Аватара - Пол Андерсон

— А знаешь, мама рассказывала мне странную историю, а она была доброй католичкой.

— Ты хочешь теперь рассказать ее мне? 

— Прямо сейчас?.. Но я не знаю, как это сделать. По сути дела это и не рассказ. В нем нет ничего такого, что могло случиться в действительности, или же оказаться ложью. Нет, дело было в том, что об этом говорила она сама, в том мгновении и манере, которые она выбрала. А ты действительно хочешь узнать эту историю?

Он покрепче прижал ее к себе.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

Кейтлин отвечала:

— Спасибо, дорогой мишечка, что не раздавил… Только сперва пойми: мать была родом из Лахинча в графстве Клер. Это в той части Эйре, которая запустела во время Бед; там не осталось никого, кроме мелких землевладельцев, многие из них не знают грамоты. Они опять верят в сидов, — если только когда-либо переставали верить в них, хотя, наверно, леди Грегори не признала бы их повествований. Ну а раз нам известно о существовании Иных, скажи ради зимних звезд, почему им не верить?

Вдалеке поверхность воды разорвал черный горб вассергейста, животное вынырнуло на поверхность и сразу исчезло, испустив тоненький свист.

— Помнишь, я говорила тебе, что мать отправилась в Дублин учиться музыке, после того как профессор, приехавший к нам ловить рыбу, услышал ее пение. — Кейтлин сделала паузу. — Но она недолго пела в опере, потому что вышла замуж за Падрейга Малрайена и родила ему двоих детей, а затем почувствовала тоску по дому. Как врач, отец не мог взять отпуск, но отпустил ее на праздник в родительский дом и был рад тому, что жена его сможет побродить по любимой земле.

Кейтлин выпрямилась и переплела пальцы, обратившись к своей памяти. Бродерсен ждал, разглядывая такой дорогой профиль, вырисовывавшийся на фоне звездного неба.

— Все это она рассказывала мне через много лет, и после священника я первой услыхала об этом. Отец, человек добрый, но сухой, на пятнадцать лет старше ее, назвал бы это видение обычным сном, и, возможно, так оно и было. Но мать хотела, чтобы я поняла ее, когда заметила, что я отрекаюсь сразу и от веры и от семьи. Она хотела, чтобы я узнала, как некогда и она ощущала подобные чувства, а потому теперь могла предостеречь меня.

Но все-таки повесть ее оказалась короткой. Она уже неделю бродила по родным краям, ночевала в том доме, который оказывался поближе, а в этих краях всегда рады гостю. Но одна лунная ночь под Сливе Бернаг выдалась настолько прекрасной, что она расстелила свой спальный мешок на мху и легла лицом к небу.

Вдруг из лунного света огоньком замерцала музыка, из нее соткался красавец настолько прекрасный, что из глаз ее потекли слезы. Он попросил мать подняться с ним в горы. Ни одна родившаяся на земле женщина не могла бы отказать ему, не сделавшись в тот же миг святой, так уверяла мать. Она вспорхнула с места как пташка, а он взял ее на руки и понес. Но что касается того, что было потом, она запомнила только радугу; солнца, пурпурные и золотые; бурное море, ветер, и все вокруг было светом. Если он так любил ее, значит, так он любил ее. Она проснулась там, где легла, и солнечный луч щекотал ее нос, пока она не чихнула… Я просто пересказала ее тебе по-английски, Дэн, песню об этом, которую сочинила на гаэльском, потому что матери не хватало слов; их не хватает и мне, но я видела ее глаза и слыхала голос.

Он не знал, что сказать, и не хотел говорить.

— Я родилась спустя девять месяцев и выросла во всем похожей на нее, — продолжала Кейтлин, проводив взглядом мелькнувшую над головой звезду. — Эй, я прекрасно понимаю, о чем ты подумал. Моему отцу подобное и в голову не пришло. С его точки зрения, она проносила меня чуть дольше или чуть меньше, и все. А потом он избаловал меня, ведь я была его единственной дочерью и последним ребенком в семье. Дэн, он был прав. Скажи мне, разве я плохо знаю людей? Во всяком случае кроме него она не знала другого мужчины.

— О, я не об этом, — неловко возразил Бродерсен. — Конечно, мое мнение ничего не значит, но… может, это была какая-то фантазия? Ты ведь не станешь возражать, что такое возможно? Быть может, она сама не осознавала этого… и просто чуточку вспорхнула выше, чем нужно.

— Она не любила ни зелья, ни кувшина. — Бродерсен попытался извиниться, но Кейтлин приложила ладонь к его губам. — Ну хорошо, скажем так: ты считаешь, что она опьянела от лунного света.

— Такое бывает, — проговорил он, когда она отвела руку, — я и сам помню, как беседовал со стариком-можжевельником на заднем дворе своего дома; я уже забыл, о чем шла речь, но у нас вышел разговор, это точно. Я помню об этом столь же отчетливо, как об уроках езды верхом, примерно в том же возрасте — лет четырех или пяти. Сны приходят к нам странными путями. И… если ты подобна матери, Пиджин, значит, и она подобна тебе, а ты — мечтательница… кроме некоторых мгновений, когда своей практичностью просто ошеломляешь меня.

Она не расслабилась и не рассмеялась, как он надеялся, но все же улыбнулась:

— Дэн, я просто женщина. Романтический пол — это вы, мужчины.

— Ну хорошо, так что же, по-твоему, случилось? Или ты думаешь, она действительно попала в Элхой — так зовется это место в моих краях. Если ты так думаешь, я не буду насмешничать. Тот мир, который может вместить Иных, примет и подземное царство эльфов.

— Или чертей? — Он ощутил, как она вздрогнула. — Вот того-то мать и страшилась: она боялась, что ад искусил ее, и она пала. Но священник не велел верить в это; он сказал, что скорей всего ей просто померещилось. Но свой страх она сохранила в душе до сего дня. Отец рассказывал, какой легкомысленной она была в юности, но с той ночи сделалась просто воплощением праведности.

К этому все и будет идти, подумал Бродерсен. Там, где появление Иных не разрушило старые религии, оно вдохновило новую и вдохнуло новые силы в старинные верования. Неужели они действительно намеревались это сделать?

— И что же ты думаешь об этом?

— Я? Ничего не думаю. Я знаю, что такое научное доказательство, но здесь их нет.

— Но ты же, должно быть, думала об этом, ведь это видение, по всей вероятности, весьма много для тебя значит.

— Естественно. Нора моя мать. И хотя меня далеко унесло от дома, я люблю ее, и отца и братьев, и надеюсь, что наш полет вновь приведет меня к ним.

Кейтлин стиснула его руку.

— Помнишь, с чего начался этот разговор: ты спросил меня о чувстве принадлежности ко всей Вселенной, — проговорила она. — По-моему, в тот день она и ощутила такое единство, сильнее чем это удавалось мне. Будь она буддисткой, то говорила бы потом о нирване или просветлении, о чем-то подобном и столь же чудесном. Но, невзирая на замужество за дублинским доктором и пение в опере, она осталась ирландской деревенской девчонкой, которая ужаснулась случившегося. Но что касается того, что именно принесло ей это переживание и почему оно выбрало именно такую форму, я не могу даже догадываться.