Тревожная служба - Андрей Козлов

- Что видели? - спрашиваю их.

- Подвиг видели, товарищ старший лейтенант. ...Автоколонна, шедшая на восточный берег, попала под артиллерийский обстрел. Один из крупнокалиберных снарядов разорвался чуть ли не под радиатором первой машины. Водитель затормозить не успел... А в кузове, тесно прижавшись друг к другу, сидели шестнадцать худых, безучастных ко всему мальчишек - учащихся ремесленного училища.

Водители и пограничники с риском для жизни вытащили всех ребят из ледяной воды. В. И. Сердюк посадил их на свою машину, закутал, как мог, и помчался на обогревательный пункт.

Обогревательный пункт... Тем, кто трудился на Дороге жизни, подставляя себя ладожскому сиверко, кому приходилось мерзнуть в кузове грузовой машины, мчавшейся по льду озера в тридцатиградусный мороз или в пургу, знает, чем был для них обогревательный пункт! Никогда не забудут они дежуривших там медицинских работников, оказавших им помощь, а то и спасших жизнь.

Острова Зеленцы - это выступающая из воды каменная гряда. На островах был целый палаточный городок. Там перевязывали раненых, оказывали помощь обмороженным, обогревали эвакуированных из Ленинграда стариков, женщин и детей. В мороз и в пургу в городке находили приют шоферы, связисты, регулировщики, пограничники, зенитчики...

А у банки Астречье, на седьмом километре дороги, открытая всем ветрам, стояла одна-единственная палатка, хозяйкой которой была военфельдшер Оля Писаренко, хрупкая, небольшого роста девушка-комсомолка.

Круглые сутки в палатке топилась печурка, на которой кипел чайник. Только хозяйку не всегда можно было застать. Частенько она оказывала помощь прямо на трассе. Разыскивала раненых и обмороженных, когда над озером бушевала пурга, спасала людей, очутившихся после бомбежки в ледяной воде. Тридцать восемь тысяч человек прошли через палатку Оли Писаренко в первую блокадную зиму, и каждый унес с собой частицу тепла и бодрости этой героической девушки.

Не было, пожалуй, дня, чтобы враг не бомбил или не обстреливал седьмой километр. (Недаром шоферы прозвали этот отрезок пути "Пронеси, господи!".) Фашистов выводил из себя темный квадрат на белом снегу - наперекор всему, палатка стояла незыблемо! А вокруг лед превратился почти в сплошное крошево, и если б не морозы, к "ледовому лазарету", как на трассе называли палатку Оли Писаренко, невозможно было бы подойти.

Гитлеровцы все же расправились с темным квадратом на белом снегу. Это было солнечным морозным утром. Видимость - лучше некуда. Три бомбы легли в цель. Немцы, конечно, ликовали. Не знали они только одного: накануне вечером Оля Писаренко вместе со своими помощниками перебазировалась на другое место.

* * *

В феврале наш 8-й пограничный отряд был преобразован в 104-й отдельный пограничный полк НКВД. Вместо комендатур и застав у нас, как и в стрелковых частях Красной Армии, стали батальоны и роты. Кадровым пограничникам новые термины казались вначале необычными, но вскоре к ним привыкли.

Те дни памятны для меня массовым развитием снайперского движения, зародившегося на нашем фронте в конце 1941 года. Одним из первых боевой счет истребленных захватчиков открыл ленинградский паренек Феодосии Смолячков. За три месяца он уничтожил сто двадцать пять гитлеровцев! Смолячкову было всего восемнадцать лет, когда он погиб. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил ему звание Героя Советского Союза.

Военный совет обратился ко всем воинам Ленинградского фронта с призывом уничтожать фашистских захватчиков так, как их уничтожал Феодосии Смолячков. Этот призыв нашел горячий отклик. Ряды снайперов стремительно росли. Уже не одиночки, а снайперские отделения и взводы выдвигались за передний край обороны. Гитлеровцам житья не стало. Помнится, они даже разбрасывали листовки, в которых обвиняли нас в том, что мы "неправильно" воюем. Пленные показывали, что снайперы вселяли в каждого немца животный страх.

В разгар снайперского движения командиром нашего полка стал полковник Тихон Савельевич Шуйский. Полковник сразу полюбился всем. У него была заметная внешность: высокий, широкоплечий, на мужественном лице красивый орлиный нос, неизменная трубка в зубах. Т. С. Шумский - высокообразованный командир. Он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, что в те годы было не таким уж частым явлением. Служил он все время во внутренних войсках, но и пограничное дело, как я не раз убеждался, знал отлично. По-хозяйски крепко стоял на земле этот человек. Не любил недомолвок. Правду говорил в глаза. Если чего-нибудь не знал, не стеснялся спросить у любого из подчиненных. Загрустил  - душу вылечит, поддержит добрым словом, отличился - отметит, допустил халатность, небрежность - так отчитает, век не забудешь.

Когда Тихон Савельевич покидал полк (через год его назначили с повышением, если мне не изменяет память, начальником штаба корпуса), бойцы и командиры тяжело переживали расставание с ним.

Вместе с начальником политотдела батальонным комиссаром П. К. Суваловым и начальником штаба майором Андреем Максимовичем Соловьевым, прибывшим к нам из Кремлевского полка, полковник Шумский лично формировал снайперские команды, особенно придирчиво отбирал офицеров, которые их возглавляли. И, надо сказать, сделал он на этом поприще очень много.

- Изумительно в людях разбирается! - с гордостью говорил, бывало, В. А. Лебедев. - Он словно опытный начальник ОТК: сказал, что продукция высшего сорта, - все, так оно и есть. От начальника ОТК полковника отличает то, что он не только умеет отбирать для нужного дела хороших людей, но и воспитывать таких!

Да, Тихон Савельевич умел воспитывать людей. П. К. Сувалов и А. М. Соловьев изо всех сил помогали ему: начальник политотдела - страстным большевистским словом, начальник штаба - личным показом, передачей своего богатого опыта.

Как-то я присутствовал на занятиях молодых снайперов, только-только зачисленных в команду. Младший лейтенант Павел Михайлович Третьяков отрабатывал с ними переползание по-пластунски. Занятие проходило на учебном поле. Это был внушительных размеров сухой луг, кое-где поросший кустарником, изрытый окопами, траншеями и ходами сообщения. С трех сторон луг окружали леса. Здесь мы занимались тактической и инженерной подготовкой, учились владеть штыком и прикладом, захватывать вражеских лазутчиков и парашютистов... В общем, это был огромный класс под открытым небом, класс, в котором мы учились побеждать врага. Во время перерыва подошел майор Соловьев. Пограничники любили начальника штаба, сразу же окружили его, посыпались вопросы.

- Поэт Степан Щипачев про вас стихотворение написал. Слышали? - спросил А. М. Соловьев.