Коварные драгоценности - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Новый год, — пробурчал он нехотя. — Когда елка нарядная, стол с праздничной едой, семья вместе. Гости…
— Нет же, нет. Я про это место. Про твои летние каникулы. Какое у тебя самое счастливое воспоминание?
— Их было много. — проговорил он после недолгого раздумья.
— А самое-самое? С чем связано?
— Ни с чем, а с кем, — поправил он.
— И с кем?
— С бабушкой, — он вздохнул и закрыл глаза.
И тут же увидел ее, будто она на самом деле стояла в паре метров от него, посматривая в его сторону с нежной улыбкой.
Высокая, худенькая, с прямой спиной, которую не согнули годы и горе. Волосы седые, волнистые. Она очень красиво убирала их наверх. Пряди выбивались, колыхались при ходьбе и всегда напоминали Игорю ковыль.
— Мы очень дружны были с ней. Она всегда говорила, что я второй человек на земле, которого она любит больше жизни.
— А первый кто?
— Первым для нее всегда был мой отец. Она всегда его любила больше, чем дядю.
— А у тебя есть дядя?
Его девушка привстала с полотенца, на котором загорала. Слегка толкнула его в бок.
— Ты никогда не говорил, что у тебя есть дядя. Я думала, что у тебя, кроме родителей, больше нет родственников. А оказывается, есть бабушка, дядя.
— Нет. У меня никого нет. — Игорь стиснул зубы и процедил: — Кроме родителей.
— Понятно…
Ее голова снова легла на полотенце, длинные волосы разметались, задевая его кожу. Сделалось щекотно. Он резко сел и уставился на реку.
Тяжелая вода. Темная, холодная. По берегам много родников и омутов. Бабушка всегда пугала его утопленниками, которых из этих омутов не достали. Уверяла, что, если Игорек будет один ходить на реку, они его непременно утащат. И его никогда не найдут.
— Бабушка умерла? — подала голос его девушка со своего полотенца.
Ну, что за неугомонное создание! Отличный полдень. Теплый, безветренный. Загорай себе и не забивай голову ненужными вопросами. Ни себе, ни ему. Он не хотел никаких воспоминаний. Он запретил себе им предаваться много лет назад. И у него это отлично получалось. Он никого не вспоминал, приезжая сюда каждое лето на пару недель на отдых. Он просто входил в старый дом, который построил еще его прадед. Бросал сумку с вещами у порога. Включал громкую музыку и забывал обо всем.
На пару недель…
— Я не знаю, — ответил он в замешательстве.
— Как это?! — Его беспокойная девушка тоже села на полотенце, широко распахнула глаза и глянула на него, как на чудище. — Что значит, ты не знаешь?
— То и значит.
Игорь встал на ноги, взял в руки свое полотенце и несколько раз с силой тряхнул. Свернул, убрал в рюкзак. Скомандовал:
— Уходим.
Повторять дважды не пришлось. Она в точности повторила его действия с полотенцем. Надела шорты, футболку. Обулась в сандалии. Зашагала по узкой тропинке чуть сзади. Но молчать долго у нее никогда не выходило. Сегодняшний полдень не стал исключением.
— Игорь! Погоди! — потребовала его девушка, когда они поднялись по узкой тропинке в гору и двинулись к его машине.
— Что?
Он обернулся.
Хорошая девушка. Умная. Образованная. Его выбор на нее и пал потому, что она была умненькой. Ну и еще симпатичной. Очень симпатичной.
Стройная, ладненькая, с большущими голубыми глазищами и длинными русыми косами. Если бы не ее манера во всем и всегда докапываться до сути, ей бы цены не было.
Его девушку звали Маша. Как и его мать.
Бабушку звали Ноной, ее он когда-то обожал, и ее же потом долго пытался вычеркнуть из своей памяти. И у него почти получилось. Он о ней не вспоминал, даже переступая порог дома, который когда-то был ее. Он просто о ней не вспоминал. И никогда бы, возможно, не вспомнил, если бы не его девушка Маша.
— Игорь, как так?! — большие голубые глаза Маши смотрели на него с ужасом.
— Что именно?
Он щелкнул сигнализацией, отпирая машину, забросил на заднее сиденье рюкзак.
— Сначала ты говоришь, что твоя бабушка была самым светлым твоим детским воспоминанием, и тут же заявляешь, что не знаешь, жива ли она до сих пор. Так не бывает! — ее губы странно дрогнули. — Что случилось?! Почему?! Только не смей отвечать односложно — «потому что»!
Тьфу ты! Зачем он только затеял с ней этот дикий разговор?! Это вообще не ее дело!
— Говори мне или я… — Ее губы задрожали сильнее, и буквы, прозвучавшие следом, были как перекатывающиеся в волне камушки. Громыхали так же. — Или я сочту тебя ужасным человеком!
О, Господи! Игорь закатил глаза.
Надо объясниться. Маша принципиальная и правильная. Если он промолчит, она просто соберет свои вещи и укатит отсюда домой. А он не хотел тут быть без нее. Был не готов.
— Ты вот спросила меня о самом счастливом воспоминании в этом месте…
Игорь задрал лицо к небу. Облака, повисшие над ними, были словно ватные шарики, которыми они с бабушкой украшали елку.
— И ты ответил, что оно связано с твоей бабушкой. Это я поняла.
— Но с ней же связано и самое ужасное мое воспоминание. — Он судорожно сглотнул, во рту сделалось так же кисло и противно, как много лет назад. — Она… Она предала меня, понимаешь! Она не поверила мне.
— Что случилось, Игореша?!
— Залезай в машину. Расскажу по дороге.
Это был хитрый ход. Из машины Маша не сбежит. А с берега реки запросто.
Она бросила свой рюкзак рядом с его. Села вперед на пассажирское сиденье. Пристегнулась. Она была очень умненькой и очень правильной.
Он медленно поехал.
— Однажды летом к нам на отдыхе присоединился бабушкин младший сын Валера, — начал Игорек рассказывать. — У них были непростые отношения. Всегда были такими. Бабушка его недолюбливала. О причине не спрашивай — не знаю. Мой отец тоже никогда не был близок с братом. Отцы у них были разными. И по семейной легенде, второй муж моей бабушки бросил ее и увез с собой сына. Случилось это очень давно. Мой отец еще в школу ходил. В общем… Валера воспитывался отцом. К матери приезжал крайне редко. И встречи всегда проходили натянуто, хорошо, если без скандалов. Мы никогда с ним почти не пересекались. Пару раз в моем раннем детстве. Но я почти ничего с того времени не помню. И потом встретились как раз тогда, когда все и случилось.
— Сколько лет тебе было?
— Четырнадцать.
— Ого, давно! — сделала Маша несложный подсчет. — Двадцать лет назад!
— Почти. — Он на нее покосился. — Тридцать четыре мне
