Дневник коллаборантки - Лидия Осипова

У испанцев женщины делятся на паненок, сеньор и сеньорит. К первым можно приставать. И вообще это специфическое наименование проституток. Ко вторым относятся с настоящим уважением и почтением. Но пробуют на звание паненки каждую женщину и, если получают отпор, — почтительно целуют руку и уже своему почтению никогда не изменяют.

И вообще, мордобой в испанской армии — дело самое обычное. Офицеры бьют сержантов и солдат, сержанты только солдат, а солдаты бьют всех, кого могут.

Сегодня меня вызывали в немецкую комендатуру для улаживания кое-каких дел с моими прачками. На работу я уже не пошла, так как не было провожатого. Вечером приходят прачки и рассказывают, что они сегодня целый день по приказанию капитана мочили уже стираное и сухое белье и опять его развешивали в сушилке. Нужно это было для того, чтобы показать какой-то комиссии прачечную во всем производственном великолепии. Видали дурака! А что срочный заказ с фронта не выполнен — наплевать. Конечно же, работать с немцами гораздо лучше. У них всегда знаешь, чего они хотят. А эти вдохновительные особы всегда тебя подводят. Например, капитану ничего не стоит вдохновиться и приказать всю приготовленную на стирку воду истратить на мытье солдат. Прачечная срочно превращается в баню, прачки сидят полдня без дела, а потом начинается истерика по поводу опоздания с заказом. А солдаты через полчаса ухитряются стать такими же грязными, как и до мытья, если не грязнее.

А из штаба приходят нагоняи за плохое обслуживание, и капитан начинает щелкать солдат по физиономиям. Противно смотреть, когда он, выкатив глаза как оголтелый козел, начинает их катать, а они, бедные, стоят навытяжку и только моргают. Для нашего глаза это зрелище непереносимо. После первой же такой сцены в моем присутствии я стала всякий раз вставать, как только он входил в мастерскую. Сначала он милостиво улыбался и просил не беспокоиться, а потом понял, по-видимому, и надулся. И теперь у нас кончились наши сердечные культурные разговоры при помощи словаря на пяти языках. Несколько раз он забывал, что мы уже не «друзья», а я — подчиненная ему военнопленная, а он завоеватель, и начинал свою бесконечную болтовню. Испанского языка я совсем не знаю, по-немецки он почти ничего не понимает и не хочет понимать, по-английски мы оба плаваем, и вот для того, чтобы сказать какую-нибудь ерунду вроде того, что русские не понимают музыки и у них нет литературы, он тратит четверть часа на фразу. Раскрывается испано-немецко-французско-английско-русский словарь, и он мне вещает. Теперь я всякий раз напоминаю ему, с подчеркнутой почтительностью, о разнице нашего социального положения, и он уходит надутый. Ударить же меня он никогда не рискнет, потому что я «нобле сеньора».[4] Если же он это сделает, то свои же солдаты зарежут его. Они меня не то что любят, но я «сеньора» и к тому же «нобле». Мой муж «профессор», и у нас в доме «муча культура». Т.е. много книг. Они часто приходят ко мне в мастерскую пожаловаться на судьбу или похвастаться письмом и фотографией невесты. Все мои мальчишки из интендантской команды очень целомудренны. Ни одного романа с русскими девушками. Это потому, что все они имеют невест дома. А вот сержант — другое дело.

Впечатлительны они, как кошки. А капитан, например, до завтрака совершенно иной, нежели после. До завтрака он мрачен, придирчив, истеричен. После завтрака сияет, как солнышко, и весьма общителен. Если нужно от него чего-нибудь добиться, то ни в коем случае нельзя пытаться это сделать до завтрака. Ничего не выйдет. Упрям, как осел.

Сегодня испанцы хоронили девушку, убитую снарядом. Гроб несли на руках, и все рыдали. Ограбили всю оранжерею, которую развели немцы. Говорят, что при этом не обошлось без потасовки. Называют по одному убитому с каждой стороны. Этих уже будут хоронить без цветов. Многие из них ходят в нашу церковь и стоят там, как им подобает. Молятся они много и охотно. У каждого на шее есть иконки и ладанки.

Все более меня утомляют мои испанцы. Никаких сил нет работать с ними. Интересно провести параллель между немцами и испанцами, как мы их видим.

1. Немцы тихи и спокойны. Испанцы шумливы и беспокойны как молодые щенки.

2. Немцы подчиняются беспрекословно всякому приказу, каков бы он ни был. Испанцы всегда норовят приказа не выполнить, каков бы он ни был. Немцам «ферботен» обижать испанцев как гостей. И они внешне к ним относятся доброжелательно, хотя страстно их ненавидят. Испанцы же режут немцев каждую субботу по ночам, после того, как напьются своего еженедельного пайкового вина. Иногда и днем, в трезвом виде, бьют немцев смертным боем. Немцы только защищаются.

3. Немцы чрезвычайно бережливы с обмундированием и продуктами. Белье носят латаное-перелатаное. Аккуратненько штопают себе сами носки и прочее. Ни одна крошка продуктов у них не пропадает даром. Испанцы, получив совершенно новое шелковое белье, берут ножницы и превращают кальсоны в трусики. Остатки выбрасывают к восторгу моих прачек, которые подбирают обрезки, распускают их и потом вяжут себе разные шарфики, носки и беретики. Такое количество и таких ниток на фронте является сказочным богатством.

Испанцы ездят за 35 километров от Павловска за продуктами каждую неделю. И все знают, что они получили на эту неделю. Если это лимоны, то выхлопная труба у грузовика заткнута лимоном, и лимоны торчат на всех возможных и невозможных местах. Если яблоки — то же происходит и с яблоками и всем прочим.

Новенькое белье сваливают в машину, в грязь, и топчутся по нему. Привозят прямо в прачечную. С фронта я обычно получаю не меньше 20% совершенно изодранного обмундирования. Иногда брюки бывают распороты вдоль по швам и или передней, или задней половины нет. Как они ухитряются это делать — непонятно, но делают.

Когда мы приводили в порядок наш дом под прачечную, то в одной комнате нашли печку, доверху забитую совершенно целыми носками, на крыше новенький резиновый плащ для мотоциклистов, брюки и мундиры в самых невозможных местах. И все это — абсолютно новенькое. Это здесь стояла в течение двух недель какая-то испанская часть. Немцев это приводит в ярость.

4. Немцы храбры постольку, поскольку им приказано фюрером быть храбрыми. Ни на капельку больше. Испанцы совершенно не знают чувства самосохранения. Выбивают у них свыше 50% состава какой-либо части, остальные 50% продолжают с песнями идти в бой. Это мы наблюдали собственными глазами. Немцы, согласно приказу, при первом же снаряде лезут в бункер и сидят в нем до конца стрельбы. У испанцев из нашей части погибло 14 человек оттого, что они не только не прятались от обстрела, но непременно мчались туда, где ложатся снаряды, чтобы увидеть, куда и как они попадают. Обычно второй или третий снаряд их накрывал.