Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева

- И без тебя знаю, что следов не осталось, - лорд Эдвард нахмурил светлые брови. - Воспользуйся своей чертовой звериной интуицией.

Карл тяжело покачал головой и сгорбился, как загнанный в западню волк, готовый защищаться до последнего. Вот только возможностей для самообороны у пленника больше не осталось. Единственное, что он мог - попытаться сохранить достоинство во власти бывшего заклятого врага, который превратился в хозяина.

- Одно могу сказать точно: убийца жаждет убить тебя, это похоже на одержимость, - хрипло прошептал оборотень. - Но он не намерен становиться лордом Ледума. Такой цели у него нет.

- Октавиан? - без особой уверенности предположил правитель, вслух высказывая мысли многих подданных. - Уж он, конечно, не имеет намерения закреплять за Ледумом статус столицы и переселяться сюда, со всем двором в придачу.

- Косвенное доказательство, - с сомнением протянул мужчина. - Возможно, он причастен, а возможно, и нет. Очевидно одно: Октавиан Севир всерьез намерен показать, кто в доме хозяин. Все мысли его о тебе, лорд Эдвард. Но это еще ни о чем не говорит.

***

- Что за чертовщина, - Себастьян едва удержался от неуместного желания протереть глаза. - А ведь я даже не был пьян.

Часы в комнате бессовестно показывали пятнадцать минут после полудня. Невероятно, чудовищно поздно - почти целый день насмарку. Полностью обнаженное тело Софии лежало рядом, бесстыдно разметавшись по простыням, грудь мерно и завораживающе покачивалась в такт дыханию. Эта ослепительная нагота на миг парализовала взгляд сильфа, но уже вскоре тот ожил и продолжил своё увлекательное путешествие. Легкий, похожий на раздражение след причудливыми узорами тянулся по нежной коже, от основания шеи по плечам и линии живота, ниже, ниже... не оставляя никаких сомнений в том, где успела вчера побывать его рука с бирюзовым браслетом на запястье.

А успела она многое.

- Что за чертовщина, - настойчиво повторил ювелир, приходя в себя и припоминая события прошедшей ночи.

Тяжело, неохотно, мучительно события выплывали из пыльных закоулков памяти, словно накануне вечером он уговорил не одну бутыль горячительного. Сначала кошмар, ну да это ладно, с ними уже почти свыкся. Но почему-то сюжет сна стал развиваться иначе, под конец превратившись в откровенно эротическую фантазию, которая больше пристала юнцу. И вот теперь выясняется, что всё это происходило наяву? С... Софией? Как такое возможно?

Наваждение какое-то.

Разбуженная звуком его голоса, девушка сладко потянулась и зевнула, смешно сморщив личико. Ювелир поспешно отвел взгляд от её прелестей и встал с кровати, скоро натягивая одежду. Мысли мужчины были в совершенном хаосе, но что-то глубоко внутри него ликовало, ликовало неистово, бесстыдно... что-то, в чем он сам никогда бы себе не признался.

Но что же делать теперь? Что сказать?

Заметив смущение Себастьяна, хмуро косящегося в сторону, София весело рассмеялась.

- Не делай такое скорбное лицо, Серафим, - соблазнительно промурлыкала девушка без малейшего стеснения, похоже, решив, что после случившегося можно перейти на ты. В блестящих янтарных глазах, глазах-полумесяцах разливалась сытая медовая сладость. - Всё в порядке, я не собираюсь заставлять тебя жениться на мне теперь. Произошедшее ничего не меняет. Совсем ничего. Хоть это и было весьма неплохо.

Себастьян мысленно усмехнулся, немного успокоившись. Ну да, как он мог забыть - он же в Ледуме. Нравы здешних жителей испорчены с самого рождения. Культ наслаждений цветет тут пышным цветом, почитаемый за основной жизненный принцип и чуть не за высший смысл жизни. Даже само понятие семьи отсутствует в этом бесстыжем городе. Браки никем не регистрируются и не существуют даже неофициально: постоянно жить вместе людей заставляет разве только нищета или старость, но и в этом случае моральные обязательства не предусматриваются. Очень удобная жизненная позиция.

Родственные связи также не имеют никакой ценности. Рожденные в результате непродолжительных и случайных связей дети редко воспитываются дома, в основном, в состоятельных домах или в среде аристократов, которые должны оставить потомство, чтобы продолжить свой род и удержать социальное положение. Простые же граждане отдавали нежеланных детей в военные воспитательные дома, на попечение общества, где из них готовили идеальных солдат для обороны города или стражей для защиты режима. Некоторые матери относили младенцев в монастыри, и в этом случае дети получали суровое и жесткое воспитание, а общество - новых адептов святой службы, инквизиторов. Инквизиция была таинственной и независимой организацией, местные отделения которой размещались во всех без исключения городах Бреонии, но центральная крепость, по слухам, располагалась где-то в Пустошах. Инквизиция никогда не вмешивалась в дела политиков и в распри между городами, декларируя своей единственной целью поддержание порядка и истребление всевозможной нечисти, и требовала такого же невмешательства в свои собственные дела. Имя и местоположение главного инквизитора, который, несомненно, должен был существовать, держалось в тайне и не разглашалось даже под страхом смерти. Впрочем, рядовым инквизиторам такие сведения вряд ли были известны.

Но... Себастьян вдруг заострил внимание на последних словах девушки. Как там... неплохо? Мужское самолюбие ювелира на миг почувствовало себя уязвленным. Черт возьми! На его взгляд, это было, по меньшей мере, превосходно. Но Себастьян никому не собирался навязывать своего мнения.

- Рад, что вы, жители Ледума, лишены глупых предрассудков, - сухо сообщил ювелир. - Таких, как нормы морали, например.

София хихикнула. Себастьян вновь неодобрительно покосился на стрелки часов, которые и не подумали остановиться или хотя бы замедлиться. Уже половина первого: день стремительно таял. После слишком долгого и позднего сна голова была тяжела и категорически отказывалась соображать быстро. Всегда ужасно вставать так поздно. А ведь он ни на шаг не продвинулся в своих поисках.

Ни на шаг, чтоб ему провалиться!

- Не злись, - обернувшись простыней, примиряюще протянула София и села на самый краешек кровати. - Ты любил её?

- Кого? - Ювелир полоснул по ней взглядом. Вскользь, но девушка вдруг съежилась, как полуслепой котенок, которого без жалости окунули в ледяную воду и сейчас будут топить.

- Моник, - глаза Софии потускнели. Она тоже встала и начала одеваться, торопливо, угловато, разом растеряв всю напускную раскованность. - Ты называл меня так.

Хмель прошедшей ночи выветривался медленно, с трудом. Естественно, все эти проклятые годы Себастьян не жил, как монах, давший обет безбрачия, но все его связи носили исключительно физиологический характер, не затрагивая потаенных струн души. Он послужил причиной смерти человека, которого любил - такое довольно сложно пережить. Однако, ювелир сумел. Ему удалось уверить себя, что эта трагедия выжгла в нем всё живое. Вчерашняя ночь стала исключением, неприятным исключением. С удивлением для самого себя Себастьян обнаружил, что чувства его, запертые на амбарный замок страданий и обязательств, оказались задеты. Мутной волной поднялись они с самого дна души и затопили рассудок, вынеся на поверхность всё неприглядное, тщательно забытое и сокрытое. Душа его оказалась объята внезапным порывом страстей, объята, как пожаром, быстро охватывающим сухое, давно мертвое дерево. Не думал он, что спустя десять лет столь живы окажутся давние эмоции и переживания. Не думал, а зря.