Планета обезьян. Рассказы - Пьер Буль

— Ты обручена?!

Нелепость этого замечания в связи с моим невинным дружеским жестом предстала перед нами обоими одновременно. Мордочка Зиры порозовела, и она поспешила загладить свой промах:

— Я хочу сказать, что никто не должен подозревать о твоей истинной сущности. Уверяю тебя, это в твоих же интересах.

Я покорно вздохнул и поплелся за ней на поводке. Мы вышли из здания. Швейцар института, здоровенный самец-горилла в мундире, вежливо поклонившись шимпанзе, проводил меня насмешливым взглядом. На улице я едва не потерял равновесие: после трех месяцев заключения от городской суеты и сияния Бетельгейзе кружилась голова. Полной грудью я вдыхал теплый воздух и в то же время краснел от стыда за свою наготу. Я привык к наготе в клетке, но тут, на улице, на глазах прохожих обезьян, которые меня беззастенчиво разглядывали, я чувствовал себя смешным и непристойным. Зира категорически отказалась дать мне одежду, утверждая, что тогда я буду выглядеть еще нелепее, как один из тех дрессированных людей, которых показывают на ярмарках. И она, разумеется, была права. Если прохожие и оглядывались на меня, то не потому, что я был голым, а потому, что я был человеком, то есть диковинкой, вызывающей такое же любопытство зевак, какое на улицах французского города могло бы возбудить появление шимпанзе. Взрослые, посмеявшись, шли своей дорогой. Несколько обезьяньих детенышей, обрадованных даровым представлением, увязались за нами. Зира быстро довела меня до своей машины, посадила на заднее сиденье, а сама устроилась за рулем, и мы не торопясь поехали по улицам.

Этот город, столицу одной из крупнейших областей обезьяньего государства, я видел лишь мельком из клетки в день прибытия, и теперь мне приходилось заново привыкать к тому, что он населен обезьянами-прохожими, обезьянами-шоферами, обезьянами-торговцами, обезьянами-дельцами, обезьянами в мундирах, следящими за порядком, — одними обезьянами! Если бы можно было отвлечься от этой детали, город не представлял бы собой ничего особенного. Дома походили на наши, улицы, как и у нас, грязноватые… Движение показалось мне менее напряженным. Единственное, что меня поразило, так это способ, каким пешеходы пересекали улицы. Вместо пешеходных дорожек здесь для них были устроены воздушные переходы из металлической сети с крупными ячейками, за которую обезьяны цеплялись всеми четырьмя руками. Все они были обуты в перчатки из тонкой кожи, позволявшие им пользоваться нижними конечностями так же свободно, как и верхними.

Повозив меня немного по городу, чтобы я мог составить о нем общее представление, Зира остановила машину перед высокой решеткой, сквозь которую виднелись целые поляны цветов.

— Это наш парк, — объяснила она. — Здесь мы сможем прогуляться. Я бы хотела тебе показать кое-что другое, например наши замечательные музеи, но пока это невозможно.

Я уверил ее, что буду рад поразмять ноги.

— К тому же, — добавила она, — в парке нас не будут беспокоить. Народу здесь бывает мало, а нам давно уже пора поговорить серьезно.

4

— Ты, видимо, не представляешь, какие опасности тебе угрожают у нас? — спросила Зира.

— Кое с какими я уже познакомился. Но мне кажется, если выяснится, кто я такой, — а я могу теперь представить необходимые доказательства — обезьяны должны будут меня признать, как своего собрата по разуму.

— Вот как раз в этом ты ошибаешься. Слушай меня внимательно…

Мы прогуливались по парку. Аллеи его были пустынны, лишь изредка нам встречались влюбленные парочки, почти не обращавшие на меня внимания. Я же, со своей стороны, внимательно наблюдал за ними, решив не упустить ни одной возможности, чтобы поскорее изучить обычаи обезьян.

Влюбленные гуляли мелкими шажками, обняв друг друга за талию так, что их длинные руки образовывали тесное и сложное переплетение. На поворотах аллей они часто останавливались и обменивались поцелуями. Иногда, оглянувшись по сторонам, они хватались за нижние ветви и взбирались на деревья. Проделывали они это, не разнимая объятий, — каждый действовал одной рукой и одной ногой с завидной ловкостью, и уже через мгновение влюбленные исчезали в листве.

— Слушай меня, — говорила Зира. — Твой космический катер, — я уже подробно объяснил ей, как мы высадились на планету, — твой катер обнаружен, во всяком случае то, что от него осталось после разгрома. Он привлек внимание наших ученых. Специалисты признали, что он не мог быть построен на Сороре.

— А у вас есть аналогичные аппараты?

— Есть, но не такие совершенные. Судя по твоим рассказам, мы намного отстали от вас. Однако мы уже запустили несколько искусственных спутников и последний даже с живым существом, с человеком. К сожалению, мы не могли его вернуть, и нам пришлось его взорвать в полете.

— Понимаю, — сказал я задумчиво. — Значит, вы тоже используете людей для подобных экспериментов.

— Приходится… Итак, твоя ракета была обнаружена.

— А наш корабль, который вращается вокруг Сороры вот уже два с лишним месяца?

— Об этом я ничего не слышала. Видимо, наши астрономы его не засекли. Однако не прерывай меня на каждом слове! Ученые выдвинули гипотезу, что твоя ракета прилетела с другой планеты нашей звездной системы и что в ней были пассажиры. Дальше этого они не пошли. Никому и в голову не приходит, что эти разумные существа могут иметь обличие людей!

— Но, Зира, надо им это сказать! — воскликнул я. — Мне надоело быть пленником даже в самой удобной из клеток, даже когда обо мне заботишься ты. Почему ты меня прячешь? Почему не открыть правду всем остальным?

Зира остановилась, оглянулась по сторонам и положила руку мне на плечо.

— Почему? Только ради тебя самого. Ты знаешь Зайуса?

— Конечно. Я даже хотел о нем поговорить. Но при чем здесь он?

— Ты заметил, как он воспринял твои первые попытки доказать, что ты разумное существо? Знаешь ли ты, что я сто раз пыталась его прощупать по этому поводу и хотя бы намекнуть, — о, совсем осторожно намекнуть! — что, несмотря на внешний вид, ты все-таки, может быть, не совсем животное?

— Я знаю только, что вы часто спорили и, кажется, не пришли к согласию.

— Он упрям, как осел, и глуп, как человек! — взорвалась Зира. — Но что делать? Таковы почти все орангутанги. Он объявил раз и навсегда, что все твои способности объясняются высокоразвитым животным инстинктом, и теперь ничто не заставит его изменить свое мнение. К несчастью, он уже написал о тебе целую диссертацию, в которой доказывает, что ты ученый человек, то есть человек, очевидно, уже побывавший в плену, выдрессированный прежним хозяином и способный бессознательно выполнять определенные трюки.