дама едва поспевала за ним. Однако на бегу она умудрялась теребить его за руку и назойливо спрашивать, в чем же дело.

- Я не буду с тобой спать. - Сказал он.

- А никто и не просит... а почему, собственно? Что у меня, что-нибудь не так? Ноги коротковаты, да?

- Зато у меня, видимо, длинные. И попочка у меня, должно быть, что надо. И все у меня, видимо, на месте. Чего ты ко мне привязалась? Купила себе проститутку... Меня!

- Хорошо, ты считаешь себя проституткой, так я так и буду к тебе относиться. Я хочу, чтобы ты показал мне стриптиз. Я заплачу тебе.

- Ничего не выйдет.

Она потянула его за соблазнительно висящее кепочное ухо и прошептала что-то.

- Нет! Да к тому же я не умею. Я не гей-славяне.

Она опять потянула его за ухо. Он долго думал, а потом сказал:

- Нет, да и как ты себе это представляешь? А вдруг папа придет? Хорошее же он увидит зрелище.

Она в третий раз повторила процедуру...

* * *

Они сидели в маленьком ресторанчике. Он был в своем единственном костюме. Она - в новом вязаном платье. На столе в принесенной официантом вазе стояли три мраморных розы. Они ели и смеялись.

- Что, у тебя была удачная сделка? - Спросила Таня, указав взмахом глаз на шампанское.

- Можно сказать, можно сказать... - Ответил Пельмень и демонически улыбнулся.

Было очень уютно, обстановка состояла из бархата и дерева, народ сидел приятный, умеренно-криминогенный. Дамы смеялись тихо и редко. Мальчики-музыканты имели на лицах джазовую печать. Тане сперва очень понравился этот вечер, но потом она стала замечать, что Пельмень слишком прямолинейно пьет, а по мере питья, мрачнеет. Она попыталась его растормошить, но напрасно. Потом захотела отвлечь неизвестно от чего. А потом, утомившись от бесполезных усилий, стукнула ножом о стол и вскликнула:

- Да какая муха тебя укусила?

Пельмень вытянул перед собой руку, положил на нее голову и глядя на Таню снизу-вверх, как бес-искуситель, сказал:

- А слабо тебе выйти и показать стриптиз. - И сильно схватил ее вытянутой рукой за кисть. Таня как-то незапно поняла, что с ним произошло что-то унизительное и что не просто так ему достались эти деньги, на которые они так хорошо сидят. И участливо спросила:

- Что, это для тебя действительно так важно?

Он гаерски кивнул головой.

- И ты тогда придешь в норму?

Он еще раз кивнул головой, уже серьезнее.

- Ну, хорошо...

Таня подошла к администратору, мелькавшему тут же в зале, то здесь, то там, и долго с ним беседовала. Потом они вместе подошли к музыкантам. Один сел за рояль, остальные испарились. Потом Татьяна вынула из подола платья ниточку и подала ее Пельменю.

- Будешь сматывать в клубок, что бы ни случилось, ладно? Только не раздумай по дороге, а то нехорошо получится. - И, оставляя за собой нить, как муха на привязи, она вышла на эстраду. Пианист заиграл Баха (если я не ошибаюсь, "Токкату и фугу D минор", словом, мелодию, давно облюбованную брюнетками и шатенками для подобных целей). Музыка наполнила ресторанчик вампирическим дыханием вечности. Татьяна стала танцевать. Пельмень сосредоточенно мотал свой клубок, и подол платья быстро укорачивался. Присутствующие оторвались от приятного трепа за бокалом шампанского и все смотрели молча, в напряженных позах. Показались черные кружевные трусы, но верх был еще закрыт словно рыцарскими латами. Ноги дерзко торчали из черных полусапожек на высоком каблуке. Их длина подавляла мужское воображение, а не возбуждала. Чулки оказались без пояса, на резинках, с кружевными оборочками возле бедер. Затем сверкнул мускулистый чувственный живот и нить застряла в районе рукавов. Татьяна оглядела зрителей таким взглядом, что они почувствовали себя куриными окорочками в тарелке богини. И хищно виляя бедрами, очень ловко сняла трусы. Потом бросила их в лицо Пельменю и злобно перекусила нить, как арабский скакун - удила. Воцарилось молчание. А затем все стали как-то официально, торжественно аплодировать, и на эстраду полетели деньги. Особенно неистовствовали женщины, искушенные в вязании. Они расценили Танино выступление как непостижимый фокус, достойный Копперфильда. Ведь распустить подобным образом платье можно лишь в том случае, если оно вязалось на пяти спицах. Но для этого недостаточно было вращаться со скоростью веретена (что занимавшаяся в детстве фигурным катанием Таня могла кое-как осуществить). Нужно было, чтобы Пельмень мотал клубок равномерно и с нужной скоростью, не давая нити запутаться или порваться.