Сожженные мосты - Вязовский Алексей

– …гордость Англии.

– Какой ужас…

– Казначейство будет взбешенно…

Я громко откашлялся, чтобы обозначить свое присутствие. Парочка у окна обернулась – им бы в цирке выступать, высокий и тощий, с сухим аристократическим лицом составлял комический контраст более низкому и упитанному товарищу.

– Мистер Распутин, если не ошибаюсь?

– К вашим услугам, – я сделал паузу, чтобы дать возможность собеседникам представиться.

– Я член палаты общин Рэндольф Скримджур, а это мой коллега Уинстон Черчилль.

Оба-на, тот самый! Я вгляделся пристальнее – точно, тот! Пусть он еще не разъелся и щеки не обвисли, как у бульдога, но взгляд спутать невозможно. Наверное, я пялился на него слишком бесцеремонно, и Черчилль иронически осведомился:

– Надеюсь, у меня все в порядке с одеждой?

– С одеждой все хорошо, просто не каждый день вот так встречаешь первого лорда адмиралтейства, военного министра и премьера Великобритании.

– Ха-ха-ха! Сэр Рэндольф, когда это вы успели стать первым лордом втайне от меня?

Тощий парламентарий недоуменно переводил взгляд с Уинстона на меня и обратно.

– Я полагаю, что наш гость шутит.

– Да какие уж тут шутки, – я не только вперил свои буркалы в Черчилля, но и самым нахальным образом ткнул его пальцем в грудь. – Но прежде всего ты станешь министром внутренних дел.

– И когда же? – все так же иронично спросил будущий нобелевский лауреат, но в его глазах я уловил настороженность и даже, наверное, боязнь.

А действительно, когда? Было такое громкое дело – «осада на Сидней-стрит», когда половина лондонской полиции при помощи гвардейской пехоты и артиллерии ловила пятерых латышских «анархистов», так Уинстон прибыл на место лично, как министр. Нескольких человек застрелили, а кого поймали – не смогли посадить в силу недостатка улик. В том числе Яниса Петерса, будущего заместителя Дзержинского по ВЧК. Там вроде еще племянница этого самого Черчилля на Петерса запала…

Так, но когда же? До 1914 года точно, сейчас он еще никто, году в десятом? А, не важно, пророчества – дело темное и трактуемое в разные стороны.

Я снова невежливо наставил на «бульдога» палец:

– Года через два-три, а потом великая война.

Рожи парламентариев вытянулись, даже круглолицый будущий премьер стал похож на длинномордого Рэндольфа.

Первым среагировал Уинстон, недаром боевой офицер в недавнем прошлом. Он распорядился закрыть двери и никого не пускать в бильярдную. А дальше началось то, что дипломаты называют словом «зондаж».

Вымотали меня изрядно – и какие у меня взгляды на Германию, и что я там вообще делал, как к немцам относятся царь и в первую очередь царица, что говорят при дворе о Франции, Англии и все той же Германии… Да им в следователи надо, отличная пара будет – тощий злой и упитанный добрый, одно счастье, что временами я мог отбояриться плохим знанием языка. Дескать, благодать благодатью, но еще не все в голове улеглось.

Из вопросов я понял, что англичан больше всего волновали расклады сухопутные – как ни странно, после потери двух линкоров оба были уверены, что уж теперь-то, ввиду очевидной опасности, казначейство профинансирует строительство требуемого количества кораблей, и Германия будет надежно заперта на море. Можно сказать, втайне радовались национальной трагедии. Ну да, кому война – кому мать родна.

А вот на суше все было так себе, Италия пока числилась за Тройственным союзом, и на западе у англо-французов преимущества не было. А если еще туда перебросить и австрийские части… Поэтому Антанте жизненно важно втравить Россию и перетянуть на свою сторону Италию. Тогда австрийская армия точно не появится на Западном фронте, да и у немцев будет забот с обороной Восточной Пруссии. Иными словами, Италия и Россия нужны как мальчики для битья, расплатиться кровью, а плоды победы, джентльмены, ладно уж, приберут. И ведь точно так и произошло – и если в России революция, Декрет о мире, сепаратное соглашение с немцами, ей не положено, то ведь Италия честно довоевала до конца! И за это получила пшик, итальянский премьер даже с Версальской конференции в знак протеста уехал.

Так что кинут, можно не сомневаться, кинут. А не участвовать в войне никак не получится – и чертовы Балканы, и Австро-Венгрия с ее враждой, и лобби союзников… нет, против такого напора я не вытяну. А даже если и вытяну – тогда немцы берлинские и венские Антанту побьют, плюс Италия точно за них будет.

А потом Тройственный союз примется за нас – не за Америку же?

Вот примерно в этом духе я парламентариям и вешал лапшу на уши. Но с упором на то, что Россию надо сильно-сильно вооружать, а не смотреть на миллионные цифры призывников. Забрить их забреют, но качественная армия из них когда еще получится, или не получится вовсе, учитывая нежелание воевать от непонимания целей войны.

– Так что, господа хорошие, скажите, где тут у вас можно заводик прикупить. Химический.

Узкое место будущей войны – производство тринитротолуола. Судя по документам, что я изучал, есть несколько тонкостей, которые проще обойти, купив технологию нитрования толуола. А заодно производства бензола из нефти.

Достопочтенные, как тут именуют членов парламента, недоуменно переглянулись. Уж больно резкий переход от военных пророчеств к химии.

– О господи, мистер Распутин! Зачем вам химический завод? Вы же… – Рэндольф неопределенно покрутил кистью в воздухе.

А удивление в его глазах подсказало мне, что и до них добрались газетные сплетни о «молитвеннике царя». Щелкоперам только дай повод – они и женскую фракцию «небесников» превратят в личный гарем старца, и торжество по случаю открытия колонии представят как пьянку, а уж про драку с Пуришкевичем страшно сказать, что придумать могут. Сожрал Распутин депутата, убил и съел.

– Завод не мне, а союзнику вашему. Бензол и толуол нужен для военных нужд, а то наши генералы к прошлой войне готовятся, все восторгаются японской шимозой…

– Хорошо сказано, мистер Распутин! – засмеялся Черчилль. – Наши генералы тоже. Можно я использую эту фразу?

– Да на здоровье, лишь бы толк был.

– Насчет завода… насчет завода подумаем, чем вам помочь. Верно, Рэндольф? Напишем записку Ротшильдам. У них, кажется, в колониях были химические заводы…

Тощий Скримджур поджал губы и кивнул с таким видом, будто я попросил отдать фамильные драгоценности. Не любят тут делать одолжения.

– Разве Ротшильды не во Франции живут? – поинтересовался я.

– Джеймс недавно приехал в Лондон… – Скримджур поморщился, подал мне руку. Ясно, аудиенция закончена.

В гостиницу я вернулся только через четыре часа, уболтали меня лорды-сэры. Выдохнул, велел подать бумаги и конвертов, а также подготовить ванну. Устал что-то, а пока они воду греют да наливают, решил написать несколько писем с предсказаниями.

Время от времени в памяти всплывали обрывки школьных еще знаний, вот их я и решил пустить в дело. Вздохнул, макнул перо и начал первое письмо. Вернадскому.

«…довелось услышать разговор здешнего купца-миллионщика с лордом парламентским. Купчина лорда уговаривал вложиться в концессию на медь. Концессию ту он желал в киргызских степях, возле места с названием Жескаскан. Лорд сомневался, что меди там мало, лет на десять всего. Миллионщик же возражал, что там чуть ли не больше, чем в Америке, и что его люди там вели разведку и нашли большие залежи. Больше о том ничего не знаю, отошли они, а мне за ними никак не пройти было. Но ты человек умный, ученый, сам поймешь, что тут можно сделать…»

Коммунизм – это что? Правильно. Социализм плюс электрификация всей страны. Без плана ГОЭЛРО в России не обойтись. А электрификация – это что? Правильно, медь. Без нее не обходится ни один генератор, ни один электродвигатель.

Второе письмо примерно с тем же заходом накропал спасенному Менделееву.

С ним я поступил иначе. Написал на английском, от лица анонимной симпатизантки гения Менделеева. Дескать, англичанам каучука не хватает и они гонят работы по созданию искусственного и готовятся процесс патентовать. В реале открыли синтетические каучуки русские, но по вечной славянской неторопливости, да еще по недостатку денег, прощелкали и патенты достались англичанам. Вот пока время есть, пусть Дмитрий Иванович процесс поторопит. Иначе нечестно выйдет. Искренне ваша… тут я решил схулиганить и подписался Маргарет Тэтчер. Обратный адрес дал тоже «со смыслом» – Бейкер стрит, 221.