Творцы заклинаний - Терри Пратчетт

Напролоум взглянул на коллег и расплылся в улыбке. Мода — явление вездесущее, не обошла она своим вниманием и среду волшебников. Иногда маги поголовно выглядят тощими, изможденными и разговаривают с животными (животные их не слушают, но ведь главное — намерение), а иногда модно быть смуглым, угрюмым и носить маленькую черную остроконечную бородку. Сейчас в моду входил рубенсовский стиль. Напролоум аж раздулся от скромности.

— Самое важное. Маг должен делать все, что в его силах, чтобы служить ближнему верой и правдой. Да. Я бы сказал, очень важное.

— Я хочу стать волшебником, — заявила Эск.

Стоящие за спиной Напролоума младшие по рангу волшебники уставились на нее так, словно увидели перед собой новую и чрезвычайно любопытную разновидность жучка обыкновенного. Лицо аркканцлера побагровело, глаза выпучились. Он смотрел на Эск и, казалось, изо всех сил старался не дышать. Наконец он не выдержал и расхохотался. Смех возник где-то в районе объемистого живота и начал пробираться наверх, отдаваясь эхом от ребер и вызывая в груди Напролоума небольшие волшебникотрясения. Наружу смех вырвался серией сдавленных похрюкиваний. Он просто зачаровывал наблюдателей, этот смех. Обладал неповторимой индивидуальностью.

Но, поймав взгляд Эск, Напролоум сразу замолчал. Если его смех был цирковым клоуном, то ее решительный прищур представлял собой быстро падающее ведро с краской.

— Волшебником? — переспросил он. — ты хочешь стать волшебником?

— Да, — кивнула Эск, пихая полубесчувственного Саймона в неохотно подставленные руки Тритла. — Я восьмой сын восьмого сына. В смысле дочь.

Окружающие волшебники обменивались взглядами и перешептывались. Эск попыталась не обращать на них внимания.

— Что она сказала?

— Она серьезно?

— Я всегда считал, что дети в ее возрасте просто очаровательны, вы согласны?

— Ты — восьмой сын восьмой дочери? — уточнил Напролоум. — В самом деле?

— Все наоборот, только не совсем, — с вызовом отозвалась Эск.

Напролоум промокнул глаза носовым платком.

— Прямо-таки завораживающе. По-моему, я никогда не слышал ничего подобного. А?

Он оглянулся на быстро растущую аудиторию. Те, кто стоял сзади, не могли разглядеть Эск и вытягивали шеи, думая, что здесь вершится какое-то забавное волшебство. Напролоум пребывал в растерянности.

— Ну что ж, — буркнул он. — Ты действительно хочешь стать волшебником?

— Я неустанно повторяю это всем и каждому, но никто, похоже, не слушает, — возмутилась Эск.

— Тебе сколько лет, девочка?

— Почти девять.

— И, когда вырастешь, ты хочешь стать волшебником?

— Я хочу стать волшебником сейчас, — твердо сказала Эск. — Ведь это, если я не ошибаюсь, здесь делается?

Напролоум посмотрел на Тритла и подмигнул ему.

— Я все вижу, — предупредила Эск.

— Дело в том, что раньше женщин-волшебников никогда не было, — попытался объясниться Напролоум. — Поэтому мне кажется, что твои требования идут вразрез с существующими обычаями. А может, ты станешь ведьмой? По-моему, прекрасная карьера для девочки.

Один из стоящих у него за спиной второстепенных волшебников расхохотался. Эск смерила весельчака презрительным взглядом.

— Быть ведьмой неплохо, — признала она. — Но я считаю, что волшебникам живется куда веселей. А вы как думаете?

— Я думаю, что ты единственная в своем роде, — признался Напролоум.

— Что это значит?

— Это значит, что ты всего одна такая на всем Плоском мире, — объяснил Тритл.

— Вот именно, — подтвердила Эск, — и я по-прежнему желаю стать волшебником. У Напролоума иссяк словарный запас.

— Ну, в общем, ты не можешь, — промямлил он. — Одна мысль об этом!..

Он выпрямился во всю свою ширину и повернулся, намереваясь уйти. Что-то потянуло его за полу мантии.

— Почему не могу? — спросил чей-то голос.

Он обернулся и медленно, с расстановкой проговорил:

— Потому что.., потому что.., твоя затея просто смехотворна, вот почему. И она полностью противоречит законам!

— Но я могу творить чары не хуже волшебников! — В голосе Эск прозвучал едва уловимый намек на дрожь.

Напролоум нагнулся так, что его лицо оказалось напротив ее носа.

— Нет, не можешь, — прошипел он. — Потому что ты не волшебник. Женщины не бывают волшебниками. Я ясно выражаюсь?

— А ты сам убедись, — предложила Эск.

Она вытянула вперед правую руку с растопыренными пальцами и, как бы прицеливаясь, поворачивалась, пока в поле ее зрения не попала статуя Малиха Мудрейшего, основателя Университета. Волшебники, стоящие между ней и статуей, инстинктивно шарахнулись в сторону, после чего почувствовали себя довольно глупо.

— Я ведь серьезно, — предупредила она.

— Уходи, девочка, — посоветовал Напролоум.

— Ну ладно… — отозвалась Эск. Не сводя со статуи глаз, она сощурилась, сосредоточилась…

Огромные двери Незримого Университета сделаны из октирона, настолько нестабильного металла, что он может существовать только во Вселенной, насыщенной сырой магией. Эти двери неуязвимы для любой силы, за исключением волшебства: никакой огонь, никакой таран, никакая армия не способны пробить в них брешь.

Именно поэтому большинство обычных посетителей Университета пользуется черным ходом, дверь которого сделана из совершенно нормального дерева и не ставит целью своей жизни запугивание мирных людей. В отличие от тех, октироновых, дверей, она вообще никому ничего не ставит, мирно стоит на месте, и все. У нее даже имеются обычный дверной молоток и прочая присущая нормальным дверям атрибутика.

Матушка внимательно осмотрела косяк и удовлетворенно крякнула, обнаружив то, что искала. Она не сомневалась в том, что этот знак будет здесь, хитроумно замаскированный естественной структурой дерева.

Она взялась за дверной молоток, выкованный в форме драконьей головы, и уверенно стукнула три, раза. Через некоторое время дверь открылась — на пороге стояла молодая женщина, держащая во рту множество прищепок для белья.

— Уо ау ао? — осведомилась она.

Матушка поклонилась, демонстрируя остроконечную черную шляпу с булавками в виде крыльев летучих мышей. Шляпа произвела впечатление: девушка залилась краской, оглядела тихий, спокойный переулок и торопливо сделала матушке знак зайти внутрь.

По другую сторону стены лежал просторный, заросший мхом двор, прочерченный крест-накрест бельевыми веревками. Матушке выпала уникальная возможность стать одной из немногих женщин, которые знают, что в действительности носят волшебники под своими мантиями. Однако пожилая ведьма скромно отвела глаза и последовала за девушкой вниз по широкой лестнице.

Лестница вела в длинную галерею с высоким потолком и арочными проемами по обеим сторонам, в данный момент заполненную паром. В прилегающих помещениях матушка мельком увидела бесконечные ряды корыт. В воздухе висел теплый, густой запах раскаленных утюгов, Стайка девушек, несущих корзины с бельем, протолкалась мимо матушки и торопливо взлетела по ступенькам до половины лестницы — после чего остановилась и обернулась, чтобы повнимательнее рассмотреть незнакомую гостью.

Матушка расправила плечи и попыталась напустить на себя как можно более таинственный вид.

Провожатая, которая так и не избавилась от своих прищепок, провела матушку одним из боковых коридоров в комнату, которая представляла собой лабиринт стеллажей, заполненных выстиранным бельем. В самом центре этого лабиринта сидела за столом очень толстая женщина в рыжем парике. Она совсем недавно записывала что-то в толстенную книгу учета белья — которая все еще лежала раскрытой, — но в настоящий момент женщина дотошно изучала покрытую пятнами мантию.

— А отбеливать пробовала? — спрашивала она.

— Да, госпожа, — отвечала стоящая рядом служанка.

— А как насчет отвара миррита?

— Да, госпожа. От него она только посинела, госпожа.

— Даже для меня это нечто новенькое, — призналась прачка. — А уж я-то повидала на своем веку и серы, и сажи, и крови драконов, и крови демонов, и не знаю даже, чево еще… — Она вывернула куртку и прочитала аккуратно пришитую внутри метку с именем. — Хм-м. Гранпонь Белый. Если он не будет лучше заботиться о своем белье, то скоро станет Гранпонем Серым. Запомни, девочка, белый маг на самом деле никакой не белый — это обыкновенный черный маг, который нашел себе хорошую домоправительницу. И…

Она заметила матушку и замолчала.

— Оа охкукава в хвер, — пояснила матушкина спутница, торопливо приседая в реверансе. — Ыхкахава, хто…

— Да, да, спасибо, Ксандра, можешь идти, — перебила ее толстуха.

Поднявшись на ноги, она сияюще улыбнулась матушке и с почти слышным щелчком переместила свою манеру разговора на несколько ступенек вверх по социальной лестнице.

— Прошю нас изьвинить. У нас тют все вверх дном — сегодня большая стирка. Это визит вежьливости или же, осьмелюсь спросить… — она понизила голос, — вы принесьли извесьтье с Потусьтороннего мира?