«Если», 2011 № 09 - Журнал «Если»

Деда я не позвал. Но он сам побежал следом.

— Орлы, этот Тимофей… Он в общем-то нормальный мужик, — сказал Дед. — И это… как там симбионт сказал?.. Помощь — это встроенная функция? Ну да, у них ее заглушили!..

— У тебя тоже, — ответил Муха.

— А что я мог сделать?

— А вот просто встать рядом.

И мы пошли дальше, прочь от уютного домика с вышитыми салфетками и цветами на окнах.

— Плохо все это, — сказал я.

— Плохо. И симбионта страшно жалко. Но, знаешь… если им его отдать, они ведь так ничего и не поймут. Вот пусть посидят, подумают. Может, Дед им чего присоветует, — сказал Муха. — И пусть наконец сами себе скажут правду. Иначе помогать просто бесполезно.

— А когда скажут…

— Тогда, может, и симбионт не понадобится. Пошли. У меня еще полтора кило на перевод, и нужно Наташке продукты принести. И ночью игра. Я классного «перса» накачиваю. Представляешь: некромант, а у него спутник — термовампир-невидимка! Слушай, это будет такой кайф!

Я обернулся. Тимофей, Швед и Дед стояли у калитки. Дед размахивал руками, Тимофей кивал, Швед лепил снежок.

А вверху тучи разошлись и проглянула первая весенняя голубизна.

Джеймс Стоддард

Закоулки времени

Ивенмер — одно бесконечное здание. Под его остроконечными крышами, венчающими гигантские залы, располагаются страны и королевства, доминионы и княжества, обнесенные стенами поля и сады. Бесчисленные слуги зажигают огни, заводят часы, ремонтируют стены, полируют дверные ручки, выполняют тысячи дел, чтобы свет, пространство, время, звезды и миры продолжали существовать.

Енох — часовщик, бессмертный иудей, живший в Ивенмере почти с самого начала, — брел с фонарем по темным залам.

Сегодня, вопреки привычке, он не напевал и не насвистывал, лицо его омрачала тревога.

— Кто я такой, чтобы заниматься этим? — бормотал он. — Деревенский мальчишка из Арамеи, что я понимаю в таких вещах? Вот Хозяин знал бы, что делать.

Шаги часовщика эхом раскатывались по заброшенным коридорам.

— Время я знаю, — продолжал он. — Да, я знаю время. Я люблю время. Оно движется вперед. Оно надежно. Я завожу часы, и оно идет. Я не завожу часы — и оно останавливается. Это хорошая, стабильная работа. Но разве я дипломат? Может, и стал бы им, если бы ходил в школу. Но в те времена школ еще не существовало…

Поднимаясь по лестнице, он кутался в теплое пальто. Истертые доски поскрипывали под башмаками. Из-за поднявшейся пыли часовщик начал чихать.

Он взбирался все выше и выше, этаж за этажом, и за все это время не услышал ни единого звука, не считая собственных шагов и оседания здания.

— Даже мышей нет, — пробормотал Енох. — Разве я не заметил бы мышь? Когда-то я завел себе мышонка и назвал его Сэмюель. Такой забавный и очень милый. Я не думал о нем уже несколько веков. Интересно, что с ним случилось? Не помню…

Где-то высоко, выше самых высоких вершин, светилось крошечное пятнышко. Часовщик запрокинул голову, чтобы взглянуть на него. Потом облизнул толстые губы, тряхнул ассирийскими локонами и продолжил свое восхождение.

До вершины он добрался лишь спустя два часа. Свет лился через окошко в красной двери с облупившейся краской. Енох сделал глубокий вдох и шагнул внутрь.

Комната напоминала паб: гобелены с единорогами, обшитые деревянными панелями стены, мерцание газовых ламп, аромат табака, треск огня в очаге. Невероятно старые люди — трое мужчин и одна женщина — расположились вокруг стола с ножками в форме когтистых лап. Четыре пары усталых глаз посмотрели на вошедшего.

— Здравствуйте, — сказал Енох и взмахнул рукой. — Я увидел свет. У вас найдется местечко для гостя?

Старики с сомнением переглянулись. Джентльмен в твидовом пиджаке, самый худой и высокий из них, вынул изо рта трубку и произнес:

— Боюсь, вы попали на встречу закрытого клуба. В данный момент мы не готовы принять новых членов.

Часовщик взял себе стул.

— О, кто я такой, чтобы присоединяться к вам? Да я ведь и не собирался. Я просто посижу здесь минутку. А вы продолжайте.

Четверка снова обменялась взглядами.

— Мы собираемся очень редко, — начал тучный мужчина в черном жилете. — Понимаете, сэр, мы не хотим вам грубить…

— Так не грубите, — предложил часовщик, улыбаясь. — Моя мать говорила, что для этого никогда не бывает достойной причины. А вот отец не разделял ее мнения. Он считал, что невоспитанность оскорбляет. Однажды он убил из-за этого человека.

— Что ж, я никогда… — вновь начал господин в жилете.

— Ладно, Джонас, — заговорила женщина, — давай не будем спешить. Думаю, наш гость немного передохнет и уйдет. Хотите чего-нибудь, сэр? Боюсь, у нас нет пива — понимаете, ничего такого, что могло бы затуманить разум. Но у нас есть чай, если только вы не прочь налить его себе самостоятельно — слуги, как видите, тоже нет.

— Конечно, — согласился Енох.

Минуту спустя он вернулся за стол. За время его отсутствия никто не произнес ни слова. Старики, нервно переглядываясь, продолжали молчать до тех пор, пока не стало очевидно, что уходить часовщик не собирается.

— Нам правда нужно вернуться к нашим делам, — в конце концов произнесла женщина. Голубоглазая, сморщенная, как мумия в обтягивающем шелковом платье. — Мы — союз сказочников, собрались, чтобы обменяться собственными сочинениями. Невинное хобби.

— Абсолютно невинное, — прибавил сухопарый джентльмен.

— Но время не ждет, — торопливо продолжила женщина. — Нам нужно двигаться дальше.

Енох всплеснул руками.

— Не обращайте на меня внимания. Я обожаю хорошие сказки. Буду вести себя тихо, как мышка. Не пророню ни слова.

— Кажется, очередь Тремора, — сказал толстяк Джонас.

— Правда? — откликнулся третий мужчина. Его старческий голос дрожал так, будто пытался выводить птичьи трели. — Что ж, хорошо. На этот раз я выбрал тему «Историй о будущем».

Тремор откашлялся и начал…

В ту ночь дождь лил сплошной стеной, а люди не покидали домов. Дороги и улицы опустели. Эдвард сидел у окна в маленькой квартире, которую арендовал на весенний семестр, и наблюдал за вспышками молний. Мысли его метались, подобно каплям дождя в разразившейся за окном буре. Тем вечером он расторг свою помолвку с Джанет.

За всю историю их отношений, это стало чуть ли единственным не импульсивным решением. Влюбившись друг в друга буквально с первого взгляда, они встречались всего три недели, после чего он сделал ей предложение. Их захлестнули волнение и предсвадебная кутерьма, но в конце концов, за две недели до назначенной даты, Эдвард осознал, что собирается жениться на женщине, которую едва знает.