Патопсихология: Хрестоматия - Н Белопольская

Нам, однако, казалось более уместным и продуктивным, отправляясь от обобщения фактического материала, выявить типологию и подвергнуть анализу все выборы. Доказательством неадекватности становится при таком подходе сам психологический анализ выбранных образов. Приведем примеры наиболее неадекватных, почти необъяснимых образов.

При запоминании выражения «тяжелая работа» больной рисует Иисуса Христа, объясняя так: «Вокруг головы сияние, он сияет от счастья… не делай зла ближнему. Одухотворенное лицо. Иисус Христос выполняет свою функцию».

К слову «справедливость» рисует курицу: «Если я в жизни украл курицу, то меня спрашивают и я говорю: да, я украл курицу».

Видно, что образы, которые больные придумывали для запоминания предлагаемых понятий, были очень далекими от содержания заданного понятия. И как ни странно, но подобные виды выборов отмечались у больных с формально сохранными операциями анализа, синтеза, отвлечения, абстрагирования; в пиктограмме таких больных нередко встречались также адекватные по содержанию выборы. Анализу подвергнуть эти связи чрезвычайно трудно. «Отдаленные» образы можно лишь трактовать как «разорванность», «вычурность», «причудливость» и т. п. Это широко распространенные в психиатрии характеристики мышления при шизофрении. Но, как отмечает Ю.Ф. Поляков, «такие понятия представляют собой лишь образные характеристики того, как мы воспринимаем проявления нарушений», поэтому теоретическая задача заключалась в попытке психологического анализа особенности мышления, анализа этих причудливых выборов.

В связи с возникшей трудностью в объяснении столь «отдаленных» связей мы решили попытаться построить психологический анализ выборов на более доступных, менее причудливых видах связей, надеясь, что результаты их анализа помогут разобраться в причинах возникновения и в характере структуры «отдаленных» связей.

1. АНАЛИЗ ВЫБОРОВ ПО ОБЪЕКТАМ

Выхолощенные (9 %). К ним мы отнесли пустые, бессодержательные, схематичные связи. Схематизация доходит иногда в рисунках до полной абсурдности. Испытуемые делают настолько условные рисунки, что их становится невозможно дифференцировать. Иногда создают не рисунки, а пустые схемы. Рисунок настолько теряет границу условности, что в нем, по существу, ничего не остается от нужного слова. У таких больных вся нужная условность для данного задания отсутствует. Мы приведем несколько таких видов выборов.

Больная Б., 1937 г. рождения, образование среднее. При запоминании слова «справедливость» ставит две точки: «Сказано — сделано. Если многоточие, то это без окончания».

Больной А., 1941 г. рождения, образование среднее. Для того чтобы запомнить слово «справедливость», рисует круг: «Справедливость ассоциируется у меня почему-то с кругом. Круг — это вроде без всяких углов».

Псевдоабстрактность. Подвидом указанных типов выборов являются псевдоабстрактные, т. е. такие, в которых средством запоминания служили не пустые значки, точки, линии, а абстрактные фигуры. Эти фигуры также несли символическую нагрузку.

Больной Д., 1940 г. рождения. «Разлука» — рисует брусок: «Брусок потянули, он и порвался, не выдержал нагрузки, ведь разлука исходит не от людей, которые разлучаются, а от каких-то внешних условий, факторов. Было единое целое, единое тело, а образовалось два, разлучаются две соседние части одного и того же тела».

Больной В., 1945 г. рождения. «Сомнение» — рисует бесформенный предмет: «Что-то бесформенное, неопределенный предмет… сомнение — это тоже неопределенность».

Предметность рисунка для припоминания не была выдержана, выборы были Чрезмерно широкими и совершенно не отражали реального содержания слова.

Из примеров, приведенных выше, видно, что больные опосредовали процесс запоминания неадекватно, т. е. выбирали такие образы для запоминания, которые уже сами по себе не имели никакого содержания, не несли никакой информации, которая бы помогла при воспроизведении. Содержательность здесь полностью отсутствовала, больной оперировал бессмысленными символами. Здесь следует отметить, что абстрактные знаки и символы нередко встречаются в пиктограммах психически здоровых людей, но там они содержательны. Здесь дело идет о явлении, существенно отличающемся от того, которое обозначается словом («символ») в применении к психике здорового человека. Для последнего символ есть условное обозначение какого-либо понятия или отношения при помощи определенного конкретного знания («сердце — любовь», «якорь — надежда», «спираль — развитие»). Психически здоровый человек отчетливо разграничивает буквальное значение от переносного, конкретное от отвлеченного, поэтому он, употребляя символ, всегда отдает себе отчет в относительном и условном характере связи между обозначением и обозначаемым.

Выборы по созвучию (2 %) также следовало отнести к формальным. В данном случае больные при выборе образа, помогающего запомнить, руководствовались звуковым составом слова и выбирали такой рисунок, в название которого входил тот же самый слог, что и в заданное слово. Приведем примеры.

Больной Р., 1945 г. рождения. Чтобы было легче запомнить слово «обман», рисует ложку: «Это ложь, можно обмануть друг друга, врать. Это тоже обман. Обман — это ложь, ложь похожа на ложку».

Больной Н., 1922 г. рождения, образование среднее. Для запоминания выражения «мальчик — трус», рисует мальчика в трусах: «Мальчик в трусах, именно трусы, специальной темной линией обвел, чтобы они привлекали мою память и умышленно не нарисовал ног, на трусах букву Т».

Анализ приведенных средств запоминания показывает, что больные при выборе образов руководствовались составом слова, начальными буквами, внешними впечатлениями.

Здесь также нарушены конкретные связи, слова не соединены между собой смысловым образом, остается пустая форма слова, связь между ними образуется «на основе внешних, чисто звуковых моментов». Это было описано Б.В. Зейгарник.

Конкретные выборы с символическим объяснением (6 %). При образовании указанных видов выборов больные оперировали уже не пустыми символами или абстрактными фигурами, а конкретными образами. Однако эти образы не отражали содержательную сторону заданного понятия, а также несли на себе символическую нагрузку. Приведем примеры.

Разлука — песочные часы. «Песочные часы — символ времени и разлуки, так как песок — это живое, имеет свойство передвижения, а символ разлуки, так как этот песок подчинен не природе, а замкнут в сосуде, он мертвый, но живущий, так как живет посредством человека».

Дружба — бетонный блок. «Что важнее всего в дружбе? Ее крепость, монолитность. Нарисую бетонный блок. Бетонный блок — это символ прочности».

Счастье — цветок и мотылек. «Цветок и порхающий мотылек — это символ спокойствия и равновесия в жизни».

Больной А., 1946 г. рождения. Чтобы запомнить слово «разлука», рисует стену, мусорное ведро и человека. Объясняет: «Стена, мусорное ведро и сидит человек на этом ведре, обхватив голову, и думает, что снова один. Человека как ненужную личность, бесполезность его существования можно ассоциировать с мусором, помойкой, тоже которая не нужна. Стена — символ одиночества, это символ того, что человек замкнулся в себе. Стены обычно такие рисуют, очень высокими».

Мы видим из примеров, что больные при опосредовании брали один из аспектов понятия. Этот аспект настолько расширялся и гипертрофировался, что полностью определял выбор образа. Разберем один из примеров. При опосредовании слова «дружба» больной рисует бетонный блок. Из рассуждений больного вытекает, что дружба — это «прочность», «монолитность». Да, дружба действительно ассоциируется с перечисленными понятиями. Но больной односторонне подходит к понятию, рассматривает «дружбу» только именно в одном аспекте. Избранный аспект, в свою очередь, настолько неадекватно раздут и гипертрофирован, что очень легко увязывается больным с «бетонным блоком». Таким образом, получается, что бетонный блок — символ дружбы.

Конкретные выборы с масштабным объяснением (2 %). По своей структуре и по происхождению они близки к описанным выше видам выборов. В основе указанного вида выбора также лежит привлечение конкретного образа. Но пользуются им неадекватно, придавая ему неоправданно широкий смысл. Приведем примеры.

Сомнение — люди, дома (все перечеркнуто). «Вообще жизнь, люди, дома — и сомнение, есть ли во всем этом смысл».

Ум — два каких-то тела. «Способность человека соединять различные, далеко стоящие вещи, какие-то идеи, образы».

Обман — мозг и речевой аппарат. «Мозг и речевой аппарат — говорит одно, а думает другое».

Богатство — рыба. «Рыбные запасы — богатство государства».