История долгов наших: Долги и темная сторона богатства - Маргарет Этвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На средневековых гравюрах смерть изображали не только с косой, но и с песочными часами, которые должны были означать, что песок времени — твоего времени — не бесконечен и течет очень быстро. Крылатая колесница времени постоянно находится рядом. В рассказе Эдгара По «Маска Красной смерти» принц Просперо и его тысяча бражников в надежде избежать чумы переходят из одной ярко окрашенной комнаты дворца в другую. В седьмой и последней комнате стоят огромные эбеновые часы. (Почему семь? Думаю, потому, что человеческая жизнь делится на семь возрастов.) Эти вещие часы сначала просто тикали, а затем издали двенадцать ударов, извещавших о наступлении полночи, мистического часа, после которого все начали покрываться красными пятнами и падать, потому что нельзя спрятаться от Времени и его сиамского близнеца — Смерти. (У Эдгара По часы, как и часы моего деда и как многочисленные настенные, напольные, карманные и наручные часы из детективных историй, в которые попадают пули, останавливаются вместе с последним ударом сердца владельца.)
Поэтому никогда не спрашивайте, по ком звонит колокол, как сказал поэт XVII века Джон Донн. Он звонит по тебе. Или будет звонить. А потом он перестанет звонить, как все эти литературные часы.
Время — это условие существования наших физических тел: без него мы не можем жить, мы застынем, превратимся в статуи, потому что не сможем изменяться. Но в конце времени, нашего времени, Время нам больше ни к чему. На небесах часов нет, как нет их и в аду. И там и там все происходит Сейчас. По крайней мере, ходят такие слухи. В раю нет долгов — все они были так или иначе оплачены. Но в аду нет ничего, кроме долгов, там производится огромное количество платежей, хотя всё вы оплатить никогда не сможете. Там нужно платить, платить и платить. В этом смысле ад — это выдоенная досуха кредитная карточка, проценты по которой без конца увеличиваются.
Вот как у Марло доктор Фауст говорит о своей сделке с Мефистофелем. Он сетует на безжалостность времени и одновременно хочет, чтобы оно не кончалось:
Я написал договор с Люцифером собственной кровью; срок истекает; близится час, когда он должен явиться за мной…
Ах, Фауст!Один лишь час тебе осталось жить,И будешь ты навеки осужден!Свой бег остановите, сферы неба,Чтоб время прекратилось, чтоб вовекНе наступала полночь роковая!Природы око, воссияй! Пусть вечныйНастанет день, иль этот час продлитсяГод, месяц иль неделю — хоть бы день,Чтоб Фауст мог, раскаявшись, спастись.О, lente, lente currite, noctis equi![24]Светила движутся, несется время;Пробьют часы, придет за мною дьявол,И я погибну.
Латинская фраза в этом монологе полна грустной и сочувственной иронии. Это цитата из стихотворения Овидия, в котором он просит коней, которые везут крылатую колесницу ночи, бежать помедленней. Он хочет, чтобы ночь длилась долго и он смог бы больше времени провести в постели со своей возлюбленной. Однако это обращение у доктора Фауста не возымело действия, и время как бежало, так и продолжает бежать. Причем не останавливаются не только часы, но и колокола, как и положено, бьют полночь, и наступает час ужасной расплаты.
Как я уже говорила, есть все основания полагать, что доктор Фауст Кристофера Марло и Эбенезер Скрудж Чарльза Диккенса — это зеркальные отражения друг друга: все, что делает Фауст, Скрудж делает как раз наоборот. Это же самое касается и их отношения ко Времени. Фауст лишь хочет, чтобы Время стало резиновым и растянулось, день возврата долга никогда не наступил и ему не пришлось бы расплачиваться своим телом и душой с Мефистофелем, тогда как это свойство Времени уже имеется у Скруджа.
Роковой момент для обоих персонажей наступает между полночью и часом ночи. Для тех, кто увлекается мифологическими ассоциациями, полночь символизирует наступление поворотного момента. Это выражение я использую в его старом значении, которое восходит к тому периоду, когда считалось, что время может открываться и закрываться в определенные моменты (например, Хэллоуин и дни солнцестояния), когда двери между нашим и другими мирами отворяются, и именно в этот момент Фауста разрывают на куски демоны.
Этот час является очень важным и для Эбенезера Скруджа, к которому две ночи подряд (первая — канун Рождества) приходят духи Святок, когда ему кажется, что пробило час. Третий дух является к нему в двенадцать часов на третью ночь. Но когда он просыпается, все три ночи превращаются в одну и то, что должно было быть вторым днем после Рождества, оказывается рождественским утром. Время для Скруджа движется медленно, и в одну ночь совершается то, на что могло уйти три ночи. За эту единственную ночь он прожил всю свою жизнь, взглянул на свою будущую смерть и вновь вернулся в настоящее. Таким образом, срок расплаты оказался отложенным, и он заново входит в мир — мир, который он, наконец, может обнять как свой собственный.
«Да! И это была колонка его собственной кровати, и комната была тоже его собственная. А лучше всего и замечательнее всего было то, что и Будущее принадлежало ему и он мог еще изменить свою судьбу». Затем он заявляет, что не знает, какое сегодня число, и он весел, как школьник, даже как младенец. В этот момент звучит звон колоколов, но это не те торжественные колокола, которые извещают о смерти, они не символизируют безжалостную поступь времени. Нет, это — праздничный звон. Он извещает о рождении, даже о двух — о рождении Иисуса и о втором рождении младенца Скруджа. Одновременно он знаменует радость по поводу отмены обычных законов времени и, следовательно, правил, регламентирующих долг. Скрудж получает отсрочку приговора. Ему дается дополнительное время — по сути, дополнительная жизнь. Теперь он использует ее для того, чтобы оплатить все, что взял, или вернуть моральный долг.
Кому он задолжал и почему? С точки зрения Диккенса, он должен своим близким. Всю свою жизнь он только брал ото всех, кто его окружал. Именно так возникло его богатство. Но отдавать он никому не торопился. Крупный кредитор в финансовом плане, он одновременно был должником в плане нравственном. Осознание этого приводит Скруджа к настоящему перевоплощению. Деньги — не единственная вещь, которая должна находиться в движении, циркулировать, чтобы иметь цену и сохранять общественную систему в равновесии.
Мы знаем, как Скрудж будет использовать свое дополнительное время, — он купит индейку, спасет Крошку Тима, даст деньги на благотворительные цели, поучаствует в игре, повысит жалованье Бобу Крэтчиту. Другими словами, он в отношении к другим следует своему внутреннему чувству, о котором можно иногда судить по тому, сколько денег он готов потратить. Мы (читатели и зрители) всегда радуемся, когда приближаемся к этому месту повествования. Нас наполняет тепло, как от глотка хорошего пунша, и чувствительные слезы льются из наших глаз. По крайней мере, со мной было именно так. Но затем гаснут искорки света на снегу, и мы закрываем книгу, покидаем театр или выключаем телевизор, чтобы больше не вспоминать об этой истории, поскольку она представляет собой устаревшую детскую сказочку, а нам нужно возвращаться к реальной жизни взрослых людей.
Но давайте останемся еще на минуту рядом со Скруджем и проведем небольшой мысленный эксперимент. Многие люди привыкли задавать вопрос: «А что бы сделал Иисус?» Это весьма благочестиво, хотя вопрошающий иногда получает странные ответы: бомбить Иран, угнетать бедных, жечь церкви, распространять ложь о своих политических оппонентах, применять пытки и тому подобное. Еще труднее представить Иисуса, забивающего насмерть беспомощного военнопленного. Пусть я покажусь старомодной, но в священных текстах Иисус сам представлен жертвой подобных действий, а не их исполнителем.
Большинство из нас совсем не похожи на Иисуса, поэтому людям трудно представить, как бы повел себя Иисус, явись Он нам сейчас во плоти. Но хотя с Иисусом у нас мало общего, зато мы во многом похожи на Скруджа, а потому можем себе представить, как бы повел себя этот герой Диккенса, окажись он рядом с нами и повстречайся он с теми же проблемами, с которыми встречаемся мы. А получив дополнительное время, чтобы исправить свою жизнь в ожидании неотвратимо приближающегося часа расплаты, как бы он это сделал? Решил бы Скрудж, что он должен искупить свой моральный долг перед близкими, или он пришел бы к пониманию того, что существуют и другие виды долгов, которые ему тоже необходимо вернуть?
Попробуем это выяснить.
Как вы знаете, существует два Скруджа. Один — скряга и старый грешник, с которым мы встречаемся в начале рассказа. Я назову его «изначальный» Скрудж — это тот, который появляется в рекламе компаний, производящих прохладительные напитки и картофельные чипсы. Но имеется и второй Скрудж, он появляется после своего чудесного повторного рождения. Я называю его Скрудж «лайт», поскольку на иллюстрациях Артура Рэкема Скрудж «изначальный» изображен согнувшимся над большим мешком денег, но Скрудж «лайт» стоит прямо, руки его словно предлагают помощь, он счастлив и улыбается. Его кошелек облегчен, но и с души спала тяжесть. Современные исследования говорят в пользу позиции Диккенса и Рэкема: богатый человек не становится счастливее с увеличением богатства, но он счастлив, когда это богатство раздает. Я прочла об этом в газете — а значит, так оно и есть.