Ночной позор - GO-блин

Дальше все было просто. Оперативник применил несколько заклинаний, единственным недостатком которых в борьбе с оборотнями было то, что они требовали времени и непосредственного физического контакта, что, как вы сами понимаете, в большинстве случаев чревато.

Останки гигантского хорька сперва развоплотились обратно в птицу, а вскоре и вовсе исчезли, поглощенные маленьким вихрем энтропии.

Утка потер руки, перепачканные землей и кровью, затем подобрал остатки своей куртки.

— Жалко, шкуры не удалось сохранить,— вздохнул он.— Как бы она у меня перед телевизором смотрелась…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

…длинная, в которой я постигаю основы сельского хозяйства, после чего случается трагедия, затем драма, и в конце — небольшой адюльтер

Сегодня судьба снова занесла нас в сельскую местность.

Леха, по своему обыкновению, дремал в троллейбусе, под сладкую болтовню хозяев сбитой насмерть курицы. Мы с Денискинасом, тем самым, похожим на медвежонка, выслушали жалобу председателя колхоза, вернее, директора фермерского хозяйства.

Директор был из наших. Знакомство с потусторонним миром способствует развитию более широких взглядов на некоторые вещи, однако и здесь могут случаться крайности. Подобно тому, как некоторые научные материалисты готовы все объяснять болотным газом и метеозондами, так и многие колдуны закоснели в видении во всем необычайного.

Наш директор жил в постоянной уверенности, что его колхоз преследует нечистая сила. Совершенно необъяснимые исчезновения движимого и недвижимого имущества, чудесное обращение запасенной соляры в воду, пропажи прямо с полей урожая, наконец, постоянная утечка мозгов, все это будоражило разум несчастного директора, пока немножечко его не повредило. Контроль он вызывал едва ли не каждый месяц, всякий раз прося приехать новую службу, в надежде, что уж она-то точно разберется в происходящем.

— Везет же мне на сумасшедших,— бурчал Денискинас.— Вчера вот одна тетка в контору приперлась, требовала подписаться под какой-то петицией о передаче нашего здания молодежному движению «Ура». Неделю назад — дед с солнечным преобразователем, заставил записать свой адрес в Интернете, ждет инвесторов. У нас в Контроле, видимо, решили, что раз мы представляем медицину, то всех психов переправлять к нам. А однажды…

— А может, правда такое было? Может, ему не пригрезилось?

— Ты сказку про пастушонка слышал? Который про волков кричал, пока не докричался. Может, и не пригрезилось. Только мы проверять ничего не будем, а поедем домой. Мне еще отчет о проделанной работе писать, за две тысячи позапрошлый год.

— Так он когда еще закончился! — восхитился я. Особенности нашего делопроизводства оставляли для всяческих бездельников, вроде меня, например, множество возможностей для уклонения от всего на свете.

После каждой операции мы обязаны были сочинять подробный отчет о проделанной работе. Никто этим заниматься не хотел, так что ненаписанные отчеты копились, покуда не разражался вдруг гром небесный в лице ответственной комиссии, которая вставляла пистон всем, кто попадался под руку, и грозила разогнать весь отдел к чертям.

В этом случае Денискинас, как единственный, у кого было университетское образование, объявлялся, несмотря на сопротивление, батальонным историографом, и вынужден был сочинять летопись наших беспримерных геройств и рядовых свершений.

На меня вдруг напал бес подвижничества. Нет бы послушать разумные речи сослуживца и отправиться обратно, пока не стемнело, но меня припекло вдруг покрасоваться перед деревенскими девками в боевом облачении, с дозиметром наперевес и полной сумкой всяких интересных приборов.

— Надо бы разведать,— протянул я.— Тромбоцит Циклофенович грозился проверящера наслать.

Проверящер, это, чтоб вы знали, такая скользкая дрянь, обладающая двумя несравненными талантами: укрываться на местности, делаясь совершенно от нее неотличимой, и шпионить за отлынивающими от работы сотрудниками.

Денис немного испуганно завертел головой, словно ожидая увидеть притаившегося где-то под кустом проверящера. Ага, увидишь его. Он маскируется, лучше чем совесть у политика. Каково сказанул?

Мы развернули нашу полевую лабораторию.

— Что возьмем? — спросил я.— Чтоб не было как в прошлый раз, мордопень как выскочил, а у меня против него всего только сачок и лопатка из набора химической разведки. Пришлось заклинание тратить.

— Много твое заклинание помогло,— пробурчал Денис.— Только уделался по уши. Если бы мы не подоспели, была бы тебе, дружок, крышка.

— Вот именно! — не растерялся я.— А все почему? Потому что оборудование надлежащее не захватили.

— Тебя не переспоришь,— вздохнул Денис.— Ладно, бери что хочешь. Думаешь, здесь кому-то твои игрушки интересны? Местным бабам другого подавай. Им деньги нужны.

Вот так запросто меня и раскусили. Спрашивается, стоила ли вообще ввязываться.

В итоге я вынужден был тащить на себе едва ли не все составляющие нашего богатого арсенала.

Когда охотишься неясно на кого, а может быть, и просто имеешь дело с плодом чьего-то больного воображения, следует быть готовым к любой неожиданности.

Нечисть не признает унификаций и обобщений. Подход ко всякой твари нужен сугубо индивидуальный.

Некоторые бесы боятся, например, святой водицы, других не устрашишь и серной кислотой. Одних можно связать и сунуть в клетку, а другие и из герметичной камеры с тройной стенкой ускользнут.

Даже само присутствие нечисти выявить временами бывает не так просто. Иного гада носом учуять можно, а в другой раз без приборов не обойдешься.

Теперь вы видите, каким нелегким и ответственным делом я занимаюсь. Это не чародеев подконтрольных гонять, штрафы с них требуя, тут дело благородное и в какой-то степени даже возвышающее. Чувствуешь себя врачевателем, санитаром человеческих поселений. Очищая биосферу от астральных паразитов, сам делаешься как-то чище. Как говорит наш уважаемый шеф и начальник, Тромбоцит Дивертикулыч, у санитара должны быть горячее сердце, сухие теплые ноги, бритое лицо, приятная улыбка, отменный пищеварительный аппарат и высокое содержание гемоглобина.

С такими чистыми мыслями я ступил в целлофановые джунгли. В теплице росли помидоры. Вот с этими помидорами, по словам взбалмошного директора, происходили непонятнейшие вещи, трудно объяснимые даже с позиций вседопускающей и суеверной экзосхоластики.

Вот до чего может довести человека собственное, не в меру богатое воображение. Я выдумал якобы пущенного по нашему следу проверящера и сам тут же в него уверовал. Настолько, что даже мысли свои решил пока контролировать и в обычной хамской манере не думать.