Важное решение - Инид Джохансон

— Ты должен сказать мне спасибо за то, что я держала рот на замке, — заявила она, сверкнув глазами. Теперь ей уже не было страшно встречаться с ним взглядом. — Если бы я сообщила твоей матери, что ты выставил меня за профессиональной непригодностью, в чем я крупно сомневаюсь, поскольку, как выяснилось, ты с самого начала знал, что я не нянька и до определенного момента тебя это вполне устраивало, то мне пришлось бы также рассказать ей, почему я опустилась до такой низкой аферы...

В эту минуту двери лифта открылись, и девушка вышла, высоко подняв голову. Шелл последовал за ней. Он не произнес ни слова, пока они не уселись в его машину, услужливо поданную служащими отеля прямо к подъезду.

— И что же заставило тебя опуститься до этой, по твоему собственному признанию, аферы? — наконец ледяным тоном спросил он. — Желание заработать несколько лишних долларов, чтобы вдохнуть жизнь в умирающее агентство? Или у тебя были более низменные мотивы? По-моему, я теперь достаточно хорошо тебя знаю, чтобы склоняться к мысли, что последнее более вероятно.

Их автомобиль медленно влился в поток вечернего движения. Патриция уже жалела, что не настояла на том, чтобы ехать в больницу на такси. Но делать теперь было нечего, да и к тому же он очень кстати задал вопрос. Теперь у нее есть возможность высказать все, что накипело на душе.

— Я хотела отплатить тебе за то, что ты сделал моей сестре Дане. Ты ее не помнишь? Дана Уилл! Вот я и решила, что если буду у тебя работать, мне представится такая возможность.

Девушка отважилась бросить косой взгляд на его резко очерченный профиль. На лице Шелла застыло непримиримое выражение, рот был сурово сжат. Пат отвела взгляд и стала смотреть на ярко-красный пассажирский автобус, позади которого они застряли.

— Как оказалось, это была не самая блестящая моя идея, — прибавила она.

— А ведь твоя бабка всегда утверждала, что у тебя есть голова на плечах, — будничным тоном заметил Шелл. — Послушать ее, так ты просто какая-то безупречная суперженщина. Все-то ты знаешь, все-то умеешь! При всем уважении к ней, боюсь, мне придется усомниться в ее беспристрастности. Но бабка так верит в тебя, что если узнает, как ошибалась в любимой внучке, может и заболеть... Так что давай договоримся ничего ей не сообщать, согласна?

— Ну, конечно, я низкая тварь, а у тебя над головой прямо-таки нимб сияет, — парировала Пат, которой уже было все равно, что он о ней будет думать. — И все должны замирать в безмолвном восхищении...

Девушке неожиданно стало весело. Оказывается, можно смешать человека с грязью, не произнося при этом ни одного грубого слова. Чтобы не разразиться истерическим смехом, Пат сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в нежную кожу ладоней.

Впрочем, все это совсем не смешно.

— Однако ты, в отличие от других, считаешь, что мой ореол святого малость поизносился, — отозвался Шелл. Заметив, что движение впереди совсем замедлилось, он свернул в боковую улочку. — Может, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить, что такого я сделал Дане? Но сначала скажи, она хоть что-нибудь предприняла для того, чтобы организовать свое дело и заняться декоративным оформлением цветов, о котором так мечтала?

— Не понимаю, о чем ты...

— Ах, вот как! Стало быть, Дана не поверяет тебя в свои сокровенные помыслы? Или она просто слишком боится блистательной старшей сестрицы?

— Вот уж нет!

Пат вспомнила, как Дана всегда прибегала к ней со всеми своими бедами — малыми и большими, а по большей части воображаемыми. Это было еще до того, как в ее жизнь ворвался Шелл Грэммер и разбил ей сердце. Пат вздохнула, и Шелл на мгновение оторвал взгляд от дороги и, саркастически усмехаясь, перевел глаза на девушку.

— Что, наступил на больную мозоль? Этот похоронный вздох означает запоздалое раскаяние?

— Он означает, что ты несешь полную ахинею. Не знаю, может, у тебя такая привычка, но меня это уже начинает утомлять. Посмотри в глаза фактам, Шелл.

— И каковы же они?

Теперь он уже был не столь невозмутим, как раньше. В голосе явственно чувствовались нотки раздражения.

Пат бросила на него быстрый оценивающий взгляд, однако выражение лица Шелла по-прежнему было непроницаемым, и девушка продолжала, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более ровно и бесстрастно:

— Как раз мне-то Дана доверяет. Не бабушке — ту она до смерти боится, и не маме, потому что та сразу начинает переживать. Но мне она рассказывает многое. В частности, она поведала и о том, почему хотела утопиться.

Девушка, услышала, как резко втянул в себя воздух Шелл, — он явно не верил своим ушам. Не обращая внимания, она снова заговорила:

— Дана была по уши влюблена в тебя и считала, что ты ее тоже любишь. Ты всем женщинам говоришь, что начинаешь в них влюбляться? Нашел самый скорый способ затащить их в постель? С Даной у тебя это здорово получилось!

Уловив в собственном голосе нотки горечи и сообразив, как может Шелл истолковать их, Патриция спохватилась и постаралась взять себя в руки. Она приготовилась нанести сокрушительный удар.

— В один прекрасный день, проснувшись и обнаружив, что все первые полосы в газетах пестрят твоими свадебными фотографиями, Дана решила, что ей больше нет смысла жить. Тот факт, что твоя молодая жена ждала ребенка, только усугубил ситуацию. Вот поэтому-то я и хотела тебе отомстить. За свою сестру.

Шелл молчал, и Патриций вдруг стало страшно, так страшно, что, казалось, даже волосы у нее на затылке зашевелились. Скажи он сейчас, что все это ложь, что он едва знаком с Даной и уж тем более ее не соблазнял, и она, к своему стыду, поверит каждому слову. Теперь ей уже отчаянно хотелось, чтобы ее худшие предположения не оправдались. Ведь в душе девушка прекрасно понимала, что Шелл просто не может быть тем мерзавцем, каким рисовался прежде в ее воображении.

К тому же, при всей своей любви к сестре, Патриция вынуждена была признать, что у Даны всегда была склонность взвинчивать себя по любому пустяку и временами уходить от действительности в воображаемый мир, который она сама себе создавала. Эта ее манера порой даже беспокоила Пат.

Если же все окажется вовсе не так, как описала сестра, то и она, Патриция, сможет наконец разобраться в собственных чувствах. Это было необходимо, ибо только так можно положить конец сумятице в голове, не дававшей последние несколько суток ей спокойно жить. С другой стороны, особого удовольствия это тоже не доставляло, так как девушке совсем не улыбалась перспектива признаться себе в том, что она влюбилась в мужчину, который возненавидел ее и теперь обливал презрением лишь за то, что она посмела всуе упомянуть священное имя его покойной супруги и тем самым осквернила ее память.