Рейдер - Павел Астахов

– Так, Марсель, – хлопнул он водителя по спине, – давай ко мне!

– Но… – начал Артем.

– С женой познакомлю, – энергично продолжил Шамиль, – она твоя преданная поклонница, ни одной программы не пропускает! Я даже ревную…

Артем упреждающе выставил ладони перед собой:

– Спасибо ей огромное! Но мне надо срочно в Усть-Пинск.

Шамиль растерянно замер:

– А как же манты? Неужели твое дело до понедельника не потерпит?

– Не знаю, – честно признал Артем и вдруг вспомнил сидящего в спецчасти, как в окопе, Пахомыча, – но тут каждая минута может оказаться роковой.

Шамиль расстроено цокнул языком и вдруг потрясенно хлопнул себя по коленям.

– Ай да Павлов! Ну, хитер! Так ты мне за этим позвонил?! Чтоб я тебя в Усть-Пинск на своей красавице подбросил?! И кто после этого из нас двоих азиат? Совесть у тебя есть?

Артем прыснул, но тут же сосредоточился.

– У меня присяга есть, Шамиль, – твердо сказал он. – А дело крайне серьезное.

Армейский друг бросил на него изучающий взгляд:

– А кто из судей тебе нужен? Может, я и помогу чем? Все же мы вышестоящая организация…

– Григорова. Знаешь?

Шамиль с чувством присвистнул.

– Еще бы не знать… это наша бывшая прима, – с явным уважением сказал он. – Гремела своей принципиальностью на всю страну… ну, и загремела – так, что до сих пор не опомнилась. Круто с ней Москва расправилась.

– Значит, поможешь? – заинтересовался Артем.

Шамиль кивнул и решительно хлопнул водителя по спине.

– Давай, Марсель, в Усть-Пинск. – Он повернулся к Артему: – Если она тебе нужна, так мы и домой к ней подъехать можем.

– Да ну? – удивился Артем.

– Главное, не проси невозможного. Только в рамках закона. Иначе труба всем придет!

Артем рассмеялся.

– Труба – это не всегда плохо, – с облегчением пошутил он. – Особенно если труба нефтяная или газовая.

– А если она принадлежит такой компании, как ЮКОС? – легко парировал Шамиль.

– Ну что ж, – принял уточнение Артем, – будем считать, что русская поговорка «дело – труба» предвосхитила ситуацию с ЮКОСом, и теперь следует говорить: «Твое дело – ЮКОС».

Теперь уже рассмеялись все трое, включая шофера по имени Марсель, а когда они отсмеялись, Шамиль покачал головой:

– Эх, Артем, тебе бы все шутить. А у нас уже не до шуток. Достали эти проходимцы – столичные да питерские. Понаехали в округ, позахватывали все, что можно, и даже то, что нельзя. Теперь делят.

– А вы что же? – заинтересовался Артем.

– А нам приходится крутиться, – горько вздохнул Шамиль, – между старыми и новыми, питерскими и московскими, да еще и нашими уральскими. Того и гляди, самого сожрут.

Оба замолчали – надолго, потому что оба понимали, насколько все серьезнее, чем это можно рассказать словами. А потом зазвонил телефон Павлова, и он, извинившись, принял вызов. Это был Соломин.

– Ну, что там, Юра?! – обрадовался Артем.

– А ничего, Артем, – убитым голосом ответил тот.

– Вообще ничего? – ужаснулся Павлов.

– Ты и сам знаешь, мы не можем вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов, – почти протокольно отчитался Соломин.

И уже по этому протокольному тону стало ясно, насколько все плохо.

Божий суд

Петр Петрович и поныне поражался тому, сколь многое в нем изменила смерть Зинки Полухиной. Да, как и в прошлый раз, после избавления от ежедневного кошмара в лице обычного дворового хулигана Гоги, он вдруг ощутил себя Рыцарем! Но это было другое.

В считаные дни Сын Самого Краснова осознал, в какую жуткую пропасть сам себя загнал: он, рыцарь по крови и по духу, вкалывал, как самый обычный – мелкий и жадноватый – лавочник! В то время как стоило провести небольшую манипуляцию законом, нормальный рыцарский рейд, и к твоему почти фамильному замку прирезались новые земли, а под твои знамена становились новые и новые вассалы.

Впрочем, только после полного переоформления собственности Зинки на себя Петр Петрович в полной мере оценил, насколько точным учебником рейдерства является старая легенда об Артуре. Теперь он был уверен, что Ланселота развели, как лоха, ибо, едва этот могучий телом и слабый умом рыцарь оказался в высочайшей опочивальне, на власти клана королевы Гвиневеры была поставлена точка. Артур просто обязан был предпринять меры к защите своей чести, и Гвиневеру отправили на костер, а клан Мордредов оказался еще на один шаг ближе к верховной власти.

Конечно, Ланселот вмешался и спас любимую женщину, но это лишь ухудшило положение. Артур выступил на войну, страна втянулась в усобицу, а рыцари, из этических соображений вышедшие на помощь Ланселоту и Гвиневере, обрели юридический статус пособников сепаратизма. После этого с ними можно было делать все, что угодно.

Сразу же нашедший параллели с современностью Петр Петрович использовал этот трюк с изменением статуса врага многократно и с неизменным успехом. Стоило ему подсунуть на весы правосудия пару тяжеловесных аргументов – иногда в новенькой банковской упаковке, и свидетелей противника начинали допрашивать с особым пристрастием. И вскоре свидетели жертвы обретали статус лжесвидетелей, затем – подсудимых, и возмездие слепой, но хорошо вооруженной Фемиды этим правдолюбцам было воистину ужасным. Понятно, что «рыцари» врага сдавали своих «королев» – один за другим, так же как сдал Гвиневеру правосудию Ланселот, – едва осознал, в какую волчью яму угодил сам и невольно затащил туда всех своих друзей.

Спирский часто задумывался над тем, что заставило Артура, стиснув зубы, выпустить главного сепаратиста – Ланселота за границу, во Францию. Конечно же, первым делом Ланселоту удалось повернуть в свою пользу сами основы средневекового права. Рыцарь пошел в отказную, недвусмысленно заявив, что честь королевы нарушена не была, а нет греха, нет и наказания. И поди докажи, что в королеве кто-то побывал.

Понятно, что Мордред начал подыскивать новых свидетелей обвинения, ибо, если королева будет по суду признана невиновной, вся его с таким трудом организованная подстава окажется бессмысленной, а уже подшитый в дело компромат потеряет юридическую силу. И тогда загнанный в угол любовник королевы прибегнул к праву на Божий Суд – поединку один на один – и пообещал замочить каждого, кто осмелится «открыть пасть» на Гвиневеру. И свидетелей не нашлось.

В такой ситуации оснований отказать Ланселоту в выездной визе во Францию просто не было, и, конечно же, Мордреда это не устраивало. Примирение двух главных сил – Артура и Ланселота – было полезно стране, но отодвигало шансы Мордреда самому занять трон в невообразимо далекое будущее. Пришлось подключать родню. Сэр Гавейн, братишка сэра Мордреда, провел масштабную пиар-кампанию при дворе и буквально вынудил Артура объявить Ланселоту войну и двинуть войска через Ла-Манш.

Это и был звездный час Мордреда. Артур не имел права оставить своим и.о. никого, кроме самого близкого родственника, а таковым являлся сын его сестры Феи Морганы – сэр Мордред.

Когда Петр Петрович доходил до этого места в легенде, он плакал – всегда. Уж он-то понимал, каких возможностей лишен изначально, – просто потому, что не учился в спецшколе среди детей коллег Краснова, не тренировался в элитном спортзале под руководством друзей Краснова, а в маленькой будочке возле его, красновского, дома не сидел милиционер, точно знающий, что ему будет, если к сыну Краснова привяжется такой, как Гога.

Его, истинного Краснова, самой природой призванного властвовать над всеми этими купчишками, ремесленниками и прочим быдлом… его, перед кем должны были тянуться в струнку все рыцари младше подполковника… его – человека высочайшего происхождения – лишили всего.

Союзник

Едва они выехали на Усть-пинскую трассу, как их машины остановили двое засыпанных снегом, словно Деды Морозы, патрульных ДПС.

– Опять дорогу перекрыли! – недовольно цокнул языком Шамиль и хлопнул водителя по спине. – Иди, Марсель, разберись.

Водитель послушно вышел, но почти мгновенно вернулся.

– Впереди заносы. Все застревают.

Шамиль покачал головой, выбрался из машины и двинулся к постовым.

«Не успеваю, – понял Артем, – ничего не успеваю…» Соломин не сумел пробить его дело через начальство и приостановить неизбежную продажу НИИ. Оставалась надежда на судью Григорову, но майский буран, обычное дело на Урале, крал у Павлова самое важное – время.

«И кто еще может помочь?» – ушел в себя Артем.

Фигур, могущих повлиять на тригорскую ситуацию, было не так уж много: Батанин, Карамов да Фрид. Однако персону Карамова адвокат отвел сразу, просто потому, что для этого олигарха его финансовые интересы могли перевесить все остальные.

Намного интереснее был Батанин; в том, что он поможет, Артем не сомневался. Но Батанин просто в силу характера наверняка будет долго молчать, тянуть с ответом, думать, а потом начнет выспрашивать все до мельчайших деталей. А времени было – в обрез!