Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон

Хлюпание сапог, тишина. Стоит читает. Снова начали хлюпать сапоги, уходит. Пробежав по оголенному бетонному фундаменту, я сократил расстояние метров до пяти, а после что было сил шлёпнул берцем по снежной жиже. Прапор обернулся на звук, и начал уже сдергивать автомат с плеча, но поздно. Со всего размаха я усадил ему в переносицу пистолетной рукоятью. Под ней громко хрустнуло и прапор повалился на землю. А я сверху упал, зажимая ему рот рукой. Еще раз ударил уже по лбу. Вместо крика послышалось невнятное мычание. Затолкал платок в рот, защелкнул наручники за спиной и потащил к школе.

— Попытаешься сбежать завалю, понял?

Прапор покачал головой. Саныч плелся как теленок, ноги заплетались, падал в грязь. Снова вставал и снова падал. Кое как дотащил его до школы, по дороге один раз он попытался убежать, сбил с ног, со злости всадил три удара по ребрам с ноги. Вроде понял, что сбежать не выйдет.

Вошли в школу, темнота хоть глаз выколи, достал из внутреннего кармана тряпку с люминесцентной краской. Помещение окрасилось тускло зеленым светом. По петляли по коридорам, вниз по лестнице и прямиком в убежище. Поставил прапора рядом с вертикальной трубой, идущей из потолка и уходящую в бетонный пол. Всадил удар коленом под дых. Он загнулся и засопел. Пока прапор был расслаблен, подтянул его сзади за руки к трубе. Продел свою руку под его локти чтоб не выскочил. Одной рукой расстегнул наручник на правой и перестегнул его, заводя цепь за трубу. Пушистый наручник защелкнулся. Всё, прапор надежно закреплен, а теперь можно и поговорить. Подошел и потянул за кляп.

— Ты чего тут? Делать собрался?

С головы до ног меня прострелили мурашки, и я крутанулся с пистолетом готовясь спустить курок. В тыльную сторону моей ладони уперлась крепкая рука, после чего крутанула мою кисть, и я остался без пистолета.

— Макс, это я Костя. Спокойно. Ты что делаешь я спрашиваю?

Я громко выдохнул.

— Костя какого хрена? Ты следил за мной?

— Ну не то, чтобы следил, но да, было интересно чем ты тут занимаешься.

— С прапором поговорить хочу. Постой, а тебе прям настолько делать нехрен было, что ты просто за мной следить начал?

— Ну не то, чтобы нехрен, я за прапором присматривал, подозрительно было что он один выжил, а тут еще и тебя заметил. Так что ты делать то собрался?

— Давай отойдем.

Мы поднялись с Костей на этаж выше, что бы прапор не слышал нашего разговора.

— Да хрен его знает. Хоть что ни будь. Крысу из наших рядов уберу, уже дело. Не могу я сидеть просто так. За месяц я чуть троих дорогих мне людей не лишился. Пока генерал разродится, нас тут всех уже перебьют.

— А что он может? Сидеть и ждать, как и раньше. Боится мирных жителей ранить. Когда в Чечне война была, он не боялся. Деревни артобстрелами накрывал, когда боевики там сидели. Если мирные укрывают боевиков, то они пособники терроризма, так тогда говорили. Генералу было важнее жизни своих солдат сохранить. Перед завершением войны пришли разведданные что в горном селе окопалась банда боевиков. Генерал отдал приказ артиллерии уничтожить боевиков. После обстрела выяснилось, что разведка ошиблась, и в селе было полно прятавшихся от войны женщин и детей. Своим приказом он убил около трехсот мирных жителей. Потом война закончилась, на генерала дело завели, хотели посадить как военного преступника. После победы нужно было мосты наводить с новой республикой и попытались его крайним сделать. Даже по телеку сюжет был о его военных преступлениях. Генерала было легко выставить злодеем, ведь он и так себя винил за то село с мирными жителями, в итоге сажать не стали, а просто списали в запас. Война закончилась, а груз за убийство мирных остался, вот и сейчас боится он за мирное население.

— А ты от куда знаешь?

— Служил в Чечне под его командованием. На штурм Грозного даже попал.

— Во как. Не знал. И какие мысли у тебя?

— Насчет чего?

— Насчет Креста. Что с ним и его людьми делать?

— Там все в страхе сидят, молятся на него. Если очкуешь за мирное население, то просто нужно точечно ударить. Отрезать голову змее и на этом всё. Банда потеряет единство и за власть начнет бороться. Дальше или сами себя перебьют, или мы им поможем.

— Здравые мысли. Как я понимаю сдавать ты меня не планируешь?

— Нет конечно, если бы ты не притащил прапора, то это сделал бы я сам.

— Присоединишься?

— С радостью.

Вернулись в прапору и я выдернул кляп.

Глава № 17 — Грехопадение

— Ну что Саныч, рассказывай.

— Вы что творите суки! Это похищение представителя силовых структур! Вас к стенке за это поставят! Отпустите меня быстр…

Удар под дых утихомирил пыл оратора.

— Давай сначала. С самого начала. Когда ты продался Кресту, что он тебе обещал, какие у него планы? И не торопись, времени вагон.

— Какому Кресту! Я военнослужащий Российской армии! Я никогда не предам честь мунди…

Тут уже Костя отстранил меня и врезал в опухающую от удара пистолетом, морду.

— Какая честь сука? Пока ты жопу в кабинетах отращивал, другие кровь проливали. Какая у тебя может быть честь? Отвечай, что за знаки ты там подавал?

— Я ничего не…

Серия ударов прервала оправдания прапора. Пришлось оттащить Костю, чтобы не вырубил Саныча раньше времени. Пока я оттаскивал Костю, прапор больно пнул меня по заднице берцем, ах ты сука неблагодарная!

— Я, я, я ничего не знаю! Я просто выходил размяться!

Меня пробрало на смех.

— Да, в одно и то же время, и делал одни и те же движения лампой. А потом шел за запиской от зэков и прятал свою записку в трубу. Хорошая разминка. Ничего не знаешь значит. Ну давай тогда посмотрим, что у тебя в кармане.

— Ни чего! Там ни чего нет! Послушайте, я вам говорю это ошибка!

— Опа, ошибка. Сейчас почитаем что на этом клочке ошибочной бумаги написано.

Я поднес тряпку и громко зачитал «после завтра нужен проход на девятого января».

— Теперь расскажешь нам что это не для бандитов проход, а просто ты в гей клубе состоишь и нужен твой задний проход послезавтра на девятке?

— Вы ничего не докажете! Это просто клочок бумаги! Я его просто подобрал! Заметил, что что-то упало и подобрал! Я невиновен! Суки! Посмотрим, что скажет генерал, когда услышит вашу историю!

Мне надоело слушать этот бессмысленный разговор.

— Саныч, а чё тут смотреть? Всю заставу вырезали, в живых остался ты один. Как так вышло? А тут еще записка эта. Сдается мне что это ты ребят всех порезал, а потом просто головой об угол ударился и поехал в больницу отдыхать. Продался и Кресту дорогу открыл, не так?

— Пошли нахрен твари! Я уже вам дебилам рассказал, как всё было! Всё что вы тут несете домыслы! Я офицер Русской армии!

Я отошел в сторону, и Костя приступил к делу. Били его долго. Порой менялись. Так били что уже и мне стало больно его прессовать сбитыми костяшками. Когда прапор потерял сознание, месить его уже не было смысла. На бетонном полу лежал один сплошной кровоподтек.

— Ну и что будем делать? Завтра продолжим?

— Да, идем по своим обычным делам, как стемнеет встречаемся тут. Сейчас по домам, только напоследок дай сделаю кое-что.

Нож Артура с легкостью срезал с прапора все шмотки, берцы я тоже стащил с него. Саныч валялся в чем мать родила, холодный подвал, отнюдь не придаст ему решимости. Застенки Ивана, дали мне понимание как ломаются люди. Хотя и самого где-то надломили. Видимо настало и моё время кого-нибудь сломать. Завтра поговорим.

На следующую ночь диалог повторился. Прапор снова отнекивался, несмотря на то что губы уже посинели и чувствовал он себя уже не так уверенно, как вчера.

— Мужики! Меня же уже ищут! Вы чего? Отпустите меня! Я никому не скажу о нашем недопонимании! Никто ничего не узнает!

— Саныч, вопросы те же что и вчера. Кто и когда завербовал, что обещали, какие у Креста планы? А за одно душу очисти, расскажи, как ребят убил на заставе.