Операция Карантин - Виталий Забирко

— На галстуке мы вешаться будем, — мрачно изрек он.

— Да? — Алексей бросил на Никиту короткий настороженный взгляд, но разделывать манго не прекратил. Хладнокровия ему было не занимать. — Вдвоем на одном галстуке? Откуда такой пессимизм?

— От верблюда. — Никита сверлил взглядом Алексея, будто это он притащил за собой «хвост». — Я под «колпаком». Поэтому вешаться на галстуке предлагаю по очереди. Первым — ты.

Алексей ничего не сказал. Сосредоточенно разложил по тарелкам нарезанные ломтиками плоды, поставил их на передвижной столик и покатил его из кухни.

— Пойдем в комнату, — спокойно предложил он. — Я не согласен с такой очередностью. Будем бросать жребий.

— Коньяк, водку, виски? — спросил Алексей, когда они сели в кресла.

— Водку.

Алексей взял с нижней столешницы передвижного столика запотевшую бутылку «смирновской», налил в стопки.

— За что пьем? — нехорошо оскалясь, спросил Полынов.

— А за твой первый рабочий день в МЧС! — наигранно бравируя, поднял стопку Алексей.

Они выпили, Полынов взял бутерброд, стал жевать. Неожиданно на душе стало легче, словно он принял микстуру от всех болезней. Почти два месяца он в глаза водки не видел — откуда ей взяться в джунглях Африки? — только виски и спирт, поэтому сейчас выпил с превеликим удовольствием. Как и каждый россиянин, он, можно сказать, был «воспитан» на этом исконно национальном напитке, быть может, и заключающем в себе ключ к тайне загадочной русской души, непонятной другим народам. Настолько интригующей тайне, что иностранцы в последнее время все чаще вместо своего стандартного тоста «Прозит!» произносят: «Уыпьем уодки!», но все равно в русской душе ни хрена разобраться не могут.

— «Хвост» серьезный? — наконец спросил Алексей.

— Думаю, ФСБ.

— Основания?

— Разговор в Министерстве обороны, где от ФСБ присутствовал куратор учений в Каменной степи.

— Понятно… — протянул Алексей, задумчиво отхлебывая из стакана апельсиновый сок. — И насколько серьезно нас обложили?

— У подъезда стоят бежевые «жигули». Похоже, фиксируют всех входящих и выходящих.

— Та-ак… А в самом подъезде?

— Вряд ли. По городу они вели меня ограниченным составом и несколько небрежно.

— Это хорошо… — повеселел Алексей. — Значит, пока только превентивная акция, а не плотный прессинг.

Он налил Полынову полную стопку, а себе плеснул чуть-чуть.

— Испортил ты мне своим «хвостом» праздник души, — ответил он на вопросительный взгляд Никиты. — Надеялся расслабиться, товарища в командировку проводить, водки в свое удовольствие попить… Ан, придется поработать.

Они выпили за командировку.

— Как уходить будешь? — мрачно спросил Полынов. — Не хочу, чтобы ты своей физиономией засветил мою связь с Дерезницким.

— Все предусмотрено, — поморщился Алексей. — Уйду самым, что ни на есть, тривиальным, а потому самым надежным способом. Думаешь, из скаредности тебя поселили в захолустье? Здесь, под домами, великолепные подвалы, целая подземная система, как лабиринт. Войду туда в твоем подъезде, а выйду из соседнего дома. И, кстати, вход в подвал со двора не просматривается.

Кровь ударила Полынову в голову. Чтобы не сорваться, он опустил глаза и медленно, как учили, отсчитал десять ударов пульса в висках. Внутреннее напряжение спало. Дикие времена в стране наступили, если начинаются разборки между государственными структурами. ФСБ против МЧС, МЧС против Вооруженных Сил… Не ясно только за кого он, Полынов.

— Почему я об этих подвалах ничего не знаю? — ровным, металлическим голосом спросил он. — За подсадную утку меня держите?

Алексей застыл с бутербродом у рта.

— Не кипятись, Никита, — тихо сказал он и положил бутерброд на тарелку. — Вначале эфэсбэшники аппетит испортили, теперь ты… О подвалах, а также еще о некоторых особенностях подъезда и этой квартиры я бы тебе обязательно рассказал. Но ситуация кардинально изменилась. Ниточка в Институт молекулярной биологии, которую ты нам дал в руки сегодня утром, вывела на такие сведения, что в них просто не верится. Слишком все фантастично, но если ты хоть часть из этих данных подтвердишь в Каменной степи, то больше тебе в этой квартире жить не придется. Придется переходить на нелегальное положение.

Он встал, вышел в коридор и тут же вернулся, неся небольшой кейс. Снова усевшись в кресло, Алексей раскрыл кейс, достал из него небольшой, размером с книгу, пентоп, протянул Полынову. Никита взял компьютер и открыл его. На одной панели располагалась миниатюрная клавиатура, на другой — дисплей из жидких кристаллов. В углублении под клавиатурой покоился светокарандаш.

— С этой минуты забудь о каких-либо иных средствах связи, кроме этой. Держи. — Алексей передал Никите небольшую плоскую коробочку. — Внутри — лазерный двухдюймовый диск. Береги его как зеницу ока — без него пентоп бесполезный набор дорогостоящих деталей. Время связи с восьми до двенадцати утром и вечером, наиболее оптимальное — в районе десяти, когда спутник связи в зените. Учти, пентоп не приспособлен для хранения информации, и повторно мы ее будем передавать только в исключительных случаях. Пароль для связи «Ашел» — мое имя наоборот. Вызовешь меня: «Леша», — буду гнать правдоподобную, но стопроцентную дезинформацию. Все понятно?

— Какова степень вероятности перехвата передачи?

— Пусть это тебя не волнует. Связь идет через дешифратор, так что без твоего лазерного диска никто и бита информации в передаче разобрать не сможет.

Никита подбросил на руке компьютер, скривился.

— Хлипок не в меру… Не развалится от встряски?

Алексей только усмехнулся.

— В закрытом состоянии можешь им хоть гвозди забивать, хоть под танк класть. Корпус из металлокерамики. — Он глубоко вздохнул, хлопнул себя ладонями по коленям. — Ну, все. Пора. Чем раньше я от тебя уйду, тем больше вероятность проскользнуть незамеченным. Вдруг эфэсбэшникам в голову что-то стукнет, и они усилят группу наблюдения… Кстати, вызови меня сегодня вечером по пентопу. И связь проверим, и заодно узнаешь, не засветился ли я при уходе.

Алексей встал, протянул Никите руку.

— Успеха тебе в Каменной степи. Счастливо.

— Спасибо, Ашел, — горько сыронизировал Никита, отвечая на рукопожатие. Непонятно было, зачем придумали пароль, созвучный с именем самого упрямого животного, — надеялись, что в контрразведке никогда не поверят в столь глупое словосочетание? Во всяком случае, Алексей ничуть не обиделся, наоборот, загадочно улыбнулся.

Проводив Алексея, Никита немного постоял у дверей, прислушиваясь. В подъезде было тихо — похоже, Алексей ушел чисто.

Полынов вернулся в комнату, налил полстакана водки, выпил, закусил маринованными маслятами. Сумрачно окинул взглядом стол и кисло поморщился. С ананасами и манго он дал маху. Привык с Сан Санычем спирт тропическими плодами закусывать и сейчас, чисто машинально, купил их в ларьке, нарушив одно из «золотых» правил разведчика — оставлять в покинутой стране все приобретенные там привычки. Теперь дольки ананаса и манго, к которым, кстати, ни он, ни Алексей так и не притронулись, точнее, не сами дольки, а факт покупки тропических плодов был лишней зацепкой для дотошного следователя ФСБ: а не тот ли самый это Никита Полынов, кто последним встречался в Центральной Африке с вице-консулом Российской Федерации Егором Семеновичем Ненароковым перед его гибелью? Хотя, в общем, и без экзотических фруктов через день-два в ФСБ вычислят след Полынова в Африке — слишком уж рьяно за него взялись, а он был в тропиках без какой-либо «легенды» и, тем более, прикрытия. Так что не во фруктах дело, но, все же, прокол есть прокол. Нашел, чем себя успокоить…

Ситуация, куда ни кинь, складывалась не из веселых. С самым отвратительным сценарием, когда от тебя ничего не зависит, и ты вынужден продолжать работу «не сходя с дистанции» практически в открытую, не имея понятия о направлении ответного хода противника. Теперь нужно было быть трижды бдительным и не допустить и малейшего промаха. Спокойно делать свое дело и не позволять нервам брать над собой верх. Лучшим вариантом в этом случае было хорошо выспаться, тем более что завтра предстоял суматошный день по устройству лагеря экспедиции в Каменной степи, когда без контактов с командным составом учений никак не обойтись. Как говорится, утро вечера мудренее, хотя Никита собирался спать днем, а проснуться именно вечером.

Полынов плотно поел, выпил ударную дозу водки и лег спать, настроившись проснуться в половине девятого вечера. Чему-чему, а умению просыпаться точно в назначенный срок его обучили.

Спалось Никите плохо. То ли жара в Москве была иная, чем в тропиках, — более сухая, что ли? — то ли водка оказалась «несвежей», но Полынову во сне было муторно. Проснулся он в двадцать минут девятого весь в поту. Несмотря на жару, его знобило, голова разламывалась, желудок стоял колом. И лишь только он спустил ноги с кровати, как кол в желудке повернулся, подступил к горлу, и Никита еле успел добежать до унитаза.