Глубинный путь - Николай Трублаини

— Вы лечитесь, придерживаетесь режима, ездите на курорт?

— А! — махнула она рукой. — Меня лечат и инсулином, и какими-то новыми лекарствами. Дважды была в Ессентуках. Для меня составлен специальный режим. Лечат рентгеном. Иногда мне становится легче, но через некоторое время я снова чувствую ухудшение.

— Простите… вы уже вышли замуж?

— Нет, — тихо ответила она.

— Доктор Барабаш теперь в Иркутске?

— Нет, в Москве. Он проводит научную работу в эндокринологическом институте. Но скоро Юрий, вероятно, приедет сюда.

Она помолчала.

— Я думаю, что он очень хороший человек, — сказал я. — Он продолжает работать над изучением диабета?

— Да… бывают случаи, когда больные выздоравливают… Он сейчас изучает эти случаи.

— Где вы будете жить после замужества?

— Вы неприлично любопытны, — сказала Лида, и в тоне, каким это было сказано, чувствовалось, что мой вопрос ее рассердил.

Она подняла голову и стала смотреть на звездное небо.

С Ангары тянуло холодным ветерком. Чуть долетал шум улицы. Из ресторана слышна была музыка.

О чем думала Лида, я не знал, но понял, почему она рассердилась на меня. Снова во мне возникло подозрение, что, оставаясь сама с собой, она не может избавиться от мыслей о Ярославе и воспоминания о нем беспокоят ее. Он не ответил на ее письмо. После нашего разговора ночью на бульваре я надеялся, что он напишет ей. Но, возможно, он считал, что молчание — самый лучший способ порвать все отношения с девушкой, которую он любил, и отрезать себе путь к ней в будущем. Что бы Лида сказала, если бы узнала о моем разговоре с Ярославом? Стоит ли ей рассказывать? Это ведь — как то письмо, которое он ей так и не отослал.

Рассказать будет невежливо по отношению к Ярославу. Даже больше, чем невежливо.

Вдруг Лида спросила:

— Скажите, Ярослав при вас читал мое письмо?

— Нет. А что?

— Ничего… Я не понимаю, почему он не ответил.

— Но мне пришлось вскоре после этого видеть его, — поспешил я сказать. — Он был очень взволнован… Неужели вы с ним больше не встречались?

— Зачем? Я не хотела встречи. И он, кажется, тоже…

— За то время, что я странствовал, Ярослав Васильевич, по-видимому, составил себе здесь репутацию оригинала, — после короткой паузы заметил я.

— Оригинала?

— Вы ведь сами слышали, что о нем говорят как о чудаке.

Она порывисто повернулась ко мне и схватила меня за руку:

— А вы больше ничего о нем не слышали? Худшего, чем то, что он оригинал.

— Худшего? Нет. Вы что-нибудь знаете?

— Это страшно. — Я чувствовал, как дрожит ее рука. — Ведь… Вы знаете, некоторые обвиняют его даже во… вредительстве.

— В чем?

— Во вредительстве.

— Но какие основания для этого и кто выступает с такими обвинениями?

— Говорят, что академик Саклатвала целиком под влиянием Макаренко. Макаренко же, как главный инспектор туннельных работ, вмешивался буквально во все дела и добился того, что строят по его проекту. Его обвиняют в том, что он почти вдвое увеличил стоимость строительства и вообще натворил много бессмысленных вещей. Никто не хочет верить, что он делал это несознательно. Его считают талантливым инженером.

— Но все-таки, обвинение во вредительстве…

— Я не верю, я не хочу верить! — страстно воскликнула девушка. — Но есть люди, которые уверяют, что будто бы видели этого оригинала в московских ресторанах в подозрительной компании. Он якобы пил много шампанского и до утра танцевал с какими-то женщинами.

— Это ложь! Я не могу поверить.

— Слушайте! — Она больно стиснула мою руку. — Я вам признаюсь, зачем я сюда приехала. Я просила Саклатвалу, чтобы он вызвал меня сюда на работу, рассчитывая встретиться здесь с Ярославом. Я хочу поговорить с ним. Но он избегает меня. Помогите мне встретиться с ним!

— Хорошо… О чем же вы хотите с ним говорить? Простите за нескромность… Вы можете не отвечать.

— Нет, я скажу.

Лида немного подумала.

— Он всегда был со странностями. Я никогда не поверю, что он вредитель. Но мне временами кажется, что он способен мстить. Мне страшно думать, что он почему-то сделался человеконенавистником и мстит всем и каждому… Нет, простите, я чувствую себя такой глупой и непоследовательной, я сама не знаю, что говорю…

— За что мстить? Нет, вы ошибаетесь, Лидия Дмитриевна!

— Я боюсь за него. В Москве уже говорят потихоньку, что Макаренко нужно отстранить от строительства Глубинного пути и даже арестовать. Я очень прошу вас, устройте мне с ним встречу. Я писала ему, но он не отвечает…

Я обещал сделать все, что смогу. Но почему он не хочет с нею увидеться? Мне казалось, что я разгадал причину. Я резко спросил Лиду:

— Простите мне еще раз, но скажите — вы его перестали любить?

— Я? Вы ведь знаете… — растерянно проговорила она.

— А он любит вас и поэтому боится встречи с вами! — вырвалось у меня.

— Откуда вы знаете? — дрожащим голосом спросила она.

Я молчал. Но Лида заставила меня ответить. Без всяких подробностей я вынужден был все же кое-что рассказать ей о своем разговоре с Ярославом перед отъездом. Она жадно, не перебивая, слушала мой рассказ. Когда я кончил, она начала меня расспрашивать, добиваясь самых обстоятельных ответов. Я видел, что мой рассказ взволновал ее, и я жестоко укорял себя за длинный язык. Разве не лучше было бы промолчать? Ведь волнение могло ей повредить!

На балконе снова воцарилось молчание. Лида сжимала руками голову.

— У вас нет пирамидона? — спросила она наконец. — У меня очень болит голова.

Я пошел в свою комнату, разыскал порошки и, захватив стакан с водой, вернулся на балкон. Лида встала с кресла, оперлась на балюстраду и смотрела вниз, на черную, словно после дождя, асфальтированную улицу.

— Вернулись Станислав и Нина, — сказала она, глядя на подъехавшую к гостинице автомашину. — Сейчас они поднимутся сюда. Оставайтесь здесь, а я пойду к себе. Перестанет болеть голова, я выйду.

Она повернулась и пошла в свою комнату. В дверях она на мгновение остановилась, посмотрела на меня и спросила:

— Ярослав не давал вам читать мое письмо?

— Нет.

— А как вы думаете, он мог дать кому-нибудь прочитать его?

— Это совсем на него не похоже.

— А мне кажется, что его кто-то читал, — задумчиво сказала девушка и исчезла за дверью.

5. В роли доктора Ватсона

На следующий день я попытался встретиться с Ярославом Макаренко. Но найти главного инженера туннельных работ было нелегко. Утром я дважды несмело стучался к нему в номер. На стук никто не отзывался. Нужно было искать его в управлении строительства. Я должен был ехать туда еще и потому, что собирался сегодня быть у Саклатвалы и хотя бы коротко отчитаться о своей работе в командировке. Я был уверен, что длиннейший письменный отчет, в свое время посланный мной академику, он не читал.