В глубинах пяти морей - Александр Рогов

Богородицкому надо знать, отчего гибнет в заливе рыба. Что здесь главное: отсутствие корма или чрезмерная соленость воды? А может быть, и то, и другое? Это важно, и мы с большой охотой готовимся к первой части исследования — погружению в поток перед водопадом. Женя взялся добыть несколько рыб в стремительном потоке, ученые их исследуют и определят степень упитанности и состояние внутренних органов. Затем он собирается, если удастся, нырнуть в бушующий поток за водопадом и подстрелить там попавших в западню двух-трех пленниц. К сожалению, у нас нет воздуха в аквалангах, и на успех второй части — погружения с аппаратами в залив — надежда мала.

Женя с ружьем, в ластах и маске входит в голубой водоворот. Петр Владимирович опасается, что течение его, Женю, может ударить о камни, но мы доказываем, что ничего опасного нет, ведь страховочная веревка — штука испытанная.

Наш смельчак плывет поперек пролива, усиленно подгребая свободной рукой и работая ластами. Течение очень стремительное, и нужен навык, чтобы плыть так ловко. Первая попытка неудачна, но Женя уверен в успехе: кефаль он видел, рыба стоит против течения и на охотника не реагирует. Очень любопытное наблюдение. Что это? Гипноз потока или отсутствие чувства опасности? Ведь, обессилев, рыба попадет в залив, а оттуда возврата нет. Хоть и не велик водопад по высоте — всего метра два, — но преграда эта для кефали и тюленей, осетров и судаков неодолимая. Наконец охота увенчалась успехом, подводник в изнеможении выбирается на берег с тремя кефалями, нанизанными на кукан.

Долго мы смотрим на необычное природное явление — морской водопад. Ровный гул и водовороты с пеной притягивают нас. Но работа не ждет, и мы перебираемся по суше в глубь залива. На склонах берега устраиваем новую базу и готовим заплыв непосредственно в залив.

Силы наши на исходе, очень хочется пить и обмыть соль с лица, но запасы воды контролирует Богородицкий, а это значит, что умыться нам не удастся. Получаем всего по глотку вкуснейшей, хотя и теплой воды — и снова в бой.

С большим трудом добываем еще одну рыбу. Знаем, что этого для науки мало, но близится вечер и пора возвращаться на «Сырок».

Та экспедиция закончилась успешно. Петр Владимирович приглашал нас еще и еще раз побывать на море-озере, он обещал радушный прием и более совершенную водолазную технику.

...И вот через четыре года — вновь беспокойная синь Каспия. Многое здесь мы познали, но для расширения кругозора, как известно, границ не существует.

На этот раз экспедиция организована ВНИРО. Ее задача заключается в том, чтобы определить запасы каспийского рака и дать рекомендации по его отлову. Итак, задаем седому Каспию очередной, четвертый вопрос: где зимуют раки?

В прошлый раз какой-либо разницы между нашими обычными речными раками и каспийскими уловить не удалось, разве только последние казались крупнее да на панцирях старичков, редко линявших, сидели вездесущие балянусы. Эти рачки умудрялись строить свои домики не только на неподвижных предметах, но и на своих отдаленных сородичах, наверняка принося им неудобство и беспокойство.

В экспедиции мы опять вместе с Олегом Яременко, пропустив одно лето дальневосточной путятинской экспедиции: в мидиевой эпопее был сделан специальный перерыв.

Задание у нас простое: ныряем, подсчитываем численность раков, обследуем норы, фотографируем. Все идет по плану, вроде все получается, но вот отыскать личинки — маленьких рачков, только что вылупившихся из икры, — мы никак не можем. Находим рачих со зрелой икрой, которую они носят под брюшком, на рудиментных видоизмененных ножках, или уже «разродившихся» мамаш. Но неизвестно, когда же они отпускают потомство — до рождения или после? Это нам и предстояло выяснить.

И тут Олег вспомнил о случайной находке в одной дальневосточной экспедиции, где занимались изучением водорослей и на берегу Охотского моря нашли личинки камчатского краба в выбросах водорослей. Так, может быть, и нам попытать счастья и обследовать выбросы? Осмотрели валы теплых и скользких водорослевых выбросов на берегу — и вот они, пожалуйста, личинки, этакие малюсенькие рачки.

Три недели продолжались наши подводные работы. Погружались у Кулли-Маяка и под Бекдашем, в районе Кизыл-Су и Кара-Богаз-Гола. Но без ответа оставался еще один вопрос, вопрос Каспию: что же таится в глубинах Кара-Богаз-Гола, этой Черной Пасти?

И вот снова перед катером горло пролива. Мы плывем по хорошо известному маршруту, но течение кажется более сильным, чем раньше. Возможно, это субъективное впечатление, но доподлинно известно, что Каспий за прошедшие четыре года еще больше обмелел, и мы проходим на катере всего треть нашего предыдущего маршрута. А когда-то, в 1847 году, по проливу прошло большое судно и, минуя гряду, скрытую под водой, вошло в залив. Это был военный корвет «Волга» с паровой машиной, выполнявший научное исследование северного Каспия. Дерзость капитана судна лейтенанта Жеребцова была наказана: чрезмерно соленая вода Кара-Богаз-Гола высосала, впитала в себя всю влагу из дощатого корпуса судна и образовала в нем значительные щели. Корпус дал течь, была повреждена машина, но, к счастью, та же соленая гуща залива не дала корвету потонуть: чрезмерная плотность раствора выталкивала вверх инородное тело. «Волгу» чудом спасли и бурлацким способом вытащили через пролив.

По пустынному берегу бредем с водолазным снаряжением к водопаду. В успехе я уверен, ведь рядом испытанный друг, который не подведет. Олег исчезает в круговороте, утянув с собой несколько метров страховочного фала. Вскоре вытаскиваем его наверх и очищаем его шлем и маску от пены и песка. Олег бодро сообщает, что погружаться можно, и вновь уходит под воду. Пробыв в клокочущей и ревущей неизвестности более двадцати минут и выйдя на поверхность, он поведал, как здорово в глубине, под пеной и слоем закрученной воды настоящая карусель, но это надо видеть собственными глазами, фотографировать можно, но трудно.

Несмотря на изнуряющую жару, погружаемся в гидрокостюмах. Если на раскаленном как сковородка берегу босиком ходить невозможно, то в воде без костюма тело могут свести судороги. Сказывается перепад температур в тридцать градусов! Быстрое перемещение воды и активное ее испарение охлаждают поток до 18-20 градусов.

Ощутив ногой под пенными хлопьями быстрые струи, я соскользнул в них, стараясь поскорее смыть с маски пену, чтобы осмотреться. Поток подхватил меня и начал крутить, стремясь оторвать от капронового конца и колотя о берег. И все же я сразу заметил, что под пеной так же светло, как и подо льдом. Но это было единственное сходство. Впервые пожалел я, что взял с собой фотоаппарат. Держа его в одной руке и пытаясь другой держаться за скалу, я крутился у самой поверхности, выбрасываемый потоком в слои пены и мути. Наконец, изловчившись, я прижался к крутому склону берега и, как скалолаз, пополз вниз. Все крутилось и ревело вокруг, но, плотно зажав загубник от шлангов легочного автомата, я удерживал во рту гофрированные трубки, вырываемые у меня потоком. Дважды срывал меня поток со склона, дважды начинал я снова ползти вниз. Я освобождал ноги, запутавшиеся в страховочном шнуре, барахтался в пене, ощупью отыскивая берег, и снова погружался вниз, карабкаясь по склону.