С.Л.О.М. - Алексей Ерошин

"Наверное, ты прав,- подумал Антон.- Я хотел абсолютной свободы, а теперь строю стены, чтобы ограничить ее".

"Ты слишком привязан к своим мыслям, и потому не уходишь за предел. Тебя снова терзает страх потерять свой мирок, отказаться от привычного существования. Ты боишься перемен".

"Да,- подумал Антон.- Я хочу и боюсь их. Я не знаю, как справиться с этим страхом".

Твирл замерцал зеленым и ответил:

"Ты просто не готов".

"Но что мне делать?"

"Вернись туда, откуда пришел. Пусть все идет своим чередом".

Антон посмотрел на бледные звезды, едва поблескивающие в облаках газа.

"Я не могу вернуться. Я не знаю дороги. Наша звезда так мала, что нельзя увидеть ее отсюда. Да и как ее найти? Миров миллиарды".

"Каждый из нас привязан к своему миру,- ответил твирл.- К миру, частью которого является. Когда почувствуешь себя маленькой частью своего большого мира, он сам найдет тебя".

Антон представил небо с бегущими облаками, травяной луг и тополя у обочины дороги. Он почувствовал, как ветер шевелит его волосы и колышет зеленый клевер. Услышав жаворонка, он очнулся.

Трава растаяла быстро. Следом осыпались тополя. Только белые облака еще долго ползли над серой поверхностью астероида, и жаворонком, неподвижно лежащим в пыли.

"Ты все еще считаешь свой мир своей собственностью,- заметил твирл, мысленно разглядывая мертвую птицу.- И этим только что убил его часть".

10. Лицом к лицу

Игорь подышал на руки, пытаясь согреться, и снова попрыгал. Кусты вокруг университета, напоминавшие с утра искристо-белые кораллы, уже утратили часть красоты. Однако мороз еще не отпустил город. Солнце слепило, но совершенно не грело.

Майка вышла минут через пять. Лицо ее было замотано в шарф до самых глаз, так что Игорь едва узнал сокурсницу.

- Ты чего мерзнешь?- осведомилась Майка.- Ждешь кого-то, что ли?

- М-м-м,- кивнул Игорь, растирая замерзшие губы.- Т-тебя и жду. С-сегодня к-эровь сд-авать. Думал, м-ожет, в-вместе п-ойдем.

Майка прищурилась:

- Я позже пойду. Мы с девчонками договорились.

Игорь шмыгнул замерзшим носом, продолжая приплясывать:

- А-а-а… А в-во сколько? Я бы тоже п-подтянулся. В очереди одному с-скучно сидеть.

Майка сунула руки в карманы и снова прищурилась:

- Что-то ты раньше так не скучал.

- Времени не было.

- А теперь времени навалом, когда игру закрыли?

Игорь снова шмыгнул носом. Майка поправила шарф и сказала:

- Холодно стоять. Наши в два собираются. Можешь подтягиваться, если хочешь.

Она кивнула и побежала к остановке. Снег под ее ботинками поскрипывал быстро, пронзительно и весело. За спиной у Игоря хлопнула входная дверь учебного корпуса.

- Ую-у-у,- протянул Петруха Сиротин, пряча под шапку торчащие уши.- Все тридцать восемь, ажно в носе слипается! Чего мерзнешь-то?

Игорь обернулся:

- Да так…

- А-а-а,- понимающе протянул Петруха, стрельнув глазами вслед Майкиной куртке.- Отшила?

Игорь промолчал. Приятель усмехнулся:

- Она на Бессонова запала. Пока ты виртуальными побоищами забавлялся.

- Это кто такой? Такой длинный задохлик в сером костюмчике?

- Ага.

Потерев нос, Игорь принялся за щеки.

- И чего она нашла в этом рохле? У него вечно все падает. То ручка, то операционка. Наверняка и все остальное…

Петруха натянул поверх шапки капюшон и захихикал:

- А может, это ее заводит? Нафига ей самодостаточная личность? Такой не покомандуешь. Девчонкам надо кого-нибудь пожалеть, как бездомную дворнягу. Им подавай либо размазню, либо безбашенного обормота. Обоим уход нужен. И сочувствие. Прикинь, какое поле деятельности? А тебя есть за что пожалеть?

- Да вроде не за что,- кивнул Игорь.

- Мой тебе совет,- подмигнул Петруха,- сломай ногу, Левушкин. Сразу станешь ей интересен. Хочешь, поспособствую?

- Иди ты со своими шутками…

Сиротин ухмыльнулся:

- Как знаешь. Ладно, пойду я, ноги стынут.

Приятель повернулся и побежал к остановке. Игорь спрятал лицо в воротник и направился к дому.

***

- Прибываем через два часа,- сообщила проводница, расставляя на столике дымящиеся стаканы.- Скоро будете дома.

Семка, ее семилетний сынишка, деловито раскладывал сахар, по два кубика, упакованных в пергаментную бумажку, на каждый стакан.

- Варфоломею Модестовичу две порции,- напомнила проводница, поправляя выбившиеся из-под берета волосы.- Он любит послаще.

- Да помню я,- заявил Семка.

Опустошив карманы, он мигом вскарабкался на сиденье к Левушкину.

- Не примащивайся,- предупредила мама.- Марш в свое купе. Ты уже всех утомил за два дня.

Мудрищев покровительственно улыбнулся:

- Ничего-ничего, Галочка, пускай сидит. Любознательный у вас мальчуган.

- Я хочу еще немножко на Ганимеда посмотреть,- сказал Семка, жадно уставившись на необычного пассажира в легком синем комбинезоне.

Ганимед улыбнулся с противоположного сиденья искусственной улыбкой киборга и приветственно помахал жесткой серой ладонью. Галина погрозила сыну пальцем.

- Если он вам будет мешать, Варфоломей Модестович, выставьте его в коридор,- попросила она, прикрывая двери.

Вагон мягко погромыхивал на стыках. Киборг, без тени эмоций на сером лице, анализировал недоигранную шахматную партию, терпеливо дожидаясь хода Михаила. Однако Бочин не торопился. Он бросил сахар в стакан и забренчал о стекло ложечкой. Мудрищев пошарил в кармане кителя, извлек шоколадную конфету и протянул мальчишке.

- Мама не разрешает ничего брать у пассажиров,- заметил тот, принимая угощение.

- А мы ей не скажем,- подмигнул Бочин, прихлебывая чай.

Михаил отодвинул занавеску, оглядел проносящиеся мимо белые придорожные кусты, снова закрыл окно и вздохнул:

- Господи, третьи сутки одно и то же, как по кругу едем…

Олег поддержал тему:

- …Или нет конца России,

Или мы с вагоном сим

Сим пейзажем бело-синим

Круг за кругом колесим.

Круг за кругом, год за годом,

День за днем, за веком век,

Наблюдая всем народом

В тех же окнах тот же снег…

- Во-во,- снова вздохнул Бочин.

- От ваших стихов, Левушкин, пессимизм один,- заметил Мудрищев.- Нет бы, чего-нибудь, в этом плане, повеселее прочесть…

Олег усмехнулся и включил сканер. Со времени последнего осмотра внутри вагона, как и снаружи, мало что изменилось. Люди в своих купе так же играли в карты, закусывали, дремали.

- А это что?- осведомился Семка, ткнув пальцем в красные пятна на экране.

- Это пассажиры,- пояснил Олег.- Это твоя мама чай разносит. Видишь точки? Это горячие стаканы. Вот наше купе, а вот соседние. Вот мы. А вот это - ты.

- А это Ганимед?- спросил Семка, показав зеленое пятно.- А почему он не красный, а зеленый?

Мудрищев, шумно хлюпнув, отхлебнул чаю и пояснил своим обычным лекторским тоном:

- Потому что красным цветом на сканере показаны горячие объекты. Работающие моторы. Кипяток. Люди. Ганимед в этом плане - не человек, а робот. Такой робот называется киборг. У киборга температура ниже, чем у людей.

- Двадцать один градус по шкале Цельсия,- подтвердил Ганимед.

Семка зевнул. Олег еще раз оглядел вагон. Пассажир соседнего купе, похоже, не вставал с места со времени последней проверки. Он все так же лежал на полке, уставившись в экран какого-то электронного устройства. Олег наклонился к Семке и нарочито-заговорщицким голосом прошептал:

- Ты видел пассажира соседнего купе?

- Немножко,- кивнул мальчуган, разворачивая конфету.

- Когда он сел?

- Не знаю. Ночью, наверно.

- А как он выглядит?

Семка пожал плечами, смакуя подаренную сладость:

- Не знаю. Большой дядька.

- Старый?

- Не-а.

- Высокий?

- Не-а.

- Как дядя Миша?- уточнил Олег, указав на Бочина.

- Не-а,- ответил Семка,- больше. Как ты.

- Ну, а еще какой он?

Мальчишка закатил глаза к потолку и снова пожал плечами:

- Еще он кашу не любит. Особенно манную. Фе-е-е!..

- Левушкин, чего ты к ребенку пристал?- поморщился майор.- Пей чай, пока не остыл, Пинкертон.

Семка тотчас оживился:

- Что такое Пинкертон?

Ганимед повернул к нему серое лицо, чуть прикрыл глаза, принимая посланный в Интернет запрос, и ответил:

- Так звали одного сыщика.

Семка, вытирая липкие руки о штаны, восторженно округлил глаза:

- Ты что, сыщик, дядя Олег? Я тоже буду сыщиком, когда вырасту.

Мудрищев развернул второй кубик сахара.