Обвинение предъявлено - Николай Жогин

Поверхностный, неглубокий контроль со стороны областного управления Госстраха и атмосфера круговой поруки, связавшая весь небольшой коллектив инспекции в одну преступную шайку, — вот что способствовало тому, что преступление было раскрыто с таким запозданием.

После первых же итогов работы ревизоров и результатов графической экспертизы инспектора Зубихина, Серова, Гаврюшина и главный бухгалтер Ручьева поняли, что отказываться и дальше в содеянном бесполезно. Все они полностью признали свою вину.

И только один работник инспекции — ее начальник Арбузов категорически, самым решительным образом отрицал свою самую малейшую причастность к этому делу. И в самом деле, ни на одном документе, сфабрикованном преступниками, нет подписи Арбузова.

Да и сами обвиняемые об участии Арбузова в преступлениях ничего не говорили. Только в одном протоколе допроса агента Сухаревой было сказано, что незаконный договор страхования на ее дядю был оформлен по указанию Арбузова. Однако и здесь его подписи не было.

— Никогда я такого указания не давал, — спокойно сказал Арбузов, — да и дать не мог. Мне гораздо дороже моя репутация честного человека.

Действительно, личное дело Арбузова было безупречным. До войны окончил финансово-кредитный техникум и работал в районном финансовом отделе в Сибири. Во время войны был на фронте, в финчасти армии, награжден несколькими медалями.

После войны вернулся домой, женился, но через несколько лет с женой развелся и, женившись второй раз, переехал с молодой супругой сюда, в Устиновск. Здесь живет уже больше десяти лет. Алименты на ребенка первой жене платил аккуратно, посылал даже несколько посылок.

— Единственно, в чем я действительно виноват, — в халатном отношении к исполнению служебных обязанностей, — сказал Арбузов, — я слишком слепо верил моим подчиненным, доверял тем ревизиям, которые проводились областными ревизорами. Готов нести за это ответственность.

Однако в процессе ведения следствия Алексей Иванович Журин совершенно отчетливо сознавал, улавливал это по недомолвкам, по взглядам работниц инспекции: виноват Арбузов во всем происшедшем, и виноват, пожалуй, больше других.

«Почему же они молчат? — думал следователь. — Конечно, Арбузов человек крутого нрава и держал их в руках крепко. Они даже и здесь, на очных ставках, держались с ним почтительно».

Но вот как-то на допросе инспектор Зубихина вполголоса обронила фразу, которая сразу пролила на многое свет.

— Мы люди маленькие, — буркнула она, — мы по рыбалкам не разъезжаем.

Стало быть, они боялись, что Арбузову благодаря своим связям удастся выйти сухим из воды и им никто не поверит. Следователь так повел дело, дал понять подследственным, что от них ждут честного и полного признания. Только оно может им как-то помочь, только это будет учтено на суде. А суд им предстоит суровый — хищение государственных средств в особо крупных размерах.

И вот показания Серовой, Гаврюшиной:

— Арбузов постоянно в течение нескольких лет брал у нас деньги. Брал как будто взаймы, но никогда не отдавал.

— Он давал вам расписки?

— Нет, кто же будет требовать расписку у своего начальника?

Третья обвиняемая Зубихина на очередном допросе заявила так:

— Если бы Арбузов не обложил всех нас такими постоянными поборами, мы бы никогда, наверное, и не додумались до того, чтобы списывать деньги старыми документами. А от его чуть не ежедневных требований «денег, денег» нам просто стало невмоготу. Надо было искать какой-то выход...

Следователь Журин в декабре 1969 года пришел к прокурору Столярову за санкцией на арест. Первой значилась фамилия Арбузова.

Прокурор внимательно еще раз перечитал все протоколы допросов, очных ставок и написал:

«Санкционирую».

На последующих допросах вся картина действий преступной шайки предстала во всех деталях.

Однажды обвиняемая Зубихина, женщина боевая и острая на язык, попросила принести ей счеты и сказала:

— Сегодня я вам расскажу все и даже попробую хоть примерно все проиллюстрировать в цифрах. Пусть ваш человек только успевает записывать.

— Ничего, успеет, — успокоил ее Журин, — это наш практикант, а он владеет стенографией. Рассказывайте.

— Вот и хорошо. Стало быть, я начну с того, что вам уже говорила: Арбузов брал деньги из кассы Госстраха если не каждый день, то в неделю пять раз. Не меньше. Это уж в обязательном порядке. Хотя я лично и сомневаюсь, делал ли он выходные дни для этого дела.

Деньги Арбузов брал в основном у меня. Если меня нет — у Серовой. Если нет нас обеих — у Гаврюшиной. Когда мы появляемся в инспекции, Гаврюшина говорит: «Арбузов взял деньги». Мы ей отдаем.

— А много ли он брал? — спросил Журин.

— Брал разными суммами — по десять, двадцать пять, тридцать, пятьдесят, семьдесят, и были случаи по сто рублей, но это редко. Пятьдесят, семьдесят рублей — чаще, эти суммы мне очень запомнились.

А теперь, — с этими словами Зубихина подвинула к себе счеты, — давайте подсчитаем, сколько же это падает в среднем на день. Сложим все эти суммы, — и рука ее привычно забегала по костяшкам счетов, десять плюс двадцать пять плюс тридцать плюс пятьдесят плюс семьдесят. Итого сто восемьдесят пять. Делим на пять дней. Предположим, что он делал два выходных. Получаем тридцать семь рублей. Продолжалась эта история пять лет, значит, 1825 дней. Умножим на тридцать семь. Получаем круглую сумму — шестьдесят восемь тысяч пятьсот двадцать пять рублей.

Имейте в виду, это он забирал только чистыми деньгами. Без вычетов, без налогов. И без отдачи, разумеется.

— Что вы давали Арбузову, кроме денег?

— Как что?! А продукты, а вечера, которые у него устраивались! Ему выделяли, кроме того, долю из премий, незаконно начисленных агентам.

Возьмите хотя бы продукты. Как минимум, Арбузову (или его жене, иногда посылали даже девочку) вручали два раза в неделю, а то и чаще две бутылки коньяку, бутылку водки. Вот и считайте, каждый такой сверток стоит примерно двадцать рублей. Два свертка в неделю. Сто четыре в год. Перемножьте все на пять лет.

— Но куда ему столько денег, водки, коньяку?

— У Арбузова много друзей. Мы-то их хорошо всех изучили за пять лет. Друзья, дружки, приятели, знакомые. Человек он общительный. Широкая натура. В инспекции как молодой месяц — появится, возьмет денег и отправляется по своим делам. Скажет нам, что ему нужна какая-то амбарная книга. Он за ней тысячу раз ездил. А то наговорит: поеду за рыбой, для всех привезу. Ни разу в глаза ни одного рыбного хвоста от него не видели. То у него сборы, то совещание в исполкоме.

Короче говоря, ежедневная беготня, никогда он на месте не сидел. Деньги ему покоя не давали. Дружков спаивал.

Сколько покупали вещей — жене, детям, самому Арбузову, — всего и не упомнишь.

Или, скажем, праздники. Перед каждым приходит ко мне: «Любовь Ивановна, надо подбросить девочкам что-нибудь». Я-то уже знала, что это значит. Бухгалтерам, рядовым инспекторам — по десять рублей, а его жене — обязательно тридцать.

— Позвольте, но ведь жена Арбузова не работает в инспекции?

— Это не имело значения. Давали, да еще тройную норму. Но ведь денег на такие премии нам никто не выделял. Откуда их брать? Вот Арбузов и сейчас у вас тут отпирается во всем — я ничего не знал, куда шли присвоенные нами деньги. Знал, отлично знал. Не такой он простачок. Он и тогда делал вид, что не догадывается, и теперь на этом играет: обманули, дескать, меня, простофилю, эти мошенницы.

Опять, однако, отложим на счетах некоторые суммы, что выделяли мадам Арбузовой. Три праздника в году по тридцать рублей — пять лет. Получаем четыреста пятьдесят рублей. Приплюсуем их к общей, семейной арбузовской сумме.

Теперь возьмем гулянки. Приблизительно прикинем: раз в месяц мы собирались у Арбузова. Конечно, бывало и чаще, но возьмем за среднее один раз. Стол обходился всякий раз не дешевле двухсот рублей. Мы между собой часто потом подсчитывали. Продукты, коньяк, водку закупали я и Серова. Если что-то нельзя было достать в Устиновске из продуктов или спиртного, ездили в другие города, в областной центр. А были случаи, когда не за вещами, а только исключительно за продуктами ездили в Москву, в Киев, в Одессу. Посылал нас сам Арбузов. Он и этого сейчас не помнит, но, может, постарается и припомнит. Мы ему поможем, есть свидетели.

— Назовите, пожалуйста, свидетелей.

— Записывайте.

И Зубихина продиктовала практиканту, который вел протокол, фамилии нескольких людей, видевших, как они отправлялись в дальние вояжи, как возвращались, груженные сумками и чемоданами. Она назвала и шоферов, на машинах которых совершались ближние рейсы.

— Бывало и так, — продолжала свои показания Зубихина, — мы всего наготовим, закупим, принесем, накроем на стол, а сидеть за этим столом нам и не приходилось, потому что там собирались дружки и приятели Арбузова, нам уже и места не хватало.