Взгляни на меня - Николас Спаркс

Колин не ответил. Мария покачала головой:

– Просто не верится, что я тебе это рассказываю.

– Мне интересно.

– Да уж конечно, – ответила Мария, отмахнувшись. – Даже мне самой стало скучно.

– А мне нет, – возразил Колин. – Это твоя история, и мне приятно тебя слушать. – Он сделал паузу – и внезапно сменил тему. – Сальса, говоришь?

– Ты все-таки это услышал?

Он пожал плечами, и Мария продолжила, гадая, отчего с Колином так легко разговаривать:

– Я ходила на танцы почти каждые выходные.

– А теперь нет?

– Нет – с тех пор как вернулась домой. Здесь нет клубов. Во всяком случае, официальных. Серена звала меня кое-куда, и я даже собиралась пойти, но в последнюю минуту передумала.

– А могло быть весело.

– Да, не исключено, но это даже не настоящий клуб. Просто танцы в заброшенном ангаре. Наверняка совершенно нелегальные.

– Иногда такие места – самые лучшие.

– Я так понимаю, ты судишь по личному опыту?

– Да.

Мария улыбнулась:

– А ты что-нибудь знаешь про сальсу?

– Это типа танго?

– Не совсем. Танго – нечто вроде бального танца, в котором пары движутся по залу. Сальса – танец для вечеринок, в нем много движений руками, перехватов, притом танцоры остаются на одном месте. Отличный способ провести два-три часа с друзьями, особенно если у тебя хороший партнер. Мне казалось, что только во время танца я могу расслабиться и побыть собой.

– А сейчас ты перестала быть собой?

– Нет, конечно, – ответила Мария. – Но сейчас я тихая и сдержанная, в общем, самая обыкновенная.

Она подняла весло над головой, потянулась и снова принялась грести.

– Я хочу кое-что спросить. Я об этом думаю с тех пор, как услышала.

Колин повернулся к ней, и Мария задала вопрос:

– Почему ты хочешь преподавать в начальных классах? По-моему, большинство мужчин предпочли бы работать в старшей школе.

Он погрузил весло в воду.

– Потому что в этом возрасте дети уже достаточно большие, чтобы понимать почти все, что говорят взрослые, но еще достаточно маленькие, чтобы верить, что взрослые говорят правду. И именно в это время начинают по-настоящему проявляться поведенческие особенности. Иными словами, это своеобразный рубеж.

Они скользили по воде, гладкой, как стекло.

– И? – уточнила Мария.

– Что?

– То же самое ты сказал вчера вечером. Когда решил, что я рассказала тебе не все. Поэтому я опять спрошу: какова настоящая причина, что ты решил работать в третьем классе?

– Потому что последний год в начальной школе был лучшим годом за всю учебу, – сказал Колин. – До недавнего времени это вообще был мой последний хороший год, точка. Благодаря мистеру Моррису, отставному военному, который затем стал учителем. Он прекрасно знал, что мне нужно. Не бездумная дисциплина военной школы, а план, разработанный специально для меня. Он терпеть не мог беспорядка в классе; однажды я начал проказничать, из-за этого пришлось остаться после уроков. Я думал, придется просто сидеть в классе с книжкой, ну, или убираться, но вместо этого мистер Моррис велел мне наматывать круги вокруг школы и делать отжимания всякий раз, когда я пробегал мимо него. Он повторял: «У тебя отлично получается, ты очень быстрый и сильный», и так далее, поэтому я не чувствовал себя наказанным. То же самое он устроил на следующий день на перемене, а потом спросил, не смогу ли я приходить пораньше каждый день. Ведь очевидно, что я талантлив в беге. Что я сильнее других ребят. Лучше других. Теперь-то я понимаю, что мистер Моррис это придумал, чтобы дать выход моей избыточной энергии, чтобы я мог спокойно сидеть в классе.

Колин заговорил мягче:

– Но тогда… меня впервые похвалили. И с тех пор мне больше всего хотелось сделать так, чтоб он еще сильнее гордился мной. Я серьезно взялся за уроки, и учеба стала даваться легче. Я догнал одноклассников в чтении и математике и дома тоже вел себя лучше. Но на следующий год я перешел в класс миссис Крэндал, и все достижения пошли прахом. Она была язвительной, злобной и ненавидела мальчишек, поэтому я снова стал трудным ребенком. Тогда родители отправили меня в военную школу, ну а продолжение ты знаешь.

Колин шумно выдохнул, прежде чем вновь взглянуть на Марию.

– Вот почему я хочу учить. Потому что, быть может, однажды я встречу мальчика с похожими проблемами – и буду знать, что делать. Я понимаю, какую роль может сыграть один-единственный год в жизни ребенка. Потому что без мистера Морриса, который учил меня давным-давно, я бы никогда даже не подумал поступить в колледж и стать учителем.

Пока Колин говорил, Мария не сводила с него глаз.

– Теперь, учитывая все то, что ты рассказал, твое желание не кажется мне удивительным… но я удивлена.

– Почему?

– Это очень вдохновляющая история. В смысле, то, как ты решил стать учителем. У меня таких историй нет. Я, в общем, сама не знаю, отчего стала юристом. Ну, вроде как само собой получилось.

– Как так?

– Когда я поступила в колледж, я еще не знала, чем хочу заниматься. Я думала про бизнес-школу и даже размышляла, не поступить ли в медицинский. Специальность я выбрала с трудом – и на втором курсе по-прежнему понятия не имела, чему хочу посвятить свою жизнь. Моя соседка по комнате, наоборот, точно знала, что займется правом, и я убедила себя, что это намного романтичнее, чем кажется. Тогда я подала документы в юридическую школу, а через три года уже работала в прокуратуре и готовилась к сдаче экзаменов. И вот… я здесь. Пойми меня правильно – я вполне компетентна, но иногда как представлю, что буду заниматься этим до конца жизни…

– А кто сказал, что ты обязана это делать?

– Не могу же я просто махнуть рукой на свое образование. Или вычеркнуть из жизни последние четыре года. Что тут поделаешь?

Колин потер подбородок.

– Лично я думаю, – наконец сказал он, – что человек вправе делать что хочет. В конце концов, мы живем той жизнью, которую выбираем для себя.

– А как твои родители относятся к тому, что ты учишься в колледже?

– Похоже, они до сих пор не уверены в том, что я никогда не стану прежним.

Мария улыбнулась. Девушке понравилось, что Колин ответил откровенно, не беспокоясь о том, какое впечатление произведет.

– Не знаю почему, но мне трудно представить, каким ты был раньше.

– Прежний Колин тебе не понравился бы.

– Да, наверное, – согласилась Мария. – И он, скорее всего, не остановился бы, чтобы помочь с колесом.

– Точно, – согласился Колин.

– Что еще я должна знать про нынешнего Колина? – спросила она, за чем последовал неспешный разговор о жизни в Роли, о дружбе с Эваном и Лили. Колин рассказывал про родителей и старших сестер, про то, каково было расти под присмотром многочисленных нянь, про детские драки, в которых он участвовал, про школы, в которых учился, про годы после выпуска, хотя он и признал, что они, в общем, мешались в его сознании. Он рассказал про Ассоциацию смешанных боевых искусств, а когда Мария настояла, поведал о некоторых памятных поединках, в том числе о недавнем бое с морпехом, наставившим ему синяков. Хотя Колин старался сглаживать острые углы, услышанное все-таки соответствовало тому, что Мария и так уже знала.