Отравленные земли - Джон Робертс

Неумолимо, закрытые черными щитами, воины шли вперед. Гассем не останавливался для того, чтобы держать речь, требовать сдачи или переговоров. Он пришел, чтобы убивать врагов, и он это делал. Из задних шеренг полумесяца на соноанцев градом посыпались стрелы. Это заставило его вспомнить, что, находясь на такой открытой позиции, он может стать основной мишенью для лучников из вражеских рядов. Он слегка замедлил шаг, чтобы армия сомкнулась перед ним и закрыла его. Его длинный шессинский щит станет надежной защитой от стрел, нет смысла быть убитым ради нелепого геройства…

С ревом две армии столкнулись. Гассем обнаружил, что находится лицом к лицу с соноанским солдатом, с грубыми резкими чертами лица, который чуть помедлил поднять свой щит. Шессинское копье вонзилось в шею солдата и пронзило ее насквозь со скоростью мелькающего языка ящерицы. На место павшего солдата встал другой, и Гассем применил несколько приемов выпадов и блокировки, демонстрируя свое мастерство и спокойную уверенность. Вскоре его окружила такая же невозмутимая пехота Чивы. Пара воинов быстро закрыла короля своими щитами, защищая от дальнейшей угрозы со стороны соноанцев. Сквозь кровавую пелену он услышал голос офицера:

— Уходите в тыл, мой король. Здесь только наша работа. Гассем отступил, позволяя шеренгам с черными щитами сомкнуться перед ним, прошел назад между рядами, высоко держа свой собственный щит, чтобы защитить себя от стрел, дротиков и другого метательного оружия. Вскоре последний полк перестроился перед ним, и он оказался в тылу, наблюдая за сражением и слушая невоспроизводимые звуки смертельной схватки.

Гассем встряхнулся и пытался собраться с мыслями. Он постыдно потворствовал своим страстям и вел себя, как юный рекрут в первом бою. Так не пойдет. Перед ним битва, которой он должен руководить. Более того, у него есть военная кампания, которую он должен проводить, и империя, которой он должен править. Настала пора снова занять свое место короля и победителя.

Над массой пеших бойцов Гассем видел нескольких вражеских офицеров, державшихся в седле: они пытались управлять сражением, но их крики невозможно было услышать, и король знал, насколько тщетны все их усилия. Маневрирование было завершено, а резервов, которые можно было бы ввести в бой, не осталось. Сейчас уже не было ничего, кроме мучительного изнуряющего позиционного боя.

Он увидел Урлика, который, наклоняясь вперед, сидел верхом на кабо, и широко улыбался.

— Еще одна прекрасная битва, мой король! — прокричал он, когда Гассем подошел ближе.

— Возможно, но пока я ничего не вижу. — Они пожали друг другу руки, и Урлик прокричал, чтобы несколько всадников подъехали к ним. Два самых сильных всадника встали рядом стремя к стремени и подняли между собой щит. Гассем забрался на щит, который эти двое подняли над своими головами и держали на вытянутых руках. С этой шаткой командной позиции Гассем наблюдал за боем.

Соноанцы, окруженные врагами с трех сторон, вытеснялись к реке. Их шеренги уже не были сомкнутыми, и люди не могли эффективно использовать оружие, им приходилось даже наступать на павших, потому что невозможно было избежать этого. Эта толпа более не представляла собой сражающуюся силу, и Гассем удивлялся, что они не разбиты до сих пор. Он видел, как начался неизбежный распад армии. Полдюжины бойцов побросали свои щиты и оружие и ринулись к реке, бросились в ее воды и отчаянно поплыли к другому берегу. Остальные посмотрели и начали делать так же. Люди, которые всего лишь несколько мгновений назад сражались, силясь нанести удар противнику, начали так же упорно сражаться за возможность пробиться через своих товарищей к спасению.

Гассем прокричал команду, офицеры отозвали лучников и поставили их вдоль берега реки, и из этих удобных позиций те стали посылать стрелы вслед плывущим людям.

Началось настоящее смертоубийство. До тех пор, пока солдаты сохраняли построение, потери были минимальны, они могли защищать себя даже от наиболее умелых воинов. Когда же построение было нарушено, и они побросали оружие и показали врагу свои незащищенные спины, их гибель стала неизбежной.

Соноанцев безжалостно убивали целыми толпами, а в армии Гассема прекратились потери. Вместо воинской доблести, многие были охвачены кровавой яростью. Некоторые стремились пронзать копьями и кинжалами по возможности большее число убегающих врагов. Другие рубили и кололи тела павших, уродуя их до тех пор, пока в них уже нельзя было признать людей.

На реке паника была столь велика, что гораздо большее число людей утонуло, чем было поражено стрелами воинов Гассема. Люди от ужаса впадали в безумие, давя тех, кого за несколько минут до этого называли братьями. Они превратились в животных, борющихся за возможности сделать еще хоть один вдох.

Гассем спустился на землю. Более не предвиделось ничего важного, на что следовало посмотреть. Все бойни были одинаковые. Смрад от крови и разбросанных внутренностей для его ноздрей был благоуханием.

— Как ты думаешь, сколько из них спаслось? — спросил Гассем у чиванского капитана, который руководил лучниками на берегу реки.

— Не более сотни, мой король, — сказал офицер, спускаясь со своего кабо. Король не любил смотреть снизу вверх, когда разговаривал с подчиненными.

— Это хорошо. На другом берегу реки погони не будет. Нам требуется такое количество спасшихся, которое было бы достаточно для распространения сведений о поражении. Без этого их король будет настаивать на том, что вообще ничего никогда не происходило.

— Люди выходят из подчинения, мой король, — сказал Люо, который не любил любых нарушений дисциплины.

— Пусть деляют, что хотят, — приказал Гассем, — до тех пор, пока они не дерутся друг с другом. Все они долго находились на марше, а теперь они славно сражались. Пока что мы в безопасности. Пусть празднуют. — Его капитаны кивнули в знак признательности, хотя Люо с отвращением наблюдал за безумным, бессмысленным и жестоким убийством.

К своему удивлению, Гассем понял, что он устал. Никогда ранее не чувствовал он усталости после боя, каким бы напряженным он ни был. Длиннейший переход, бег и сражение, все это измотало его силы. Возможно, думал он, Лерисса и права. Возможно, возраст сказывается.

— Ступай в мой лагерь, мой король, — сказал Урлик. — Ты здесь не нужен, и поэтому мы можем расслабиться. Ты похудел с тех пор, как мы расстались, тебе нужно восстановить силы.

— Превосходная идея, — сказал Гассем. Вместе они покинули поле боя.

В четверти мили от места сражения Гассем с удивлением увидел искусно разбитый лагерь с шатрами и временными укрытиями в стиле островитян. Повсюду, куда бы он ни посмотрел, были сложены горы провианта, фляги с вином, груды фуража для животных. Пленные обслуживали воинов и ухаживали за ранеными, которых принесли с поля боя.