Реквием по Родине - Леонид Шебаршин

На сегодня все, штык в землю…

Говорю дежурным, что отправляюсь на дачу пешком.

– Завтра с утра буду в Центре, скажите информаторам, чтобы направили документы для доклада туда. Машину к 7.45 к нижним воротам поселка. Все ясно?

– Так точно!

Территория пустынна и красива, цветет сирень, лужайки аккуратно подстрижены, дорожки подметены. Несколько метров за ворота по асфальту, а дальше узенькой лесной тропинкой, отводя от лица ласковые зеленые веточки, обходя березовые пеньки, прямо к дому.

Полчаса неспешного хода и спокойных мыслей. Вполне можно было бы жить, если бы… Что – если бы? Если бы не катились мы всем своим государством в пропасть! Если бы нас не обманывали вожди! Но если нас обманывают – значит мы кому-то нужны. «Пошел ты к чертовой матери со своими выдумками, – злюсь я на самого себя. – Заткнись!»

Дневные дела сделаны, ужин съеден, но на дворе так светло и тепло, что утыкаться в телевизор или книги нет ни малейшего желания. Звоню соседу Николаю Сергеевичу Леонову и приглашаю его сыграть в шахматы.

Садимся на улице под развесистым дубом, дышим свежим летним воздухом, пьем чай и не спеша, вдумчиво играем.

Николай Сергеевич основателен во всем: в шахматах, в своем огородном хозяйстве, в отношениях с людьми, в мыслях. В этом русском рязанском человеке беспредельная энергия и упорный, всесокрушающий дух.

Играть в шахматы с Леоновым тяжело. Казалось бы, все развивается спокойно, ты даже ощущаешь легкий подъем. Следуют несколько ходов, связанных железной логикой, и предвкушение победы сменяется горьким привкусом неминуемого поражения.

Игра игрой, но в промежутках между ходами обмениваемся отрывочными замечаниями по поводу уходящего дня и надвигающихся событий. Эти замечания набрасывают канву разговора, происходящего по дороге к леоновской даче.

Начинает смеркаться. В маленьких домиках, разбросанных по территории поселка, загораются неяркие огни; темнеет лес, окружающий оазис со всех сторон.

Николай Сергеевич – человек прямой и откровенный от природы. Мне тоже нет нужды с ним лукавить. Долой всю презренную словесную шелуху! Разговор печален: шансы на спасение единого Советского государства с каждым днем уменьшаются; Горбачев в растерянности и озабочен только сохранением своего президентского кресла; его борьба с Ельциным не может смениться сотрудничеством или сосуществованием, и Горбачев проиграет; экономическая разруха углубляется, и непродуманные, скороспелые попытки перебросить огромную страну от планового хозяйства к рынку будут иметь самые тяжелые последствия; американцы ведут себя в СССР как хозяева; расчеты на западную экономическую помощь иллюзорны – руководство боится правды, обманывает себя, народ, всех нас.

– Что же делать?

– А что делать людям, на которых надвигается ураган? Нам, людям русским, бежать некуда. Убегут в США, Израиль, Австрию архитекторы и глашатаи перестройки. Нечто подобное в России уже было в начале века – либеральные политики и публицисты витийствовали, сокрушали, заварили кашу 17-го года и смылись. Воевать? Но с кем и за кого? Молиться? Какому богу? Верить – кому? Вожди сменяют друг друга и без устали врут. Мы же обязаны делать вид, что верим. Будущее нашего Отечества мрачно…

– Может быть, нужно чрезвычайное положение?

– Пожалуй, да. Но можно ли чрезвычайным положением накормить людей и заставить их работать?..

«Порвалась дней связующая нить…» Нет, слова Гамлета, мне кажется, звучат иначе: «Свихнулось время…» Время свихнулось. Надо сойти с ума, чтобы чувствовать себя нормальным.

Жизнь кажется тяжелой только по вечерам…

Август девяносто первого

Скольжение по крутому склону завершилось: страна, комитет, разведка, власть ухнули в какую-то пропасть и находятся в состоянии свободного падения.

Сегодня 22 августа. Вчера вернулся из Крыма Горбачев. В аэропорту Внуково-2 его встречала не вполне обычная публика – не было членов Политбюро, не было вице-президента и членов Президентского совета. Привычные подтянутые фигуры сотрудников «Девятки» терялись в пестрой толпе людей в военной форме и в штатском, вооруженных автоматами и пистолетами. Толпа была радостно возбуждена и изрядно пьяна.

Сам Президент и Генеральный секретарь ЦК КПСС, пожалуй, впервые появился на народе в необычном виде. Спускаясь по трапу самолета, он приветливо, но вяло помахал рукой встречавшим, улыбаясь неуверенной, то ли усталой, то ли виноватой улыбкой. К трапу подкатил огромный президентский ЗИЛ, распахнулась тяжелая бронированная дверь.

«Это чья машина, – неожиданно спросил президент. – «Девятки»?» – и, услышав: «Да, Михаил Сергеевич, «Девятки», – сделал широкий жест, как бы смахивая с летного поля и ЗИЛ, и всю свою охрану: «На «Девятке» не поеду!» Толпа встречавших одобрительно загудела, кто-то хихикнул. Представление начиналось прямо у трапа, но, к сожалению зрителей, продолжения не последовало. Нерастерявшиеся охранники моментально подогнали «Волгу», президент плюхнулся на заднее сиденье, и неряшливый, перемешанный кортеж под вой сирен и мелькание красных и синих фонарей помчался по направлению к Кремлю. В это же время другой дорогой увозили Крючкова, Язова, Бакланова – вчерашних ближайших сподвижников президента, арестованных за попытку организации путча.

Все это было только вчера, и государственный комитет по чрезвычайному положению возник всего лишь три дня назад и моментально лопнул. Что-то произошло с неторопливым колесом русской истории. Пожалуй, слова президента о том, что, вернувшись в Москву, он оказался как бы в другой стране, могли быть искренними. Мы все оказались в странном и непривычном мире. Может быть, все это уместно в театре абсурда – та же сцена, те же декорации, но внезапно резко поменялось амплуа действующих лиц, сброшены одни маски и натянуты другие, друзья оказываются предателями, злодеи – воплощением добродетели, а действие продолжается, и зрители с замирающим сердцем ждут новых капризов драматурга.

Вот и начальник разведки, по какой-то счастливой или несчастливой случайности («Не называй человека счастливым, пока он жив, – говорил Паскаль, – в лучшем случае ему везет».) избежавший причастности к заговору или его подавлению, идет привычной дорогой от дачи на работу. Служивый народ встревожен и насторожен, все внимательно приглядываются к начальнику, поэтому он принимает бодрый и деловой вид, приветливо раскланивается с охраной, всеми встречными, которых в этот ранний час немного.

«Происшествий не было», – докладывает дежурный. Происшествием были бы названы утеря пропуска кем-либо из сотрудников или пожар в служебном помещении. То, что произошло со страной, естественно, под рубрику служебных происшествий не подходит, так что дежурный абсолютно прав. Пронзительно орут попугаи, у них тоже все в порядке; не спеша идут с работы уборщицы; за окном тепло и солнечно.